- Господи, как же ноги замерзли! Все, если эта машина не остановится - пойдем домой! - Тася увидела как из-за поворота показалась большая черная машина.
Клавка встрепенулась, схватила банку с грибами, стала ею размахивать и заблажила простуженным басом: "Что ни грибочек - боровичек, дешево стоит: грибок - пятачок!"
- Чего орешь? Услышат тебя что-ли?
- Да все веселее, чем столбом стоять!
Тася торговала березовыми вениками, а Клавка все лето и осень моталась по лесам, а потом торговала солеными и маринованными грибами у дороги. До их деревни проселком километра два, вот они и отмахивали их каждый день, чтобы к "пензии" подмога была.
Когда прожить на пенсию стало невмочь, Клавка-то и подсказала: "Да ты вениками торгуй, они же у вас склюзивные!" Любила она "умные" слова, хотя не всякий раз понимала их значение.
А веники и впрямь были особенные. Уж что там хитрого в березовом венике? Но, как рассказывал покойный папаня, еще их прадед придумал эти веники.
Ветки на них папаня резал поздней весной, как только береза полностью покрывалась листвой. В центр веника помещалась ветка толщиной в большой палец - для устойчивости.
- Это, дочка, как фундамент для избы.
К большой ветке папаня прикладывал один-два прутика от смородины, ее в огороде было много и лишние ветки обрезали каждый год, да не выбрасывали, а откладывали, пригодятся еще.
Потом "фундамент" окружали тонкими ветками березы толщиной в пол-мизинца. Березу папаня резал только на вечерней заре, когда солнышко почти скрывалось: "Сейчас у ей самый запах, самая сила!" - пояснял он Тасе.
Мать родила троих детей, да двое померли в младенчестве.
Так и стала Тася и матери, и отцу одна помощница.
Каждый веник вязался на третий день после резки.
- Ветка, она созреть должна!- учил отец.
А уж вязаный веник сушился на чердаке, подвешенный на специальные палки, чтобы было ему вольготно, чтобы "дышать" мог. Поэтому листья у веников никогда не были примятыми.
В бане веник так "расцветал", такой давал запах, да еще смородина вносила свой аромат, что веники папанины все называли царскими. И кто только не пробовал вязать такие, эка невидаль - веник, да не получалось у них. Отец не велел Тасе секреты сказывать, и сам все делал без людского глаза.
Слух про веники далеко пошел. Председатель колхоза, как ехал куда в район, обязательно заезжал к ним, брал веников десять "на гостинцы" начальству. Так шутка ли, до первого секретаря Обкома папанины веники добрались! Велели узнать: кто такое чудо делает? А как узнали, так орден папане дали, не за веники, конечно, работал он на тракторе, был непьющим, старательным, да кто бы за это наградил? Веники помогли!
Уже десять лет как один за другим померли мать и отец, и осталась Тася одна. Замуж она вышла на девятнадцатом году за соседского парня. Была ростиком небольшая, но ладная, работящая, уважительная. Муж, Геннадий, попался ей непутевый, все куда-то рвался из деревни, да нигде толку не было: выпить был не дурак! А во хмелю - буйный. То завербуется , а его выгонят. Приезжает - ни денег, ни славы. Устроится было в деревне, да опять неймется, рванет в город. И опять ни денег, ни мужа.
Свекровка Тасю жалела, знала цену своему сыну, ругала его приблудой непутевой, да кого он слушал! Родился у Таси сынок, годик исполнился и на тебе: забеременела опять, да внематочная, еле до района довезли. А врач, то ли сдуру, то ли по пьяни перевязал ей обе трубы и осталась Тася бездетной после первых родов.
Муж сына путем и не видел, но Тасю укорял, дескать неполноценная она, бракованная, родить еще не может! Свекровка на эти слова орала: "Ты хоть одного прокорми и одень, нужны тебе дети, приблуда непутевый!"
Ну, и допился Генка. Что там случилось в городе, бог весть, избили где-то пьяного, лежал в больнице. Тася забрала его домой. Год он болел, плевался кровью да и помер на сороковом году.
