8. Из пропасти в бомжи

Научно-фантастический роман Кластер. Часть первая.

Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ
Источник изображения: images.yandex.ru


Глава 8. Из пропасти в бомжи

«Ап» ему точно никто не говорил. Однако карла, таинственный дельтапланий слёток, всё равно ускорил роковую движуху. Осторожно выбрался из своей зыбки. Та облегчённо подвсплыла. Трос так и не успел оборваться. Наверно дельтапланыш взлетать собрался, добычу поискать всерьёз, человечишку какого-нибудь повкуснее схватить и унести.
Соску на этот раз он вполне профессионально держал в руке как многозарядный шприц с самой отпадной дурью, или как высококлассный лазерный излучатель. Глаза флюоресцировали, мерцали собственным светом. Именно от них шли, неясно изливались какие-то лиловые, зелёные, красные, оранжевые отблески и пятна. Они сквозили и по-всякому переливались на противоположной стене. Под музыку приглушенных аудиовизуалок это выглядело вполне интимной цветомузыкой в каком-нибудь ночном клубе. Понятно было, однако, что интим если и получится, то вовсе не для посетителей.

Потом на смутно мерцающие блики и пятна словно кто-то навёл резкость. Они прояснились, обрели очертания, вошли в облик абсолютно чётких, но всё-таки непонятных фигур и знаков. Притягательность чего-то непонятно чего становилась всё более ошеломляющей, почти сексуальной.

Шум осыпающегося песка, зазывное сюрчанье-свиристенье усиливались, усиливались, пока, дойдя до верхнего порога, не оказались едва различимыми. Бывший младенчик стоял, уверенно распрямившись во весь свой гигантский, давно не молокососный рост. Выглядел теперь далеко не на те три годика, как иногда ранее, а на все десять. Может и с гаком. Лицо обострилось до предела, отчасти став похожим на бритую крысиную мордочку, откуда-то там сверху отштампованную. Сильно-сильно кого-то из телевизора напоминающую.

Если же с другого ракурса было глянуть на радикально преобразившееся лицо, картина неуловимо и радикально менялась. Волевые складки, сжатые губы, твёрдый подбородок, далеко не сосуночный оскал совсем не молочных зубов, удлинённые, глубокие, очень большие и очень правильные глаза, цвета в полутьме не разобрать, но ясно, что наверняка синие. Это был фельдмаршал всех цирковых лилипутов перед пенсией. Собственной персоной. Вот-вот озвучит послание федеральному собранию. Нашлёт ветра.
Впрочем, вот он чуть повернулся и сходство со знатным и пожилым карликом совершенно пропало.
Как и сходство прежнее - когда был похож на девчоночку-дельтапланочку или смышлёную остромордочную крыску из телевизора.

Теперь это оказался действительно Пришелец и только он. На худой случай Посланец. Вопрос - откуда или чей - даже не вставал за ненадобностью. В этот момент вообще ничего не могло встать. Или лечь. Остролицый пришелец, налетавшись ещё и тут, выбрался из своей командирской истребительской капсулы и как-то особенно брезгливо принюхивался к запаху залежалой человечинки, который фактически источали стены бомжиковой богадельни. Тут если и уносить кого - так всех! Всю страну впридачу! Только «спасибо» скажут.

Объектив явно улыбался сеткой гетерохронной настройки генератора спектральных полос. Оператор позволил себе лёгкий творческий кураж, как на съёмках популярного артиста, и порой брал совершенно гротескный ракурс, отчего облик главного действующего персонажа разительно менялся. Часто не в самую лучшую сторону, а порой и до неузнаваемости. Но всё ж -  к лицу. Красоту не испортишь.

Те двое давеча слегка приставучих бомжей, Жорик и Колик, которые на свою голову приглянулись гиганту-молокососу и даже судя по всему заинтриговали его, оказались первыми жертвами инопланетного карлы.
Он вовсе как будто и не передвигал ноги, а очень скоро оказался возле их дальних коек – как есть, собственной персоной, подплыл к ним по воздуху. Фредди закоченел от ужаса, наблюдая за этим сквозь приспущенные веки.

