За огоньками (отрывок из романа)

  - Завтра едем в загородный ресторан «Кедр», будем обмывать защиту диссертации нашего друга Арсения, сечёшь, как здорово, Ангелина?! Нас ждёт Киндзмараули и медвежатина, - радостно, наперебой, поведали комсомольские секретари Варвара и Серафима, живущие со мной в одной комнате заводского общежития.
Я «просекла», предвкушая завтрашний поход с их знакомыми аспирантами в ресторан с манящим названием. На юге, на такой далёкой теперь Кубани, кедров не было и в помине.
   Ночью снился товарищ Киндзмараули. Он свирепо вращал глазами и с сильным акцентом страстно доказывал, что медведем не заедают грузинское вино!

  На следующий день вечером я постаралась быть во всеоружии: красиво уложила свои пепельно-русые локоны, надела нарядное платьице, вышитое мной в тоскливые томские морозные вечера, а главное, получила одобрение соседок по комнате.
  Вот и долгожданные аспиранты появились. Их было четверо, и все на редкость неказистые. Парни с пол-оборота  начали сыпать остротами, мгновенно подняв градус настроения. Лёгкое общение с ними было как нельзя кстати, потому что с девушками-вожаками я пока не нашла полного  взаимопонимания. И всё из-за борьбы за чистоту русского языка. Я исподволь, постепенно отучала их материться, но преодолевала такой напор! Биться в одиночку было трудно.

  В зале ресторана всё искрило задором, сплошная молодежь. Кажется, и воздух был наэлектризован, этого у сибиряков не отнять. За нашим столом обсуждали новинки кино и литературы, и Кафка звучал не раз, так как ребята знали о выходе австро-немецкого фильма «Превращение», откуда-то  они знали даже об этом. Разгорячившись от выпитого, один  из них встал и с улыбкой громко произнёс:
  - Мы, хоть и толпа индифферентов, но предлагаем тост: «За милых женщин, за прелестных женщин!»
  Вдруг, в зале большого ресторана послышался шум отодвигаемых стульев. Поднялись все мужчины до единого и дружно выпили за прекрасных представительниц женского пола. Так было четыре раза. Киндзмараули был победно выпит, а вот медвежатина оказалась подошвой темно-коричневого цвета и абсолютно несъедобной. Видно, бедный медведь погиб смертью храбрых еще в начале века.

  Праздничное застолье подошло к концу. Вышли. Летний июньский вечер был на редкость тёплый, садилось солнце. Воздух был напоён  дурманящим ароматом сибирского леса. Я очень любила это особенное таёжное благоухание и жадно вдыхала запах сорванного мной маленького жёлтого цветка, идеально похожего на розу. Грузинское вино здорово ударило в голову, я даже  отстала от «толпы индифферентов», чувствуя непривычное опьянение.
  - О, тебе огонёк попался! – это они про розочку в моих руках, - цветы  эти растут обычно в лесу, - сказали девушки-вожаки, - не отставай!

  Навстречу нёсся мотоцикл.  Вдруг он резко затормозил рядом со мной. Я увидела, что из-под шлема на меня смотрели голубые, ласковые глаза, а на лице незнакомца сияла сказочная улыбка!
В уходящих лучах закатного солнца и во хмелю своими близорукими  глазами я видела то, что хотелось видеть.
  Ничего себе, похоже, «Иван–царевич», - подумала мечтательно и улыбнулась в ответ.
  - Поехали за огоньками? - сказал он, подкупая почти детской улыбкой.
  - Поехали! – ответила я и птицей взлетела на заднее сиденье.
Я уже видела себя на обратном пути из леса с огромным букетом желтых огоньков,  прильнувшей к спине прекрасного юноши, возможно, избранника на всю жизнь.
  Новые друзья на лесной дороге  зазевались и поздно обнаружили, что меня нигде нет.

