доктор. Теперь мы на равных, - я похлопал ладонью по ковру рядом с собой.
Эрик медленно пересел к камину, обхватил руками колени и стал смотреть в огонь. Я вдруг подумал, что он ведь очень одинок. Ведь у него нет родных здесь. Ни детей, ни любимого человека. Наверное, это страшно - быть совсем одиноким. И не делаю ли я ему хуже? Я думаю только о себе - ворвался, нагрузил своими проблемами… Нарушил привычный порядок, может, испортил ему вечер. Каких-то пару часов назад и я был совсем один - но все-таки нашел, к кому пойти с этим. А Эрик? К кому бы он пошел? Ни к кому. Сидел бы в своем кресле в тишине и потихоньку напивался у камина. В полной, полной тишине. И совсем никого рядом... Я содрогнулся. Наверное, это коньяк на меня так действует.
-Эрик, - прошептал я, - знай, что если тебе вдруг захочется поговорить - ты же можешь придти ко мне. Хотя, наверное, тебе со мной не интересно. И сейчас ты из вежливости меня не выгоняешь. Просто потому что никого не можешь выставить на мороз… - я протянул ему рюмку и заметил, как дрожат его руки. Он залпом выпил, не глядя на меня и вздохнул:
-Не говори глупостей. Из какой вежливости? Но кое-что сказать тебе все же хочу.
Я внимательно смотрел на Эрика. Огонь бросал странные тени на его лицо.
-Я уезжаю, Крис.
-Как уезжаешь? Надолго?
-Навсегда.
Так. Тааак. Ну что за день сегодня? Всемирный день предательств?!
-Почему, Эрик? Что случилось? – мой голос сорвался.
-Ничего у меня здесь не клеится, - тихо сказал он, - практика не идет. В личной жизни тоже... ничего не происходит. Друзей так и не появилось. Мне здесь одиноко. Плохо. И становится хуже с каждым днем. Поэтому.
-Как это? А я? – я приподнялся на локте, заглядывая ему в лицо, - а как же я?
-Ты же пропал аж на два месяца.
- Ну прости! Ты же знаешь, что я балбес... Ну сглупил немного... Но я скучал! Я все равно пришел бы!
Эрик грустно кивнул.
- Да. И поэтому тоже.
-Что поэтому?
Он сжал губы. Упрямо молчал.
-Подожди... Ну давай устроим тебе личную жизнь, хочешь? О! – меня осенило, - хочешь, я тебя с мамой познакомлю? Вы, кстати, ровесники. Она тебе понравится, вот увидишь! А я, я буду очень хорошим сыном, обещаю!
Эрик все так же смотрел в огонь. Потом закрыл лицо руками.
-Спасибо, Крис, - сдавленным голосом произнес он, - вряд ли я подойду на эту роль.
-Ну почему? Почему так? – я все-таки не выдержал и слезы потекли по лицу, - почему вы так со мной поступаете? Я просто никому не нужен! Меня можно выкинуть на улицу, лишить последнего приюта, все, что угодно! Я для вас никто, всем мешаю и все порчу! И тебе испортил прекрасный спокойный вечер! Притащился со своим нытьем!
Я хотел вскочить, но голова так закружилась, что если бы Эрик не подхватил меня, я бы завалился на него. Картина – пьяный я, рыдающий в его плечо. Он успокаивал меня, гладил по голове, как ребенка.
-Обещай, что не уедешь! Что останешься!
-Останусь, останусь…
Наверное, потом мне будет стыдно. Завтра... Не хочу никакого завтра. Зачем оно, если ничего хорошего уже никогда не будет?
Я проснулся днем на ковре у остывшего камина. Под головой была подушка, и я был укрыт большим пледом. Эрик позаботился, когда я отрубился. В квартире никого не было. За окном мела метель. Миллиарды снежинок упорно проделывали свои долгий путь с небес, чтобы ненадолго укутать землю в белое. Для чего? Зачем? Кто ответит? С минуту я смотрел на них, потом перевел взгляд на столик. Там лежала записка:
«Я ушел на работу. Позвони маме, она тебя ищет.
P.S. Конечно же, я никуда не уеду.
Э.»
