художественным инвентарем, сел между фломастерами и карандашами. Сделал вид, что японское изобретение ему интересно, кот обнюхал упаковку, и даже потрогал ее лапой. Не понравилось. Обиженно фыркнув, Стил облизнулся, и обратился к Насте доверительно, словно сообщая важный секрет:
-- У папы есть одна песня, переведенная на человечий язык. Короткая и понятная. Он сочинил ее для вас, а мне велел выучить и передать. Будете слушать?
Анастасия кивнула, и Стил прочитал следующее стихотворение:
Слушай, Настя, рычащую песню мою,
Что мурлычет котятам прилежная мать,
Век за веком кот помнит, в любви и в бою,
Как без страха нам жить и без слез умирать!
Мои мягкие лапы коснутся огня?
Это не для меня, это не для меня!
Мои чуткие уши коснутся огня?
Это не про меня, это не про меня!
Моя серая шубка коснется огня?
Отойди от меня, отойди от меня!
Дверь на небо,
Для кошек,
Открыта всегда.
Там река молока,
Глубока и сладка.
Там пушистые дамы,
Теплы их бока.
Там святая еда,
И живая вода.
Наши мамы
Красивы,
Юны и мудры,
И отцы терпеливы,
Сильны и добры.
Там Луна – кусок сыра,
Всем хватит навек.
Облака там из сливок
Из творога снег.
Не стареет никто
Ни на час, ни на век.
Есть одна только боль –
Человек.
Человек.
Он болеет и плачет,
Когда кот уйдет,
Встанет утром,
Забудет – и вслух
Позовет…
У кота весь желудок –
Всего-то вершок,
Человечьего горя
Как выпить поток?
Да, Людовик, ты совершенно прав. Если чувство завершилось мирным договором здоровья со временем, это была отнюдь не любовь, и не война. Сто тысяч вольт, струящиеся холодным пламенем под молодой кожей и сердце, остановившееся на веко-секунды – никак не полумеры. Стил знал, что будет именно так. Опыт подсказал ему подойти поближе, и прочитать балладу на минимальном расстоянии. Настя уплывала из этого мира, и ей нравилось неспешное движение отсюда. Кот принялся яростно тереться меховым лбом о холодные мраморные пальцы. Время уходило. Настя не хотела обратно. Кот применил крайнее средство – прыжок на плечо, и клыки в кончик носа.
-- А-а-а-й! Дедушка генерал, ты перепутал, так я тебя спасла от троллей! Ты что, забыл? Вот и Гансик живой! Как здорово! – она приходила в себя, боевой кот Стил лизал ей нос шершавым языком.
В коридоре возникло смутное движение, в дверь постучали, причем постучали тактично и умеренно. Так мог намекнуть на необходимость войти министр императорского двора, барон Фредерикс, переминаясь с ноги на ногу, перед дверями в будуар вдовствующей императрицы.
-- Не читай никому, хорошо? Даже мне не читай, договорились?
Кот кивнул. Кот отпрыгнул на другой край стола.
-- Войдите, господа!
-- Таким образом, на дорогу туда и обратно, необходимо взять с собой не менее пяти тонн промытого песка и оборудовать для котов два отхожих места – на носу и на корме… По поводу кормежки и питьевой воды…
-- Командир Стил! Адмирал не должен заниматься устройством котовьих писсуаров! Для решения всех бытовых вопросов, на корабле существуют боцмана и мичмана!
-- Прошу прощения, господин Адмирал, -- мускулистый кот Стил изящно соскочил на пол и, торжествующе, поставив хвост трубой, отправился на выход. На пороге остановился и бросил лукавый взгляд через плечо, -- Господин Адмирал, а где будет место почета для самых-самых старательных истребителей крыс?
-- Простите, я не понял… вам нужна Доска Почета? Может, соревнование бригад устроим?
-- Я не сторонник коммунизма, -- процедил командир полусотни, устало и презрительно, -- но есть древняя традиция, выкладывать на видном месте, трупы врагов. Ее корни уходят в седую старину, во времена заключения Крепкого Котозавета – своеобразного контракта между родом Человека и родом Кота. Почитайте Киплинга, или он слишком буржуазен для Вашего Величества?
