ЛЕДОВАЯ ВОЙНА 30

Сто пятьдесят часов в воздухе. Сотни взлетов и посадок – днем, ночью, в дождь, в снег, в шторм… и то бьются, за милую душу! У кого в запасе есть год? Два месяца, в лучшем случае! И налета часов тридцать! Получается, в нас и стрелять-то не надо, сами угробимся, кто – на взлете, кто – на посадке… Вопросы, пожелания, возражения? Не задерживаю.
                                                                                    *  *  * 
Цифры весьма убедительны. С позволения пытливых читателей, приведу еще несколько значений. Свежеиспеченным летчицам не стоит задумываться над тем, кто из них вернется домой, а кто нет. Вам скажу: из тысячи молодых здоровых людей, строгая медкомиссия сочтет годным только одного. Или одну. Требования к физической форме очень высоки. Из ста подготовленных летчиков, шестьдесят смогут перейти в палубную авиацию. Из шестидесяти военно-морских авиаторов, двадцать достигнут высочайшей квалификации. Совершить ночную посадку при тихой погоде – рисковый трюк, учитывая выключение прожекторов на критической дистанции. Электрический свет слепит летчика. Посадка совершается «по памяти», в полной темноте.
Внимание! Барабанная дробь! Высший пилотаж!
Пилот, который может посадить истребитель на качающуюся палубу при сложных погодных условиях, ночью, без подсветки – бог морской авиации. Боги редко сходят на землю. Пилот, сажающий Камовский вертолет в ночное время, под дождем, на пляшущую палубу, в природе не встречается. Только в фантастических романах. Будет ли в нашей истории такой авиатор? Увидим.
Как известно, предел скорости любой эскадры равен скорости самого тихоходного парохода, ползущего в кильватерном строе линкоров и эсминцев. Иначе, это не эскадра. Иван Иванович измерил по карте, сложил, поделил и умножил. Получилось два месяца. Разделив сто пятьдесят летных часов на шестьдесят оставшихся дней, генерал не сразу понял физическую суть результата. Выходило, что каждый пилот должен ежедневно проводить за штурвалом три часа. Точнее – двести минут полетного времени.
-- Но, позволь, душа моя, кто же это выдержит? – сам себе пошутил генерал, хмуря брови. Получилось так себе. Ниже среднего. 
Иван Иванович сердито засопел, листы с расчетами сунул за голенище, и отправился на поиски коммодора Апраксина. Надеялся, что будто бы, Борис Борисович отдыхает в адмиральской каюте. Не отдыхает, и не в адмиральской. На стук в дверь сначала не было ответа. После третьей попытки, тяжелая створка приотворилась. В коридор немедленно хлынул волна Баховских органных страстей по Матфею. Но граф отсутствовал категорически.
Лохматый тезка кантора церкви святого Фомы, снежный человек Иоганн, телепатически прояснил ситуацию. Добрейший Борис Борисович, узнал о разрушенной любви белоснежного йети к земной музыке. Коммодор умилился, прослезился и уступил меломану каюту-люкс, вместе с музыкальной электроникой высокого класса. 
-- Хозяин дома? – немногословно осведомился генерал.
Иоганн улыбнулся и указал пальцем сильно вверх и слегка вправо, если смотреть по ходу движения корабля.
-- Понятно. Сиятельный граф ушел на мостик…
Коммодор экспедиции, был мужчиной солидным – и в смысле возраста, и в смысле физической размерности. Восьмипудовый контр-адмирал воплощал собой вечный двигатель со сломавшимся выключателем. Причем, двигатель скоростной и приемистый. В свои семьдесят, Борис Борисович, быстро и без одышки, взлетал на верхний ходовой мостик по несколько раз в день.
-- Ту-ёлки-палки! – поперхнулся генерал, -- да что ж это такое?!
Снежный человек пожал плечами, сделал сочувственное лицо, и растворился в тональности ре-минор. Генерал хотел телепортнуться, Анастасия научила его несложным ходам, но структуры крейсера оказались весьма запутанны и непостижимы. Разбитый нос и шишка на лбу – полбеды, а если, невзначай, попадешь в топку, аки пророк Даниил? Или через тонкую переборку -- «моментально в море»?
