Глава двадцать третья. Добро есть, честное слово!
Приехавший, соскочил с коня, пошатнулся и упал назад.
Его подвели к капитану, и вдруг стало видно, что Воронин был рад.
Приехавший сказал: "О том, что я видел, я мог бы говорить целый год,
Суть в том, что никто, кроме нас, не знал, где здесь выход, и даже мы не знали, где вход".
БГ
Домой вернулись уже затемно. Пропахшие табачным дымом, коньяком и дизельным выхлопом, Иван Иванович, доктор Смыслов, Елена и Анастасия. Герои устали так, что еле держались на ногах и с трудом понимали русский язык. На переживания не осталось ни щепотки сил. Даже на радостные.
А радоваться было чему. Поутру, минут десять спустя их отъезда, на лужайку перед виллой аккуратно приземлилась сестра Вереск. Упорная ведьма неделю подряд дрессировала больничную швабру и добилась успеха. Конечно, казенный инструмент для влажной уборки ни в какое сравнение не шел с боевыми метлами ручной сборки. Но перелететь город, на этой штуке, оказалось рисковым, но реальным делом. Пару раз, швабра проявила свое коварство и пыталась сбросить летчицу в воду. Но, как говорят, нашла коса на камень. Вереск с силой сжала черенок, едва не придушив строптивицу, и пообещала сломать ее пополам, если не прекратит. Швабра подумала и прекратила. Посадка прошла в полном взаимопонимании. Сестра Вереск поблагодарила за полет и поделилась магической энергией «ци». Новая летная единица, от счастья, сделала свечу метров на пятьсот по вертикали и соскользнула за горизонт в северо-восточном направлении.
Доктора в городской больнице не порадовали. По большому счету, они уверенно знали только кого лечить, а что лечить и как – мнения разделились. Терапевты предполагали воспалительный процесс и отдавали предпочтение атаке антибиотиков. Через неделю ампициллинового блицкрига, нога болела также. При этом, пациентка совершенно разучилась сидеть на попе ровно. Попу сделали плацдармом для десантирования боевого ампициллина и на ней не осталось живого места.
Убедившись в бесполезности своей интервенции, терапевты предоставили дело хирургам. Резники осматривали больной сустав, как закройщик осматривает ткань, принесенную клиентом. Вот здесь вытачка – убираем, тут пройма – убираем, а вот так у нас реглан пошел – убираем, убираем и вот здесь тоже все убираем. С ужасом, сестра Вереск поняла, что здесь не отделаешься исколотой задницей, и начала работать с больничной шваброй. Через семь дней, пациентка со странным именем, сунула ложку в один карман, трубку – в другой, томик Конан Дойла – за пазуху, и совершила самый изящный побег с хирургического отделения за всю его историю.
Сильно хромая, она добралась до спальной комнаты, и очень огорчилась отсутствием подруг. Вереск сидела на своей кровати и пыталась примириться с новым чувством, заявившем о себе ясно и сильно. Настя? Вереск даже не могла найти слов и объяснить, кто для нее Настя. Сестра, дочь, подруга, икона, живая часть ее самой, – слова не сумели определить, кто же такая Настя? Сестра Вереск звала Настю «солнышко» и слова могли бы отдохнуть.
Сидя в пустой спальне, бесстрашная норвежка чувствовала, что отсутствие сестры Герберы тоже в добавило в ее сердце печали и разочарования. На вкус совсем другие чувства. Для Насти, она всегда была, если не мамой, то старшей сестрой наверняка. Благодаря магии Госпожи Северный Ветер, Вереск и Анастасия теперь выглядят одногодками. Но все равно, в душе, Настя оставалась для нее семилетней девочкой в цигейковой шубке и валенках без одной калоши. Гербера – совсем другое. Луна – далекая и призрачная. Бедовая, пропащая, отчаянная – но взрослая. Да, ей тоже надо помогать, учить, лечить, но не как ребенка – не спрашивая и не ожидая благодарности. А как? У сестры Вереск никогда не было друзей и подруг. Кто же станет дружить с ведьмой? Теперь у нее две подруги и такие разные…
Хороший вопрос уже содержит в себе верный ответ. Виртуальный писатель Козьма Прутков веком раньше написал следующее: «…если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? — ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло; а месяц — ночью».
В дверь постучали. Не слишком громко, но очень уверенно.
-- Да, да! Заходите!
Вошла Госпожа Северный Ветер, в сияющем парадном мундире. В полутемной спальной комнате стало светло и празднично, как в день рождения. Снежно-белые китель и бриджи, украшенные золотыми шитьем, разбрызгивали во все стороны лучистую солнечную энергию. Тонкая белая лайка подчеркивала изящество длинных пальцев.
-- Сбежала?
-- Сбежала.
-- И как ты воевать собираешься? Дом на осадном положении. Отделение морской пехоты занимает оборонительные позиции. Не заметила?
-- Заметила.
-- И как прошла?
-- Госпожа, я же ведьма. Отвела им глаза и прошла. Я еще ребенком разучила этот фокус.
-- Ребенком? Ведьма? – Королева скривила уголок золотистых губ. Редкая у земных косметологов помада «GOLD METALLIC» была ноу-хау властительницы льдов и снегов.
-- Ваше величество! Осмелюсь спросить!
-- Осмелься! Что ты хочешь?
-- У меня нога не проходит, можно ее заменить?
-- Заменить? – рассеянно переспросила Госпожа.
