Кроме наших про это никто не знает.
Есаул подошёл к Саше и протянул ему руку:
– С возвращением, капитан Дворжецкий.
***
Разбегаевы решили продать старый дом, так как появлялись в нём всё реже и реже. Это решение Наташу совершенно не тронуло. Воспоминания, самые тяжёлые для неё, оставались именно там. Она по-прежнему регулярно навещала старика Дворжецкого. Тот был совсем слаб, и совершенно перестал говорить. Наташа садилась возле его кровати, и он долго и пристально смотрел на неё. Глаза – единственное живое, что осталось на этом измождённом болезнью лице.
Вот и сегодня, приехав в город, она отправилась в гостиницу, чтобы снять номер. Дом ещё не продали, но она не хотела туда возвращаться. Да и надо было привыкать к новым условиям.
Сняв номер и приведя себя в порядок с дороги, она отправилась в дом Дворжецких. Войдя внутрь, она остановилась в холле. Странно, но её никто не встретил – ни слуги, ни Ксения... Где-то в глубине дома она слышала возбуждённые голоса. В доме что-то происходило. Наташа встревожено поднялась в комнату Сергея Павловича. Здесь всё было, как обычно. Сашин отец лежал в кровати, аккуратно укрытый заботливыми руками Ксении. Наташа подошла ближе, убедившись, что ей не показалось. Сергей Павлович улыбался. Морщины на лице заметно расправились, лицо посветлело, а дыхание было частым и взволнованным. Наташа, как обычно, присела возле кровати. Сергей Павлович посмотрел ей в глаза, а потом скосил взгляд куда-то в угол комнаты.
Наташа посмотрела туда же. В углу на полу лежал пыльный дорожный баул.
Наташа медленно встала и подошла ближе. От догадки пришедшей ей в голову ноги подкосились. Но упасть ей не дали подхватившие её руки. Это была Ксения. Эта женщина, казавшаяся Наташе твёрдой как кремень, плакала и улыбалась одновременно.
– Он жив?.. – выдохнула Наташа.
– Он вернулся, – ответила Ксения.
***
Саша бесцельно бродил по городу, наслаждаясь покоем и пытаясь хоть частично избавиться от кошмарных подробностей путешествия. Он не заметил, как опустился вечер. Ноги сами, что в общем-то и не удивительно, привели его к бальному залу. Внутри играла музыка. Сначала он хотел пройти мимо, но…
В зал вошёл офицер в чине капитана. Он был довольно молод, но посеребрённые сединой виски говорили о непростом жизненном пути этого человека. Чуть прихрамывая, он сделал несколько шагов, и остановился возле косяка, красиво украшенного резьбой, и искусно позолоченного давно умершими мастерами. Александр Сергеевич Дворжецкий. Саша...
Бал был в разгаре. Здесь всё было по-прежнему. Громко играла музыка, пары вальсировали, а папаши и мамаши также стояли вдоль стен танцевального зала. Ничего этого Дворжецкий не видел, машинально ища взглядом ту, ради которой он сюда и пришёл. Её не могло быть здесь, и он это прекрасно понимал, но тем не менее, снова и снова обводил взглядом огромный зал. Саша вздохнул и вышел в коридор. Здесь было безлюдно и прохладно. Медленно идя по коридору, он дошёл до ниши, которая, как теперь ему казалось, подарила самые счастливые минуты в жизни. Естественно, ниша была пуста. Он сел и его захватили воспоминания того далёкого, прекрасного вечера...
Сколько Дворжецкий просидел в одиночестве, предаваясь воспоминаниям, не известно, но вдруг его мысли, витавшие где-то далеко, были прерваны:
– Месье, вы один?
Дворжецкий вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Это была Наташа.
Она стянула с головы чёрный кружевной платок и кинула его на пол. Затем села рядом и повторила:
– Месье один?
– Теперь, слава богу, нет, – ответил Саша, и, невзирая на условности, зарылся лицом в её пышных, чудесно пахнущих волосах.