Сыну тогда было шестнадцать лет. А как школу окончил - сказал, что поедет поступать в мореходное училище.
Тася только руками всплеснула: "Откуда такая страсть в их лесном-то краю?"
Но сынок, упрямый в отца, уехал, отучился и попал в Севастополь. Сначала он приезжал к матери один, потом с женой и сыновьями-погодками. Уж как Тася была счастлива! Невестку городскую побаивалась, звала на "вы", величала по имени-отчеству.
А как пошла страна наперекосяк - сын потерял работу, тут уж не до поездок. Письма одно-два в год пришлет и на том спасибо!
Выживала Тася одна, еще и посылала деньжат сыну: "Они молодые, им много надо, а мне-то что? Мне хватает!"
Веники ей и пригодились, от них она копейку лишнюю имела.
Машина остановилась, аж тормоза завизжали. Из нее вышел здоровенный мужик в одном свитере, видать тепло внутри, позавидовали Тася с Клавкой.
- Грибочки бери, сынок, сама собирала, солила, один в один! - кинулась к нему Клавка, но приоткрылась дверь и молодая, крашенная бабенка сказала мужику: "Не бери грибы, еще ботулизм подхватим!"
- Какой битулизм, милые? У нас такой не растет, только боровички, глянь хорошенько!
Но мужик уже подошел к Тасе: "Почем веники, мать?"
- Да недорого, по десять рублей.
Мужик взял веник и хотел было сунуть его в багажник, а Клава ему: "Не клади в багажник, ты его в тепло положи!"
Мужик глянул на нее: "Зачем?"
- А вот увидишь!
Мужик бросил веник на заднее сиденье и машина рванула.
- Ну что подруга, айда домой, ноги уж совсем закоченели?
- Давай собираться!
Клавка стала укладывать непроданные банки в сумки, Тася собрала веники и уж было пошли, как вдруг увидели: несется назад черная машина и сигналит, что есть мочи. Остановилась, выскакивает мужик и к Тасе: "Мать, что за веники у тебя? В машине запах, как в лес попали летом?"
- Это ты еще с ним в баню не ходил, вот тогда почуешь его запах!- затараторила Клавка.
- Сколько их у тебя, мать?
- Шесть штук осталось.
- Давай сюда все, на тебе сто рублей, да убери ты свои копейки!- отмахнулся он от сдачи.
- А где тебя, мать, найти?
- Да с Сосновки мы, а тута всегда торгуем! Сынок! А грибочки из того же лесу! - не унимается Клавка.
- Давай свои грибочки, да гляди, найду я тебя, если кто траванется!
- Не сумлевайтесь, ешьте на здоровичко, целы будете, не боись!
Клавка сунула две банки, схватила стольник и запричитала: "Ну будьте здоровеньки, приезжайте, мы всегда тута, как солдат на посту!"
Машина уехала, а Клавка с Тасей налегке быстро пошагали в деревню.
- От уж повезло сегодня, отторговались как в сказке, а ведь с утра никак не везло!
Дорога домой всегда короче.
- Ну, давай, подруга, до завтрева!
- До свиданьица, Клава! - отозвалась Тася.
Как только Тася открыла калитку - ее встретило радостное блеяние козы Милки. Кто бы поверил, но Милка блеяла "с выражением". Это могла быть радость при виде хозяйки, раздражение, когда вторая коза Зорька надоедала ей. А уж если ко двору подходил кто-то незнакомый - Милка орала, будто ее режут.
Иногда Тася чувствовала себя неважно, так Милка ходила за ней и тихонько не блеяла, а как будто что-то булькало у нее в горле - это она Тасю жалела. Привязывать ее было не надо, она знала свой двор и, если ее выводили попастись на луг, она ходила, ела траву и приглядывала, чтобы никто не вошел во двор без ее козьей сирены.
Зорька была бестолковой, вертлявой и шкодливой козой, за ней глаз да глаз нужен.
Коз вообще-то Тася не любила, их разводила соседка Клава. Ее после армии привез к ним в деревню сосед Иван, жену он величал "военный трофей". На войне он сроду не был, а служил в небольшом уральском городке, в который сбежала из своей деревни бойкая Клавка. Работала она на заводе и на танцах влюбилась в солдатика. Вот ведь судьба: удрала из своей деревни, чтобы вернуться, только не в родную, а на чужбину.
