Расстались мы плохо, да и вечер был рваный , нервный, подобный изжоге. Пили домашнюю виноградную самогонку, запивали пивом, закусывали домашними котлетками, поругаться конечно не получилось, но и удовольствия намеченного от общения не достигли, свалились в разочарование. Помню, за столом я скулил, жаловался что все меня не понимают, не хотят понять, а некоторые просто не могут, сверкая гневными молниями многословий, яростно твердил что не то достиг дна душевного отчаяния , не то тупика внутреннего развития. Говорил, говорил, и не выговорился. На грани полуночи я ушел, вяло обнявшись на прощание.
Густо начиненная страданием жалость к себе разливалась внутри, бурлило разочарование моментом и положением, завистью ко всему остальному миру, и твердо решив начать жизнь с нового листа, в клочья порвать прошлое, и запеть по новому о будущем, я сделал первые неверные шаги в черную, маслянистую южную ночь, ночь покрывшую все вокруг, спрятавшую молодую луну и прикрывшую мерцание порывистых звезд.
Время перевалило за полночь. Идти домой три-четыре километра , вдоль шоссе бегущего по возвышенности вдоль моря к дачам вокруг небольшого городка. Движения мои были конечно не бодрыми и уверенными, но в какой-то момент тело нащупало верный градус наклона, центнер нагрузки правильно расположился по телу, и мне удалось развить приемлемый крейсерский ход по узкой тропинке параллельно шоссе.
Огни домов остались далеко за спиной, я двигался по самому темному неосвещенному участку дороги, легкая быстрая серебристая тропинка, по которой я долетел сюда после обеда, стало едва различимой с видимостью не больше метра вперед , слегка качающийся и мерцающей тропкой.
Заводили и вели меня больше, - ярко и высокоградусно горящие в моей груди эмоции, обида на мир и судьбу, недовольство достигнутым и пустота непостижимого. Никому я не нужен...Заброшен...И с каждым новым витком жалости к себе, приходили силы.
Сейчас уже не вспомню точно, где и каким образом возникла передо мной это лукавая развилка, знаете как это бывает, - склоненный немного разной усталостью, идешь чуть быстрее чем можешь, мысли вдалеке от содержания пути, уверенности в движениях зато больше обычного и тут дорога конфузит. Дорога раздваивается, полоска бежит чуть левее, другая полоска чуть пожирнее берет правее. Какие сомнения, берем там где пошире, правее….
Дальше помню отрывисто: делаю шаг и нога не чувствуя опоры, сопротивления земли, проваливается в пустоту, все остальное укладывается в секунду, я падаю, падаю , стопа утыкается в рыхлое но упорное что –то, колено не выдерживает, под жалом боли ерзает коленный сустав, иголкой прокалывает все тело, от этого круги яростных спазмов расходятся по телу, меня переворачивает резко вперед, и я получаю тяжелый встречный удар в область лба. Наплыв темноты на глаза и тесноты на грудь, вижу себя со стороны бестелесным под черным плащом, но лицо под капюшоном не мое, оно вообще ничье , общее и ничье сразу. Мелькают глубоко по мне, образы : новогодняя елка под огоньками гирлянд, Спасская башня Кремля , на циферблате ровно двенадцать, проход под башней завален бесподобным холмом пестрых осенних листьев, желтое июльское поле над полем, встроенный в горизонт холм с бесконечной вереницей зеленых покровов, и между кронами деревьев и просторным небом - золотой купол церкви, прозрачное море. Я стою над ним, а нем мои бесконечно счастливые ноги.
Повсюду песок, комки глины и пыль и еще черт знает что, какая-то влага местами. Это яма , неаккуратная шириной метра полтора и длиной, возможно это траншея. Странно я проходил же здесь только в полдень, не заметил ее или не было ее вовсе.
С третьей попытки , можно сказать, практически сразу, мне удалось выбраться. Но все вокруг казалось немного иным. Тьма вокруг казалось ядовитой и колючей, небо плоским и тяжелым, тело не своим. По шоссе навстречу мне быстро проехала машина, представляю, свою ужасную тень промелькнувшею в видя меня на свете фар.