Величество хотел прекратить дискуссию тапком по морде. Но бить обувью по лицу кота, читающего Киплинга? Не значило ли это полную утрату человеческого достоинства и чести офицера?
Ехидный мирок, опять крутанулся в серии сальто-мортале, доставив Адмиралу наслаждение, радостное и честное. Сюр плыл к нему в руки, наполнял жизнь особо ядреной бессмыслицей и дарил за бесплатно никому не нужную свободу. Сбывалась заветная мечта Владимира Алексеевича – он оказался интегрирован в уютное сумасшедшее сюр-пространство. Но разве мечта должна сбываться?
-- Дохлых крыс, сиречь убиенных недругов Воинов Света, будете демонстрировать до завтрака. Место – кормовая кромка вертолетной площадки. С первым ударом поварского дуршлага в гонг, трупы сбрасываются в море! Честь имею! Пойду, Киплинга почитаю… впрочем, можно и здесь:
Eyes of grey -a sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer wears to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high
None so true as you and I
Sing the Lovers' Litany:
"Love like ours can never die!"
Серые глаза…
И вот — Доски мокрого причала…
Дождь ли? Слезы ли? Прощанье.
И отходит пароход.
Нашей юности года…
Вера и Надежда?
Да — Пой молитву всех влюбленных:
Любим? Значит навсегда!
Серо-стальной кот внимательно выслушал, и ответил сногсшибательно:
– Досточтимый сэр, так декламируют Джозефа Редъярда Киплинга в Ист-Энде. В жаргоне англичан второго сорта, опускается «h» в начале слова, проглатываются согласные в конце слов, и произношение гласных встает с ног на голову. Вот так стихи прозвучали бы… ну хотя бы в районе Пэлл-Мэлл:
Eyes of brown – a dusy plain
Split and parched with heat of June,
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers' Litany:
"Love like ours can never die!"
Карие глаза — простор,
Степь, бок о бок мчатся кони,
И сердцам в старинном тоне
Вторит топот эхом гор…
И натянута узда,
И в ушах звучит тогда
Вновь молитва всех влюбленных:
Любим? Значит навсегда!
Сюрреализм крепчал. Дамы покатывались со смеха. Позабыв свои трагедии, грустные и больные воспоминания, тяжелые обязанности, женское неравноправие, безответные любови, лишние годы и килограммы. На то они и дамы!
Но, в каком положении оказался Местоблюститель Престола, Великий Князь и Адмирал Свободного флота, Владимир Алексеевич Гольштейн-Готторп-Романов? Охотник на крыс уличает его в склонности к коммунизму и пролетарскому интернационализму! Шестидесятилетнему цесаревичу оставались только выправка да честь!
-- Господин Стил! Будучи оскорблен вашими легкомысленными и панибратскими высказываниями в мой адрес, я требую немедленной сатисфакции в форме поединка, -- лицо Романова побагровело от опасного прилива крови, и дыхание его сделалось тяжелым, -- как сторона, претерпевшая оскорбление, я имею право на выбор оружия. Я префферую револьвер системы Эмиля и Леона Наганов, заряженный полностью. То есть, с семью патронами в каждом барабане. Моим секундантом, я нижайше прошу быть Госпожу Северный Ветер. Во избежание слухов и сплетен, предлагаю решить это дело в узком кругу.
-- С удовольствием, -- сквозь зубы процедил кот, -- я надеюсь, Адмирал, у вас найдется второй «наган», поскольку я не обременяю себя ношением оружия.
-- Найдется, найдется!
-- Моим секундантом я выбираю госпожу Анастасию. Мне плевать на сплетни, у котов они не в ходу. Зато, в случае двойной дуэли, наши секундантки тут же помирятся, и не причинят друг другу вреда. Встретимся в пять утра на вертолетной площадке.