Но Клавке все нипочем, она прижилась, как родная. И не мудрено: работа деревенская ей не в новинку.
Иван выпивать стал еще в парнях, дальше - больше. Но от Клавки, от дома - никуда, не то, что Тасин Генка.
Клавка нарожала троих оглоедов-сыновей. Пацаны были шустрые, в мать. И Клавка только успевала разбираться: то они кому в школе нос расквасят, то их отлупят, то стекло расшибут, то в огород чужой залезут.
И несутся по деревне крики: иль Клавка с бабами брешет - своих защищает, иль на оглоедов орет, или пацаны хором воют после материнской лупцовки.
Вот Клавка и уговорила как-то раз Тасю взять коз на развод. Они и молоко дадут, и пух, и мясо. Раньше Тася держала по пять-шесть, а сейчас две остались, ей одной много ли надо? Да еще к Милке привязалась, слышать не хотела, что пора, мол, ее на мясо.
- Нет, Милка будет со мной сколько ей Господь жизни даст. Она не просто коза, может в ее душа чья-то родная вселилась, уж больно разумная она, не бывает таких животных! - впадала Тася в буддистскую ересь.
Тася подружилась с Клавкой сразу же, как та приехала в деревню. Помогали друг дружке смолоду: за ребятишками приглядеть, одолжиться по-соседски солью-сахаром. В баню уже много лет ходили к Тасе. Свою баню Ванька спалил по пьяни восемь лет назад, да так руки и не дошли построить новую, а нынче и речи об этом быть не могло.
По субботам Тася топила баню. Первыми, по деревенскому обычаю, шли мужики. Потом не спеша мылись-парились бабы. С собой в баню брали чайник, чай заваривали зверобоем, мятой, листьями смородины.
Попарятся, выйдут в предбанник охолонуть и снова в парилку. А потом сидят, чаи гоняют до третьего пота.
В эту субботу, как всегда, Тася натопила баню и было уж собралась звать соседей, как заорала коза Милка: пришел кто-то.
Тася глянула и обомлела: около дома стоит черная машина, из нее вышел мужик, что купил Тасины веники, а с ним еще один стоит, постарше. А рядом, в стороне, два бугая-стрижены затылки.
Клавка в это время гоняла кур во дворе, увидела машину и рванула к Тасе. Так и вошли в калитку вместе Клавка и мужики. Охрана осталась около машины.
- Здравствуй, мать, принимай гостей!
- Здравствуйте, проходите в избу!
- Что за гости дорогие к нам приехали?- запела Клавка.
- Да вот вениками интересуемся. И впрямь необыкновенные веники у тебя, мать. Вот человека привез, хотим поговорить с тобой. Меня зовут Виктором, а это Александр Иванович.
Виктор неприязненно покосился на Клавку, Тася заметила это и сказала:
- Что ж, присаживайтесь, я сейчас чайку поставлю, а Клава, она своя, при ней и говорите.
- Чаю, мать, не надо, спасибо. Вот хотели производство твоих веников наладить, разойдутся они как блины на масленицу. Цех у вас в деревне поставим, а ты, мать, научишь наших рабочих. Конечно заплатим тебе хорошо, не сомневайся.
- Спасибо за честь, да стара я уже, не смогу вам помочь.- поджала губы Тася.
- Да ведь тебе ничего делать-то не надо, ты только показывай, учи, ну, вместо директора будешь!
- Ну уж, нашли директора, нет, извиняйте, не смогу я.
- Как Вас зовут? - спросил Александр Иванович.
- Таиса Захаровна.
- Таисия Захаровна, вы не поняли, вам ведь так заплатят, что уже не надо будет на дороге торчать за десять рублей. Это совсем другие деньги, что же вы отказываетесь?
Тася молчала, опустив голову. Мужики переглянулись, такого они не ожидали.
- Мил человек!- подала голос Клава, - эти веники в их семье уже четыре поколения водятся и секрет от их под замком!