Надо было идти, не объяснить почему я не вернулся назад (отошел ведь не очень далеко) и не вызвал машину, или почему не позвонил и не попросил о помощи, надо было идти. Сперва показалось, что идти могу нормально, до конца наступать на правую ногу не получалось, а вот опираться как на костыль и достаточно сносно ковылять удавалось, к сожалению только первое время. Метров на пятьсот, таким образом, и случайным чудом я продвинулся. Дальше нога полностью онемела, потом просто исчезло ощущение ее существования, такое чувство, что жестокий художник взял и стер ее могущественным ластиком. Но зато любая нагрузка на поврежденную ногу моментально вызывала молнию парализующей боли. Теперь сверх силы я копошился мелкими продвижениями, двигая левую ногу и волоча неживую правую. Полностью потеряв чувство времени, аккумулируя остатки сил, я просто кое-как направлялся и направлял себя вперед. Когда впереди показался огромный билборд с рекламой далекого гольф-клуба, немного пришли силы, стало приближаться робкое ощущение того, что скоро финал возможен. Вот-Вот, но тут пошел дождь. Задиристый резкий теплый обильный летний ливень, нахлёстом. Пролил коротко, но это хватило, чтобы превратить смесь мелких камней, песка, пыли и глины в тяжелую липкую смесь. А оставалось в сущности немного, доплестись до билборда , у него пересечь шоссе и подняться по грунтовой дороге вверх метров сто, может сто пятьдесят.
Действия протекали как в тумане, всплеск случайной картинки или эмоции, кое-как подобрался к подъему, и израсходовав весь запас сил и терпения, я упал на колени в вонючую жижу скопившуюся у спуска. Всем ведомые и неведомые силы я призывал на помощь, какие в итоге помогли загадка, но я пополз вверх на четвереньках , нет, на двух и руках и одной согнутой ноге, вторую волок хвостом, измазанный , поцарапанный , дополз до калитки, миновал патио, и очнулся уже дома. Подняться в спальню на второй этаж я конечно не смог, как и залезть на диван на первом этаже, так и уснул свернувшись калачиком на ковре перед дверью.
Утром все суетились вокруг меня, по-разному пересказывая друг другу подробности вчерашнего инцидента, колено распухло до размеров стандартного надувного шарика, и я изображал жуткие гримасы мучений, когда дочка аккуратно прикасалась к колену пухлым пальчиком. Нашлись и мази и обезболивающие, и завтрак в кровать и любые самые нелепые просьбы исполнялись на лету. После обеда, прибыло такси , мы с семьей поехали в ресторан на набережной. По открытой террасе разливалось солнце, за камнями вдохновенно содрогалась морская вода, вино трепетало в бокале, все было счастливо и гармонично внутри меня и вокруг, как и вчера, как и надеюсь завтра. Внутри меня рождался торжественный призыв, - Вселенная!!! Вселенная!! И вселенная отвечала мне: - Я внемлю тебе маленький, недолговечный, счастливый человек.
В тот момент мне показалось, - я преодолел сам себя, что ту, злополучную яму, возможно вырыл я сам или мои самокопатели. Препятствие преодолено, в будущее восходит всепобеждающее солнце и никаких больше туч на горизонте.
Теперь из этого будущего, иногда я глазею в то еще не до конца далекое прошлое. Устало замечаю, как многое изменилось и исказилось, вокруг меня и во мне, драгоценные истины поблекли до уровня стеклянных бус, старые волнения стали смешными, текущие волнительными, незыблемые механизмы мироустройства потрескались и надломились, став бесполезной рухлядью. В эти моменты я пытаюсь угадать в кофейной гуще мрачных ночей, можем ли мы сами выбирать дорогу или просто послушно, в бессилии, следуем по начерченному пути. Владыки ли мы собственных судеб или немые заложники.
Эй осторожно, что там в темноте, может быть яма?
.
Как мы часто видим только сломанный забор, не замечая розы за этим забором,вот и попадается такая яма! Браво автору!
Многие (если не все беды) начинаются с жалости к себе. Это первый шаг с саморазрушению, словно грязнуля с наслаждением расчесывает немытое тело. И от этого зуд еще больше, а там и до кровоточащих язв недалеко.
Но надо не расчесывать тело, а мыться. Не жалеть себя, а работать. По принципу: "глаза страшатся, а руки делают" Тогда и страшным корявым забором расцветут розы, и со дна ямы увидишь звезды.