Кот Стил исчез, словно растворился в перспективе коридора. Северный Ветер и Настя были шокированы. Романов убеждал их в том, что все это шутка, некая мужская игра. Интересно, у кого раньше сдадут нервы, дрогнет рука и моргнет глаз. Ни о каких боевых патронах не может быть и речи. Только холостые. С порохом, но без пуль. Будет только дым и грохот. Как в кино, про ковбоев. Для убедительности, Владимир Алексеевич принес два револьвера и коробку сигнальных зарядов. Секундантки внимательно рассмотрели каждую гильзу. Действительно, ни одной пули там не было. Латунные цилиндрики были сжаты с одного конца. Сжаты и заклеены лаком. Адмирал, желая окончательно успокоить дам, пошел на крайние меры. Взяв с собой заряженный сигнальными револьвер, они поднялись на палубу, и Владимир Алексеевич расстрелял весь барабан. Он палил в свои начищенные ботинки, и даже в левую руку, обмотав ее брезентом. Кроме дыма и пламени, из ствола ничего не вылетало.
Пробили две вечерние склянки, что соответствовало девяти вечера на суше. Горнист негромко сыграл отбой и живое движение на всех палубах прекратилось. Ночь прошла спокойно, если не считать, что три человека не сомкнули глаз.
В пять утра, солнце еще не поднималось из вод Балтики. Но небо постепенно пропитывалось дивным розовым оттенком и облака напоминали сладкий зефир.
Стил уже ждал всю компанию на месте поединка. Утренний бриз норовил забраться под серо-стальную шубку, и оттого кот сидел нахохлившись, стараясь повернуть голову так, чтобы не задувало в уши. Все сдержанно поздоровались, и Настя с Повелительницей Севера начали отмерять барьер. Проведя мелом поперечную черту, они пошли от нее в противоположные стороны. Каждая отсчитала пятнадцать шагов и отметила место стрелка большим косым крестом. Кот тут же занял свою огневую позицию. Адмирал Романов медленно зашагал к своей. Пора было выбирать револьвер. В этот момент, по традиции, можно было использовать последний шанс, попросить прощения и закончить дело миром.
-- Уважаемый командир Стил! Я признаю, что движимый чувствами гнева и гордости, затеял этот поединок. Прошу у вас прощения и мира.
-- Ваша беда, уважаемый Владимир Алексеевич, в том, что вы ничего не доводите до конца, до абсолюта. Царь без царства. Князь без княжества. Мужчина без женщины. Герой без истории. Автор без героя. Адмирал без авианосца. Верующий без Бога. Даже наглого кота пристрелить не можете, чтоб другим неповадно было! Секунданты, давайте оружие. Пусть оскорбленный выберет себе револьвер.
Госпожа Северный Ветер протянула Романову пистолеты, и он, не глядя, взял один из них. Другой она понесла Стилу, не зная, впрочем, для чего.
-- Положите револьвер передо мной и отойдите, пожалуйста. Ваши духи сбивают мой нюх.
Кот несколько раз обнюхал оружие, даже потрогал его лапой.
-- Анастасия разрядите револьвер господина Романова. Госпожа Северный Ветер, выньте патроны из моего, -- кот наткнулся на три слишком вопросительных взгляда, и утвердился в своем предположении, -- вы помните запах свинца, господа? Нет? А я помню! Подлог и обман, в моем нагане нет пуль. Настя вытащила семь патронов и высыпала кучкой на срединной черте, Госпожа сделала то же самое. На барьере лежали четырнадцать учебных зарядов, без единой пули.
-- Адмирал Романов, вы трус и лжец, -- процедил сквозь зубы Стил, с немилосердным презрением и отвращением, -- шутовством изволите заниматься? Пугать глупого кота холостыми выстрелами? Отпорите свои золотые эполеты и отдайте секундантам. Дамы более достойны носить это мужское украшение! Анастасия, возьмите наган у самозванца, и зарядите оружие, как следует быть. Боевые патроны я положил вон там, у лючка вентиляции.
Наступила кромешная тишина. Внизу еле слышно плескалась вода, а на вертолетной палубе очень громко звякали латунные гильзы с пулями внутри.
Стил занял первоначальную позицию. Ссутулившийся и постаревший, Адмирал зашаркал подошвами, направляясь к своему лобному месту.
-- Доползли? Прекрасно, теперь покажите, на что вы