Оператор сочувственно сделал наезд на его окостеневшее лицо с подрагивающими грязными ресницами. Пробежал вязью титр, поясняющий особое состояние контролируемого субъекта на затерянной планете. Прошёл и указатель подскочившего градиента адреналина в его крови.


Лютая карла помазал обоих спящих доходяг по губам соской, вернее, тем, что раньше казалось бомжам соской, а тут вдруг оборотилось совершенно фантастическим каким-то излучателем - и они оба поочерёдно пропали. Хлоп-хлоп - и нету красавчиков. Как мыльные пузыри мигом ушли в никуда. Даже без брызг, что вообще показалось особенно ужасным. Сетки их кроватей выпрямились в горизонтальное положение, нисколько не прогибаясь и тем самым показывая, что пропажа получилась вовсе не иллюзорная, а на самом деле произошедшая.

Мгла заискрилась. Даже утробное сюрчанье, свист и беспредельно осыпающийся шорох будто захлебнулись в каком-то невероятном экстазе. До такой степени всё стихло. Как в самом центре тайфуна, задельтапланившего весь бомжатник. По самые лампочки захватившего его своими вихрями враждебными. На какое-то мгновенье в дальнем углу полуподвала показался светящийся перламутровый овал, как бы вход в тоннель или в иной портал между мирами. Оттуда, словно из аэродинамической трубы, что-то невероятно быстро сыпалось, неслось, протягивалось будто в зеве гигантского пылесоса. Но это ощущение проходило для стороннего свидетеля действительно почти мгновенно. Миг – и схлопнулось.

Свет быстро затворился, пятна и блики мгновенно пропали, обрушилась паршивая дурная чернота. Жалкий человеческий обмылок по кличке Фредди окончательно выпал в осадок, створожился, вжимаясь, прогибая сетку своей койки почти до пола. И теперь сам, почти как давеча совсем несимпатичный истребительский младенчик из танковой зыбки, выглядывал краешками глаз из-за складки одеяла.

Оператор неторопливо сменил низкочастотный фильтр и подразжал диафрагму на одной из камер. Изображение проступило во всю глубину. Смотреть на всё на это стало ещё страшнее. И соответственно интересней. Вселенная, улыбаясь, затаила дыхание.

Лютая карла, стремительно меняя облики, пронзительно глянул в направлении доцента, суматошно отяжелевшего и вмявшегося в свою постель. Какое-то мгновенье он ещё раздумывал, будто опять колебался, делать ли ещё и этому козлу «ап» или не делать. Потом внезапно и сам без хлопка, без брызг пропал, растворился в зримо осыпающемся как песок и тут же возникающем, нарождающемся мглистом пространстве. Последней исчезла, на фиг смылась и ухмылка в дельфиньих, синих губах. То есть, сначала губы и только потом - ухмылка. Короче, вампирёныш вышел на охоту, кот Чеширский отдыхает.
Вновь возник из-за верхнего порога высокий сыплющийся гул первоначального регистра. Он низился, низился, дошёл до инфразвукового барьера и тоже пропал. Может быть последним из всех кошмаров.

Фредди ещё лежал какое-то время, легчал, легчал, постепенно всплывал на кровати. Зыбка младенчикова не издавала даже малейших звуков, не шевелилась и не раскачивалась, будто никого там и не было. Некому было даже к людям принюхиваться, закладывать себе в оперативку! Как это все пришельцы с младенцами и делают, осваиваясь в земном жизненном пространстве.


