Вороной и изгнанники

зверь - да хоть тигр. Почему вот эта крыса. Да еще с пятнышком на лбу. И к тому же полосатая. Омерзительно. Видимо, какие люди, такие и приоритеты.
Время шло быстро, наступали сумерки. А у меня, после всего пережитого за день наступил сенсорный перегруз. Я чувствовал себя так, как если бы меня два раза придавило бетонной плитой. Мой мирок плыл и рушился на глазах. После эйфории, которую я испытал во время перестрелки, пришла давящая тоска, усталость по истине смертельная. Забыв обо всем на свете, я улегся в повозке, подложив под голову чье то пальто и забылся крепким сном.

Проспал я часов двенадцать, если не больше. Разбудил меня шорох и ощущение чьего то присутствия. Я приподнялся на локте и нащупал ружье, лежавшее у моего бока. В темноте повозки, блестели два глаза.

- Черт, только не хватает волка или еще какой то мерзости- пронеслось в голове. Я поднял ружье и лежа прицелился прямо между глаз. Кто то жалобно засопел в темноте.

-Signore, signore, per favore non spari!- прогнусавил испуганный голос.

- Нola!- ответил я как можно более ласковым голосом, и осторожно встал, держа ружье за ствол, словно не собираюсь причинить вреда ублюдку.- Ноla!

Я подобрался к нему боком, и вылучив удобный момент, развернул ружье как дубину с размаху ударив пришельца вначале в живот, отчего он сломился по полам, а потом прикладом  в переносицу.

Слышно было как хрустнули носовые кости. Он что то подвывал, валяясь на полу и закрывая лицо руками. Меня это начинало раздражать. Я ударил снова и снова туда, где должно было находиться лицо. Трещали пальцы, по ним лилась черная, густая кровь. Я бил и бил, раз за разом, пока его голова не превратилась в кровавую кашу.

Я повернулся к выходу и спрыгнул из повозки на землю. Небо было подернуто легкой дымкой, сквозь которую сияла ущербная луна. Я посмотрел на свою добычу- вороного. Его шкура переливалась в молочном свете.

Он выглядел жутковато и красиво. Настоящий конь Сатаны с старинных гравюр. Ветер шевелил его густую гриву, делая силуэт великолепного животного еще мистичнее. Я вернулся в повозку. Перерыв там все, я отыскал высокое пастушеское седло, и направился к вороному. Он медленно пощипывал траву и не обращал на меня никакого внимания. Это было хорошо.
Я оседлал его, отвязал повод и осторожно повел на юг. Пройдя около полуверсты по ручью, что бы замести следы, я вскочил ему на спину. Вороной обернул свою красивую морду, посмотрел мне в глаза и лениво двинулся в сторону леса.

Небо прорезали розовые лучи солнца.

К Ирине я вернулся спустя сутки и застал свою подругу в том же самом состоянии, в каком оставил. Задумчивая, слегка печальная, она скользнула взглядом по моей пыльной одежде, и кажется даже не заметила на ней следы чужой крови.

- Где ты был? Твой англичанин даже не сует нос сюда. Видимо, искать тебя побежал.

Я усмехнулся, вспомнив, как шлепнулся труп Тревиса, когда я вытолкнул его из повозки.

- Ну разве это плохо, что это кувшинное рыло не маячит перед глазами?- ответил я.- тебе сложно угодить. Вот только не надо про англичан. На такой долгий срок из нашего круга меня удалила любовь.

Она непонимающе посмотрела на меня.

- Да, да , любовь. За нее убивают. И я лично в этом деле стреляю без промаха.

И тут она все поняла. В своей ясности она уже не могла сомневаться. Она не спросила где тело, и скольких я отправил в путешествие по реке Стикс.

Мы уплыли через три дня в США.

Вороной был с нами, хоть и пришлось немало отсыпать капитану. К счастью, у нас еще была шкура той самой крысы, которая как выяснилось обладает для американцев большой ценностью. Такие ценные шкуры продают в Нью-Йорке только днем и не больше трех штук за одну покупку. Мы продадим ее и начнем новую жизнь, на каком-нибудь ранчо.

Если и там меня не начнут преследовать чертовы англичане.