Мотоцикл пролетел мимо «Кедра», путь лежал вглубь леса. Смеркалось.
Отрезвление наступило мгновенно. От Киндзмараули не осталось и следа. Закралась страшная догадка, затряслись руки, которыми я держалась за этого незнакомца, больше не за что было держаться.
    «Что,  что сделать? - лихорадочно билось  в мозгу. - Может так, как тогда, в Казани, когда изобразила полячку перед страшным уркой? Ведь человек понимает, что на него воздействовали, только спустя некоторое время. На этом попробую продержаться».
    - Приехали, -  почему-то довольно грубо сказал незнакомец.
«О, боже, похоже, всё плохо кончится», - с леденящим ужасом подумала  я и спросила, растерянно шаря в сумочке:
    - А где огоньки?
    - Темно уже за ними, - его голос отдавался эхом, так было страшно. Я нацепила свои очки в модной тогда, огромной оправе. А он расстилал на земле свою кожаную безрукавку.
Теперь я увидела полноватого, не очень молодого, видавшего виды мужчину с неприятным, колючим в сумерках  взглядом потемневших глаз.
    - Эй, тебя как зовут? Садись для начала, -  показал он возле себя.
    - Арина, - назвалась я почему-то.
    - Ха,  Арина Родионовна, - блеснул знаниями «Иван-царевич», - да ты чего это  в очках? Учить будешь, няня? -  ухмыльнулся он, -  ты зачем их нацепила, ты меня не видишь что ли? Садись, говорю! - Иван-царевич на глазах превращался в серого волка, оскалившего алчную пасть.
    - Да ноги затекли, подождите. Понимаете, я повела себя амбивалентно.
    - Чего? - вытаращил он глаза. В его, видимо, богатой практике такого еще не было.
    Я нервно ходила взад-вперед и говорила без остановки:
    - Это когда одно и то же явление, предмет, человек вызывает двойственные чувства. А в клинической психологии это смена эмоций: только что испытывал симпатию, а через час ровно наоборот.
    - И чё? Не понял?!
    - А то, что полчаса назад я была одним человеком, а сейчас чувствую себя другим.
    - То-то, смотрю, ты как моя училка литературы, умничаешь тут!
    - У меня расстройство идентичности, и я знаю об этом.
    - Чего ты несешь, ближе к «телу», это же не заразно! - заржал он.
    - Вас как зовут? – продолжила я спасительный диалог.
    - Ну, Василий.
    - Вот вы кем работаете, Василий?
    - Ну, заведующим столовой.
    - Вот. В столовой вы главный, вас там уважают. Вы же не девиант?
    - Эй, «деви», чё? Бред, ну, ты реально не в себе!
    - Василий, говоря слово «девиант»,  подразумевают человека, который нарушает мораль и нормы поведения. Вы же не такой? Вы меня понимаете?!
Нам нужно до полной темноты вернуться в город. Я была не одна, с друзьями. Они успели увидеть, куда вы поехали. Зная о моей болезни, о раздвоении личности, они ищут меня уже с милицией.
    - Ну ты даешь, так чё поперлась-то… ещё и псих, похоже…
    - Да, говорю же, амбивалентность.  Это, когда одно и то же явление, предмет, человек вызывает…
Он застонал:
    - Только не начинай! Чёрт с тобой, садись!

    Мотоцикл рванул в сторону Томска.
Василий вывез меня на улицу Щорса, высадил у общежития. Взвизгнули тормоза. Он даже не выругался. Без слов умчался по улице восвояси.
На слабеющих ногах я вошла в свою комнату.
Там, как на поминках, сидела толпа ребят. Девчонки кинулись ко мне со словами:
   - Ты где была, с тобой всё нормально?! Мы собрались звонить в милицию!
   - Да, да, всё хорошо! - я села и вдруг заплакала  навзрыд, да так горько, что ко мне бросились уже все, пытаясь утешить.
Окружили плотным кольцом. Кто-то на корточках со стаканом  воды, кто-то гладил как ребенка по голове, а я, всхлипывая и заикаясь, жалобно лепетала:
   - Чтоб я ещё… когда-нибудь… за огоньками…