* * *
А в это время приходила весна. Весело журчали ручьи, сияло солнце, ветер уже не налетал хладными порывами, а ласкал теплыми дуновениями. Победно звучали голоса птиц, переживших суровую зиму. А по утрам над городом иногда слышалось курлыканье журавлей, которые возвращались домой из далеких чужих стран.
... Летят на Родину птицы
чтоб ни случилось
летят...
______________________
А над Гудзоном журавли
не пролетают...
* * *
Наркотики после кончины Игоря почти исчезли из жизни Вьюгина, но он ушел в тяжелый беспросветный запой, иногда переходя с алкоголя на «травку». Вино сначала снимало все проблемы, но постепенно затянуло в глубокий темный омут, вынырнуть из которого не хватало сил. Дни шли бесконечной черной чередой, тяжелые безрадостные загулы сменялись жутким похмельем. Вино - это амброзия пополам с ядом, и если не соблюдать меру, обязательно отравишься. Однажды утром, проснувшись с тяжелой и тупой, как колун, головой, Сергей кричал, звал Лену. Ни звука в ответ, только в мозгах отдавалось: «Ты будешь вечною принцессой, а я твой верный мертвый пес...» Сергей с трудом поднялся с дивана, обошел квартиру - он был один. Зловещая тишина, пустота квартиры и предельная опустошенность души. Первая мысль Сергея после осознанного - удавиться. Но когда он представил себя висящим в петле, с багрово - синюшным языком, то содрогнулся и навсегда ее оставил; современные самоубийцы только дискредитируют самоубийство. Но зеленый змий свился на шее тугим узлом.
Позвонил знакомой вертихвостке, и через час они горели в пьяном пламени на вертеле сатаны. Иногда, во сне ли, наяву, возникал образ ушедшего Игоря. Игорь, кривя губы рассказывал про французского художника Эжена Делакруа, известного всему миру картиной «Свобода на баррикадах», Свое вдохновение он черпал на скотобойнях, куда привозил натурщиц - проституток. Свои шедевры он писал, переселившись в место разделки животных, попросту скотобойню, и утверждал, что в присутствии крови женщина преображается, становится не просто возбужденной, чувственной, но главное - предельно естественной. Так, на известной картине появилась женщина с разорванным платьем и открытой миру налитой не по - французски грудью. Игорь, смеясь, рассказывал, что роль Свободы исполняла известная всему Парижу проститутка, которая после работы на скотобойне повредилась в уме.
А после этих «приходов» Игоря, когда Сергей занимался сексом со своей «подружкой», он видел, что у нее волосы на лобке загорались фиолетовым цветом.
Еще ему почему - то вспомнилось, что Джордано Бруно сожгли на площади Цветов!
- Да чтоб вас всех, инквизиторские морды, сунуть в такой костер! Ничего, вы, ****ские изуверы, своего дождетесь!
- А Набоков тайный садист, извращенец. И дело не только в «Лолите». Вспомните его страсть к коллекционированию бабочек - лепидептерологию на латыни. Бабочками надо любоваться живыми, над цветами, а не приколотыми заживо. А он ведь их иголочками, не торопясь, аккуратно, чтобы крылышки не помялись. Лепидептеролог хренов!
- «Под лежачий камень вода не течет». Глупость! Вода как раз и течет под лежачий камень. И вообще, зачем камню лежачему, чтобы под него что - нибудь, хоть золото расплавленное текло?
- Лишь тогда я понял Феллини, когда выпил вермут-бьянко с одноименным названием.
- Живой нормальный человек погибнет в этом мире вурдалаков...
- Библейское дерево вовсе не яблоня, а смоковница, а плоды инжир, попросту - фига.
- И все - таки мы будем мочиться с колокольни Ивана Великого на вашу гребаную америку!
Такая мутная круговерть неслась в голове Сергея, прилетела птица шизокрылая, настал психоменингит.
