Жаннет осмотрелась в крошечной полутемной прихожей. Справа на стене виднелись деревянные крючки с висевшей на них какой-то бесформенной одеждой. Что это за одежда, от волнения она не разобрала. А сделав шаг вперед и, наткнувшись на какие-то доски, сложенные прямо на полу, едва не упала, зацепившись за них каблуком.
- Осторожно, девочка, - Марион Клеманс вовремя подхватила ее под локоть, - здесь очень мало места, поэтому доски для растопки нам приходится держать в прихожей.
- С кем ты пришла, Марион? – из-за полуприкрытой двери раздался хрипловатый мужской голос с нотками явной тревоги. А через несколько мгновений дверь приоткрылась, и на пороге появился высокий мужчина средних лет, одетый в темно-синий камзол, сшитый из дорогой ткани, но сейчас изрядно уже поношенный. Жаннет растерянно опустила глаза, уставившись на его руки с длинными пальцами, перевела взгляд на грязноватые манжеты, заплатку на левом рукаве. Перевела взгляд выше. Белая рубашка, мятый нашейный платок… Темные волосы с проседью, завязанные в небольшой хвост. Жаннет сглотнула и посмотрела в его лицо. Черты его были резковатыми, но довольно приятными. Нос с небольшой горбинкой, красиво очерченные губы, светло-карие глаза. Жером де Карвевиль в свою очередь смотрел на нее, и она заметила в его глазах то самое выражение почти животного страха вместе с какой-то затравленностью, которое видела прежде и у Тьерсена, когда еще только познакомилась с ним.
- Кто… эта девушка? – тихо спросил Карвевиль, резко повернувшись к старой служанке.
- Не волнуйся, Жером, - Марион сделала мягкий успокаивающий жест рукой, - ей можно доверять. Она … - Марион на мгновение смолкла, вероятно подбирая наиболее подходящие и тактичные слова.
А Жаннет вновь посмотрела на Карвевиля и… страх на его лице внезапно сменился недоумением… затем какой-то полной растерянностью. Затем… глаза его расширились по мере того, как он смотрел на нее…, наполнились удивлением. Бывший барон рванул шейный платок, словно тот душил его, а другой рукой судорожно вцепился в ручку двери, и Жаннет увидела, как сильно побледнело его лицо.
- Жаннет… неужели… это ты? – пробормотал он.
Он сам ее узнал.
Девушка сделала пару шагов вперед и осторожно дотронулась до рукава его камзола.
- Да, это я… Жаннет Легуа. Я лишь недавно узнала, что вы писали мне… отец. Мадам Сильвин ничего мне не передавала. Ваши письма попали ко мне лишь месяц назад…, и я решила найти вас. Рядом с вашим особняком я встретила гражданку Марион и… она и привела меня сюда.
Жаннет замолчала, ощущая, как сильно и больно бьется в груди сердце, словно маленький беспощадный набат.
Карвевиль молчал, глядя на нее.
- Господи… - тихо сказал Карвевиль, - как ты похожа на Эстель. Словно она сама сюда пришла. Жаннет… дочка…
Он протянул к ней руки, и Жаннет, поддавшись какому-то непреодолимому импульсу, сама крепко обняла его. А Карвевиль бережно и как-то неловко провел рукой по ее волосам.
- Прости меня, дочка, - прошептал он. – Я понимаю, что виноват во всем лишь я один. Я должен был найти тебя в любом случае… и не верить словам этой мадам Сильвин. Пойдем в комнату, - он распахнул дверь и сделал приглашающий жест рукой. – Поговорим там обо всем.
Старая Марион, наблюдавшая за ними сквозь слезы, тихонько кашлянула.
- Жером, я, пока приготовлю для вас и Жаннет какой-нибудь еды, хорошо? – мягко спросила она.
- Да, Марион, пожалуйста, - кивнул ей бывший барон.
Жаннет поняла, что какое-то подобие кухни находится за второй дверью, где живо скрылась гражданка Марион Клеманс. Она же сама прошла за отцом в комнату, где он жил последние полтора года. Обстановка выглядела удручающе бедной и жалкой. Серые стены, от которых тянуло сыростью. В единственное маленькое окошко слабо просачивался дневной свет и виднелись ноги проходивших по улице людей. У стены стоял грубо сколоченный деревянный стол и два табурета. Низкий топчан, застеленный жестким холщовым одеялом, стоял у противоположной стены и напомнил Жаннет постель в мансарде Тьерсена. Был он разве что немного пошире. Рядом с топчаном она увидела этажерку, на которой лежало несколько книг и доска с деревянными шахматными фигурками.