-- Да, при помощи прибора ОССЭПСОН, помните? Вы тогда собрали, по-новой, всю меня… а тут всего-навсего нога… энергии меньше понадобиться…
-- Я не думала об этом! Надо рассчитать биологический эквивалент универсальной энергии. Занятная идейка, сама придумала?
-- Сама!
-- Молодец! Сегодня же пошлю Иоганна за оборудованием на мой полярный склад. Привезет, наладим, настроим и сделаем тебе новую ножку! – салют мудрой Госпоже! -- Сестрица, ты есть хочешь?
-- Как гоблин!
-- Принести сюда или спустишься на кухню?
-- Я приду. Очень соскучилась по всем. Душ приму, больничный запах смою, и приду!
-- Мойся! Через полчаса я помогу тебе дойти до кухни!
* * *
«Может, забыла? Или занялась чем-нибудь? Или задремала?» -- сестра Вереск не хотела идти через весь дом, повиснув на бело-золотом плече Госпожи Северный Ветер. Принимать помощь от высокой персоны? Простая ведьма с пешкой в кармане и Владычица Севера – хороша парочка! Типичный мезальянс! Госпожа могла бы хлопнуть в ладоши, и дежурный отряд белых медведей был бы здесь через пять минут. Тогда, не то, что ходить, ногами земли касаться не нужно! Мишка, терпеливо и бережно, таскает тебя в лапах, или на спине, целый день и куда скажешь. В кино, на пляж, за мороженым, на кухню, в ванну и в туалет. И не подсматривает, когда принимаешь контрастный душ.
Так рассуждала Вереск, прыгая на одной ноге, из ванной комнаты в спальную. С первого взгляда, было ясно, что Северный Ветер не задремала, и не забыла про нее. Кровать сестры Вереск была заправлена свежим бельем. Складки пододеяльника можно было проверить ученической линейкой, а подушка походила на шикарную белую розу. Ну и ну!
Вереск оделась и выглянула за дверь. Повелительница задумчиво смотрела в окно, догадываясь, что постареет в одну ночь, вот только не знала, в какую именно. Мир, за окном, хорош, как никогда. Молодость -- самое драгоценное, что только есть на свете, но королева теряла этот шедевр, и не представляя, как поступить в такой ситуации. Искать потеряшку, или заказать ювелиру новую? Дороже и прекрасней?
-- Идем, хромоножка! Нас ждут великие дела и захватывающие приключения!
Северный Ветер дотащила Вереск, как фронтовая санитарка, раненого до медсанбата. Не доходя, до входа на кухню, несколько шагов, королева поставила ведьму на пол:
-- Дальше сама! Слабыми нас хотят видеть враги, а сильными – друзья! Порадуй своих друзей!
Госпожа осталась в коридоре, переживая некоторую горькую сладость. Она слушала веселые крики, смех, шутки, аплодисменты, и радовалась за сестру Вереск. Но, где-то очень глубоко, диссонансом звенели сомнение и обида:
-- Тут хоть обе ноги сломай, никто мне так не порадуется…
Вместо дверных створок, вход закрывала разноцветная завеса из шелковых шнуров. На каждом из них, были напридуманы яркие бусины, ленты, узлы и бантики. Жизнерадостное «кантри» не подходило ни к интерьеру, ни к настроению, ни ко всей истории в целом. По причине такой уникальности, всякий, кто сидел недалеко, не сводил с нее глаз, а те, кому достались места подальше, мечтали о ней дистанционно. Но в чем все были единодушны, так это в том, что сестра Заячья Капуста умеет все.
Ведьма Вереск наслаждалась борщом, у которого гуща начиналась с первой ложки, а вкус помнился всю жизнь. Больничная кулинария вспоминалась саркастически. И медицина тоже. И все остальное вообще. Вереск не верила, что здоровье может улучшиться, если заболевшего человека увезти из дома, поселить в неуютной ничьей комнате, не пускать к нему людей, зверей, друзей, детей. При этом, пациента надо невкусно кормить, накачивать вредными веществами, не пускать гулять, мешать ему спать и несколько раз в день пугать рассказами о возможных болезнях, угрожающих поселиться в ней. Как обычные люди это выдерживают, Вереск не задумывалась. Господи, а как же дети?
Ложка замерла на полдороге. Сестра Вереск выпала из настоящего и, в поисках справедливого решения, отправилась в пространство ответов. Вселенная не размышляла слишком долго, и цветная картинка развернулась в правом верхнем углу. Вереск увидела больничную палату, только детскую. Койки были маленькие, а на стенах, не очень умело, нарисованы звери из сказок. Вот и она сама, читает вслух книгу с картинками, а вокруг мальчишки и девчонки, с умными больными лицами. Прислушалась к своему голосу и поняла, что читает шведскую сказку про Карлсона. Шведскую, но по-русски. Ведьма хотела уточнить, но видение скользнуло назад в будущее, оставив болезненно-тревожное послевкусие.
Изображение погасло. Вереск замерла между навью и явью. Внимательно рассматривала ложку с борщом в руке и никак не могла взять в толк, кому же она предназначена? Может, быть ей самой; может быть, самому бледному из детей в больничной палате. Пальцы ждали приказа, в какую сторону двигаться. Предплечье сводило судорогой от неподвижности. Плечо ныло от напряжения мышц. Но время стало, как вкопанное, ни взад, ни вперед. В стопе, прошлое и будущее исчезли. Ложка, как причастие без адреса. Вечное