* * *
Однажды он двое суток провел на диване, лишь на минуты вставая с него; книги, которые пробовал читать, разбрасывал по комнате, от любимой музыки вибрировали нервы, в голосе «черной розы» авангарда Диаманды Галас слышались стенания ведьмы.
На кухне оказалась недопитая бутылка водки, Сергей выпил оставшиеся пол стакана, закусил черным хлебом, посыпанным солью, посидел, обхватив ладонями голову; и стал собираться в дорогу. Он бросал в сумку белье и одежду, взял из библиотеки несколько книг, собрал все оставшиеся деньги и медленно пошел к вокзалу. Город был чужд и пуст, а редкие встречные прохожие казались инопланетянами.
* * *
Через сутки Сергей сидел в сумраке деревенского дома, из полу прикрытой чугунной дверцы печи бились отсветы ярко - желтого пламени. Это был дом его бабушки, забытый, оставленный людьми. Последний раз Сергей с Леной приезжали сюда на несколько дней полгода назад, а остальное время он ветшал и старился, пустой и безмолвный внутри, палимый солнцем, сеченый дождями и метелями снаружи. Сергей, чувствуя, что сходит в городе с ума, повинуясь безотчетному зову, пришел сюда, как раненый зверь забивается в чашу зализывать рану.
На плите кипела картошка, которую ему дали соседи, на столе у окна была нарезана колбаса и хлеб, стояла бутылка «Кавказа».
Вьюгин медленно, как в оцепенении, ел горячую картошку с луком и колбасой, пил дешевое крепленое вино. Время тоже текло неспешно, со стороны все выглядело как при замедленной съемке, да и в голове Сергея было такое же состояние. Сумерки постепенно сгущались, гас огонь в печи. Скоро за окном стало непроглядно черно, темнота заполнила дом. Вьюгин еще посидел за столом, бездумно глядя в беспросветную тьму, потом лег на скрипучий диван, укрылся старым тулупом и провалился в глубокий тяжелый сон, но без кошмаров и сновидений - приведений.
Проснулся, когда еще веселые сентябрьские лучи солнца ярко освещали дом. Поднялся легко, вскипятил воду, заварил крепкий чай. Смотрел на осенний сад: багрово - красные листья вишен уже облетали, а на яблонях и сливах еще держались, только пожелтели, а местами, в лучах утреннего солнца, вспыхивали почти летней зеленью. Сергей пил крепкий горячий чай, голова светлела, и душа чуть заметно оттаивала. Он вышел на крыльцо: дул легкий ветерок, а солнце бабьего лета одаривало все живое последние дни в этом году нежной позолотой. Сергей решил пройтись по березовому лесу, который стоял через поле, недалеко от деревни. В поле уходящее лето как бы прощалось с ним ласковыми прикосновениями - поцелуями летящих в неизвестность паутинок. Сергей долго бродил по опушке леса, как некогда, свободно и легко. С белых стройных берез при порывах ветра осыпалось золото листьев, медью отливали клены, рябины стояли сплошь увешанные гроздьями оранжевых ягод.
- Богатый урожай, - думал Сергей, - будет чем покормиться зимой лесным птахам.
Иногда по пути попадалась калина, сочные ягоды на ней горели яркими рубинами. Сергей срывал гроздь и ел на ходу, ягодный сок отдавал горечью.
Вьюгин пошел к знакомой кринице. Деревянный сруб ее совсем обветшал, почернел, покосился. Сергей напился студеной, чистой воды и направился к дому. Там он разогрел на электроплитке картошку с колбасой, пересилил с надрывом желание купить вина в магазине. После еды стал перечитывать стихотворения Эдгара По, пронизанные тоской, безысходным горем, крайней безнадежностью. «Аннабель Ли» называлось одно из них, но Сергей понимал, что под этим именем поэт пишет о своей единственной, о жене Вирджинии, которую в юном возрасте свела в могилу чахотка. А жизнь самого Эдгара! Сколько неудач, лишений, трагедий выпало на его долю. Он пытался заглушить душевную боль алкоголем и опием. Напрасно, они не помогли, они убили писателя и поэта. Вьюгин отложил книгу, не в его состоянии было читать ее.