Увидев взгляд Жаннет, рассматривающий их, Карвевиль улыбнулся.
— Вот… играю иногда… сам с собой, чтобы окончательно не сойти с ума в этой норе.
- Вы давно живете здесь? – спросила девушка, присаживаясь на табурет, на который ей показал отец. Сам он сел напротив нее за стол.
- Почти полтора года, - ответил Карвевиль, - с сентября 1792-го. С тех страшных событий… убийств в тюрьмах по всему городу.
- Вы писали, что ваша жена и сын… - начала Жаннет. И смолкла, подумав, что вспоминать про это Карвевилю будет больно. Но он продолжил сам:
- Да… они погибли в те жуткие дни… в Ла Форс. Мари, моя супруга… и Антуан -Лоран, мой бедный мальчик. Ему едва исполнилось 19. Их зарубили саблями эти бешеные звери.
Карвевиль встал, тяжелым шагом прошелся по комнате, задержался ненадолго у окна, затем опять сел напротив Жаннет.
- А старший, Жильбер, погиб при обороне Тюильри, - глухим голосом сказал он. Как сложилась жизнь… никогда не думал, что переживу своих сыновей. Есть ли более страшное наказание для родителя, чем это. Впрочем… наверное, меня есть, за что наказывать.
- Вы не пытались уехать за границу? – спросила Жаннет.
- Пытался, но возникла загвоздка с новыми документами. Под настоящим именем меня никто не выпустил бы даже из города, а с новыми… это долго рассказывать, но сделать их не получилось.
- Вы и сейчас живете под своей прежней фамилией? – невольно воскликнула Жаннет, — это же очень опасно. Опасно даже выйти из дома.
- Я почти и не выхожу, - печально улыбнулся Карвевиль, - если бы не верная Марион, не знаю, что бы я делал. Она снимает этот подвал и приносит мне продукты.
- Она тоже живет здесь? – поинтересовалась Жаннет.
- Да, - Карвевиль кивнул, - она спит на кухне, там есть маленький диванчик.
Ну а ты, Жаннет… - Карвевиль посмотрел ей в глаза, - ты ведь понимаешь, какой это риск, дочь. От бывших дворян теперь наоборот открещиваются и не ищут с ними никаких встреч. А ты… ты очень смелая.
- Нет, - девушка покачала головой, - я трусиха. Но мне просто так захотелось увидеть вас… отец. И еще… - она слегка закусила нижнюю губу, и в ее глазах блеснули слезы, - не знаю, вправе ли я спрашивать это… но я хотела спросить, почему вы не помогли моей маме. Не помогли ей изменить ее жизнь. Вы ведь… любили ее, да?
- Я очень любил ее, Жаннет, - отозвался Карвевиль, - так получилось, что наш брак с Мари был не по любви… по воле наших родителей и… светлая память Мари и царствие ей небесное, она была матерью моих мальчиков, но… любил я только Эстель. С первого дня, как ее увидел. И до того черного дня, как ее не стало. Я и сейчас люблю ее и вспоминаю каждый день. Поверь, Жаннет. Я хотел ей помочь и… сделать так, чтобы она ушла из этого места. Она не хотела этого сама.
- Но она ведь тоже любила вас! – горячо воскликнула Жаннет. – Почему же она не хотела…
- Так бывает, моя девочка, - Карвевиль успокаивающе дотронулся до ее руки. – Жизнь бывает и простой… и слишком сложной одновременно.
- Когда мама умирала, она звала вас, - с обидой бросила Жаннет.
- Прости… прости меня, дочь, - Карвевиль вновь дотронулся до ее руки и заметил на безымянном пальце обручальное кольцо. – Жаннет, ты замужем?
- Да, - девушка кивнула, - и я очень люблю его.
- Я очень рад за тебя. Надеюсь, он хороший человек и заботится о тебе?
Жаннет кивнула.
- Он работает художником в типографии. Мы тоже снимаем квартиру. А из того места, где жила прежде, я ушла. С этим покончено навсегда.
- Я счастлив слышать это, - улыбнулся Жером (де) Карвевиль.