Вот о подобных казусах, Иван Иванович и размышлял, преодолевая восьмой десяток ступенек. Будь они не ладны, военно-морские, узкие и высокие ступени.
-- Борис Борисович, поближе к небу устроились?
-- Генерал Край, полагаю ваш сарказм совершенно неуместным! – холодно отчеканил Апраксин.
-- Что такое?!
-- По вашему требованию, мы идем с выключенными радарами. Вслепую и вглухую! В таких условиях, безопасность основана на работе наблюдателей. В том числе, и на моей работе. И на вашей. Даже волшебный рыжий кот и молодая рысь понимают ситуацию. Дежурят посменно, два часа каждый. Инженер ваш книжный провода протянул и тревожную кнопку оборудовал…
-- Где оборудовал? – Иван Иванович задал ненужный вопрос.
-- Наверху. Там, где стояла антенна РЛС. Антенну сняли, за ненадобностью. Иоганн сколотил восьмигранный домик с большими окнами, установил, строго сориентировал по траверзам. Ну, а Петр Петрович провел отопление и электричество, -- контр-адмирал умилился и подобрел.
– Генерал, поднимитесь, посмотрите сами. Удивительное дело, я вам скажу! 
-- Впереди, я думаю, очень много удивительного, -- Иван Иванович вытащил из-за голенища, сложенные пополам, листочки с цифрами, -- к примеру, у меня получается, что каждый курсант должен летать по три часа в день. Многовато. Привезем на полюс цирк сумасшедших на керосиновой тяге, а?
Граф Апраксин внимательно изучил расчеты, каждую цифру и букву. Даже вверх ногами глянул. Вытянул за шелковый шнурок из мундира золотое pince-nez, усадил его верхом на переносицу, и начал читать сначала.
-- Иван Иваныч, твои экстраполяции справедливы и, даже, изящны. Теоретически. Практически, они не связаны с действительностью.
У генерала вытянулось лицо. От недоумения.
— Вот, смотри сюда. Давай посчитаем для Мига двадцать девятого. Аппарат заливает в крылья четыре тонны топлива. Точнее – четыре двести. На форсаже пилот оторвался от палубы – сразу минус двести. Поднялся и ушел в свободный полет на крейсерской скорости восемьсот в час. Дальность – полторы тысячи. Переведем в часы – получается сто двадцать минут. Два часа и не минутой больше и посадка с сухими баками. Половина курсантов не успеет сойти с ума. Подвесных баков пять комплектов, на всякий случай. Поясняю – на случай драпа.
-- А дозаправка в полете? – пересохшими губами прошептал Край.
-- Давайте. Классная идея. Талоны на бензин боцман выдаст, вы в каюте их не забывайте, пожалуйста. Ближайшая заправка на юге Чили. Будем там заправляться. И лететь недалеко, часов пять в одну сторону. Еще вариант – вызвать самолет-танкер в открытое море. Грузовой американский Hercules в самый раз. Сколько из твоих умеет заправляться в воздухе?
-- Теоретически, все.
-- Иван Иванович, ты теоретически можешь представить, как реактивный истребитель, идущий восемьсот в час, практически, получает на обшивку тонну-другую авиационной горючки?
-- Яркий факел из алюминия, керосина и огня. Понял.
-- С этим все ясно? Теперь другой момент. Ты вычислил время так, словно речь идет о новом расписании железной дороги. Покажи, где в море рельсы? Семафоры? Вокзалы с часами? Не обижайся, сейчас разобъясню. С чего ты взял, что мы придем в точку назначения за два месяца? Шторма зарядят – и за три не дойдем!
И последнее – летная погода случается в южных широтах не каждый день. Далеко не каждый.
-- Елки-палки! Что же делать со временем? Не хватает времени на практику! – генерал был в отчаянии, -- опять Иван Край привел необученный личный состав под пулеметы!