Доцент потерял счёт времени, да и по чему его было сверять, часов-то не было, кроме сломавшихся внутренних, биологических. Так что пришлось глаза проглядеть, не сводя их с зыбки, как с раскрытого террариума. Не случайно же оттуда, правда всё слабее и слабее, затихая, уши не закладывая, но ещё шипит и свиристит какая-то огроменная змеюка. Всё равно ещё казалось: только что сбежавшая оттуда анаконда вот-вот накроет из-за угла свистящими удушающими объятьями. Вверху, за полуподвальными окошками наконец собралось сереть, лиловиться, то есть, становиться хоть чуть-чуть но светлее. Одновременно с уверенно поднимающейся зарёй послышались шаги прохожих, сквозь оконные стёкла под потолком замелькали их ноги, зазвенел трамвай, зашумел, заквакал, проносясь мимо, автомобильный чащобный зверь.

Лишь теперь, когда и некоторые обитатели полуподвала принялись, покашливая, с переменным успехом выбарахтываться помаленьку из своих персональных омутов, Фредди встал и, крадучись, подошёл к зыбке. Заглянул. Пусто. Даже соски не было, что показалось особенно возмутительно. Лишь мокрые штанишки в уголочке. Но не драные, а совершенно целые. Аккуратно сложенные! На редкость аккуратно! Мокрые же вполне возможно от пота! Да и мокрые ли?! Однако щупать-нюхать почему-то не хотелось.

С совершенно гудящей головой, дико обалдевший Фредди доплёлся обратно до своего места. Рухнул на скрипнувший и сразу прогнувшийся матрас, поспешно отяжелел, бегом, по настоящему, пошёл ко дну. Лишь тоненькая струйка поспешно обрывающихся полумыслей-получувств ещё тянулась вслед за ним, в его воронку. Словно пузырьки обрывающихся кошмарных намёков на сны.

Но и в глубине тектонического желоба забытия спасительных обманок-сновидений всё равно не находилось. Тут жидкой ртутью мерцала и струилась илистая мгла, какая-то невзрачно, круто жиденькая, но без просвета. По-прежнему что-то куда-то и почему-то сыпалось и гудело, будто в вытяжной трубе вентиляции после залпового и особенно большого зловонного выброса. Но звук всё-таки исходил скорее отражённым, мгновенно гаснущим в памяти. Субъективно это различие ровно таким же оказалось, каким кухонная вентиляция отличается от протяжки в гигантской аэродинамической трубе, например, модели какого-нибудь бомбардировщика или истребителя.

В тот самый момент, когда Фредди наконец полностью терял сознание, может быть во сне, а может ещё и в дурацком наяву, над могущественной пост-младенческою зыбкой будто сверкнула шаровая молния, запахло озоном, а также всеми известными и даже неизвестными ионами. Быстрой и рыхлой лавой просыпался последний остаток в невидимых песочных часах.

Отлетело, отсвиристело и отсвистело действительно всё что могло. Даже брезгливого буркотанья не осталось. Нечисть растворилась совсем-совсем без следа, в том числе и без брызг. Посюрчала и побухтела только напоследок. Никто из бомжиков, временно потерявших сознание, а теперь только отчасти просыпающихся, даже и не вздрогнул. Ребятишки не могли даже осознать, что его, своего любимчика, они на какой-то момент всё-таки потеряли, но никто об этом даже не догадался. Лишь потому не всплакнул и не высморкался горько. Может и вправду только потому, что они всегда как бы спали, никогда по-настоящему не просыпаясь?! Во сне же более глубоком, ночном, плачут только когда шалят гормоны. С другой стороны, откуда гормоны у бродяг?! Они-то и бомжики лишь потому, что когда-то в жилетку своему начальству никогда не плакались, а сморкались с удовольствием и от всего сердца. Впрочем, что только по жизни не приснится живому существу! Даже то, чего не было или только могло быть.


Режиссёр по ходу действия в иллюстрацию до смешного сложного психического состояния первобытной формы жизни влепил совершенно фантасмагорическую электронную графику. Прошло даже несколько формул на любителя. Резкое подвсплытие, некоторая протяжка прежнего кадра по звуку. Одновременно