Но мысли все равно текли в том же направлении. Вспомнились ему несчастная судьба художника от Бога Саврасова, который просил милостыню у студентов при входе в академию; трагедия гениального Мусорского. А забытый ныне композитор Максим Березовский? Он пел в церковном хоре города Глухова (опять же одно название города чего стоит!). Но исключительный талант юноши был замечен, и благодаря неожиданной поддержке русских меценатов его отправили в Италию. Он постигал музыкальную культуру вместе с Моцартом, учился блестяще. Представить себе: заштатный Глухов и вдруг солнечная Италия, музыкальный центр мира, Моцарт! Волшебная сказка, к сожаленью с очень печальным концом. Но кто обещал, что жизнь обязательно должна быть счастливой? Вернувшись в Россию, Березовский столкнулся с черной завистью, подлостью, открытой враждебностью. Его таланту не давали хода, он спился и покончил счеты с этой жизнью петлей на шее. Прожил Максим Березовский двадцать восемь лет.
Гоголь и Врубель не имели пристрастия к алкоголю и наркотикам. Чем счастливее сложилась их судьба? Душевное смятение перешло в распад и сумасшествие. Смерть причину найдет.
- Для веселья планета наша мало оборудована... - с такими мыслями уснул Сергей.
Снилось ему, что темной - темной ночью, на небе ни звездочки, он стоит на своем крыльце. А потом, влекомый неведомой силой, идет по зло притихшему еловому лесу. Из - за туч выглянула одиноким оком круглая полная луна, освещая лес блеклым призрачным светом. Сергей шел по узкой извилистой тропинке, меж безмолвно страшными в кладбищенской тишине высокими елями, которые тянули к нему свои лапы, преграждали путь. Но, преодолевая себя, он упорно стремился к притягивающей как магнит таинственной и ужасной цели. Неизвестно сколько продолжался его путь. Сергей смертельно устал, остановился, осмотрелся вокруг.
В неверном лунном свете он различил какое-то зеленоватое мерцание на невысоком пне. Сергей приблизился к нему, протянул бездумно руку, и вдруг с омерзением отдернул ее. Он увидел, что на пне шевелится, извивается кольцами гадюка с приподнятой головой. Он отскочил в сторону, споткнулся о сук, упал, но мгновенно вскочил на ноги - ему представилось, как метнулась к нему убийственная гадина. Но змея еще только сползала с пня. Сергей схватил сук, и что было силы ударил по гадюке, метя в голову. Гадюка продолжала ползти к нему. Вьюгин с беззвучным криком молотил ее со всего размаха, пока гадина не перестала шевелиться. Исчез ее холодный флюоресцирующий блеск, скрылась луна за тучами.
И Сергей проснулся: пока мы живы, сон кончается пробуждением, и мир для нас возникает снова. Со старой иконы скорбно смотрела Божья мать с Иисусом - младенцем на руках. Сергей встал, и чтобы окончательно стряхнуть мрачные грезы, отправился к роднику. Было прохладно и утрене пасмурно, Вьюгин пошел быстрее разгоняя кровь и туман черных мыслей. Вот и родник, бежит, журчит кристальная вода из лотка деревянного сруба и радостнее становится на душе. Сергей напился ледяной воды, умылся, набрал бидон домой. На обратном пути ему шлось легко, приветливо шелестели вслед желтыми листьями березы, а в лицо светило разогнавшее туман солнышко.
Когда он пришел домой, соседи копали картошку. Сергей стал им помогать, и до обеда с усердием выкапывал из темной рыхлой земли крупные, с синими глазками картофелины, таскал ведра и тяжелые мешки. Обедали у соседей той же картошкой, поджаренной на сале, пили парное молоко, вкус которого Сергей совсем забыл. Потом отдохнули, Сергей с хозяином дядей Мишей перекурили и все снова принялись за работу. Тяжело досталось Сергею отвыкшему от физического труда, ныла поясница и одрябшие мышцы, но он