Граф Апраксин с трудом оторвался от призматического бинокля и глянул на собеседника с некоторым недоверием и даже подозрением.
-- Необученный – так учи! Только не всех одинаково, люди ведь разные. Кого-то, хоть десять часов из кабины не выпускай, он все равно морским летчиком не станет. На гражданке может опылять посевные площади и возить почту в отдаленные районы. Настоящий ас рождается с набором инструментов. Такому нужно рассказать, где какой лежит и чего не следует делать каждым из них. Дальше он сам всему научится, и остальных научит.
-- Но ведь нечестно так, не поровну!
-- Генерал, вы действительно привели под пулеметы команду необученных женщин и мужчин. И это естественно, принимая во внимание ваше звание и стаж, -- Борис Борисович снова разозлился и перешел обратно на «вы», -- Иван Иванович, вы воевать собираетесь или менять мир в лучшую сторону?
-- Воевать. Менять.
-- Тогда пошли воевать! Кот рыжий дребезжит звонком уже в третий раз, умница какая! Неизвестный геликоптер повис у правого борта. Высота девять, удаление три. Видишь, генерал? Завис, сукин сын, просматривается без стеснения! А два командира обсуждают стратегию «как на волшебную елку влезть и не уколоться». Нормально?! Какая у тебя роль в текущей трагикомедии? Офицер? Писатель? Тайный правитель? Координатор сил добра? Друг всех животных? Друг всех людей? Принц небесный? Мессия?
-- Мессия – будущий Сын Анастасии! Мое же имя Иван, по-древнему, Иоанн. Больше ничего не скажу, дабы не искушаться и не искушать, -- генерал устало закрыл глаза, в ожидании падения звезды Полынь и неба, свернутого в свиток.
-- Предлагаю нанести визит Анастасии. Пора монтировать структуру происходящего. Метафизическую структуру, -- коммодор выровнял фуражку с небольшим, но золотым якорем на околыше.
-- Лейтенант-стажер, вместе с остальными курсантами, отрабатывает пилотирование на предельно низкой высоте. Пять метров над водой.
Контр-адмирал поперхнулся воздухом и крепким словом одновременно. Продышался и заорал, уже на бегу:
-- Нет, ты не Джованни Батиста! Бывают идиоты клинические… ты – идиот исторический!  Эпохальный! Маму грядущего мессии на фронт отправил! А если… не дай Бог, конечно, и что тогда? Господи, камо грядеши?!
-- Ничего не изменится. Каждый новорожденный -- Мессия. Пока не начнет говорить со взрослыми на их языке, -- и, после этого откровения, звезды не ссыпались с тверди небесной. Ни одной. Генерал Край, со всей определенностью, признал – чудеса снова придется придумывать свои собственные и активировать их вручную.
-- Такое вот, современное, Евангелие? Удивительное дело! – граф Апраксин, не сбавляя шага, взвесил, измерил и признал недостойным новое учение. Кафолический коммунизм какой-то…
                                                                                      *  *  *
Пилотируемый полет возвращает авиатору ангельские чувства. Ничем не ограниченная свобода, наслаждение силой и скоростью, бесконечность остановленного времени. Сакральный взгляд на мироздание, приобщение тайн и гармоний. Радостное узнавание стиля и почерка в авторской работе Творца. Изысканный вкус скорости перемешать с тонким ароматом высоты. Перемешать, но не взбалтывать!
Управлять самолетом. Летать на аэроплане. Подниматься в небо. Анастасия просеивала слова и не находила нужных. Комфортно перемещать пространство, прячась от звуков и знаний за плотной пеленой облаков. Слова не работали на скорости в два МАХа. Отставали и обижались.
День обещал все золото мира тому, кто дотянет, хотя бы, до обеда. Жизненный опыт не обещал ничего личного, кроме мгновенной гибели в огненных брызгах внешнего сгорания. Анастасия решила немного похулиганить в свое удовольствие. Выбрав круто поднимающуюся траекторию, она дала полный газ. Двадцать тонн