Волки и шакалы.
Хлопоты, связанные с подготовкой к свадьбе, постепенно подходили к завершению. Кольца куплены, белое подвенечное платье невесты и черный костюм жениха мирно висят на плечиках в шифоньере и дожидаются своей очереди. После пышной, иначе и не скажешь, свадьбы Эдика у Нины с Генычем осталась целая неделя свободного времени и они решили провести эту неделю в Пеньковке. Да и то сказать! Давно уже надо было жениху познакомиться с родителями невесты. Досадное упущение, которое следовало немедленно исправить.
Семейство Зайцевых не бедствовало. Их дом заметно выделялся в деревне своими размерами и какой-то особой фундаментальностью. Он был полностью построен из кирпича, а это считалось в Замежье признаком хорошего достатка. Дом стоял на самом краю деревни. Как раз напротив маленького деревянного домика, где проживали родители Вероники Ушаковой. Рядышком были заложены еще два фундамента. Все говорило о том, что вскоре здесь появится еще пара строений, судя по всему, не менее грандиозных, чем первое. У Петра Герасимовича, отца Нины, было еще два сына, которые тоже собирались обзавестись семьями. И он решил, что будет правильно, если свои дома они построят рядом с родительским.
Петр Герасимович считался свободным промысловиком и имел в тайге свою заимку, что по советским меркам дело немыслимое. Но в Замежье это было обычным явлением. Он со своими сыновьями надолго уходил в тайгу, добывал пушного зверя. Там же, на заимке, обрабатывал шкурки, а потом сдавал их в местную артель. В артели из этих шкурок шили шубы и шапки, а из выделанного меха делали неплохие воротники. Вся эта продукция распространялась среди местного населения, не выходя за пределы Замежья. Не хотелось жителям Пеньковки, чтобы большие начальники в столице прознали про эту артель. Такое на памяти стариков уже было. Когда-то в деревне делали лучшую в Сибири пеньку. Канаты, свитые из такой пеньки, отличались большой прочностью, ткани сотканные кустарным способом почти не уступали льняным, но зато были намного дешевле. Поэтому изделия из пеньки пользовались большим спросом и изготавливались в огромных количествах. По сути являлись главным источником дохода этого края. В те времена почти половина всех полей была засажена коноплей. По непонятной причине конопля, выращенная в этих краях, была невероятно хороша. То ли почва здесь какая-то особенная, то ли еще что? Однако конопля была замечательная, это признавали многие. И все было хорошо. Но потом приехала представительная комиссия из области и приказала уничтожить все посевы.
И вот теперь... Не дай бог узнают, что есть в Сибири маленькая деревня, где шьют меховые изделия, способные конкурировать с продукцией, изготовленной на лучших фабриках страны. Понаедут с проверками, обложат налогами, а то, глядишь, и вообще запретят такую деятельность: "Зачем нам эти проблемы?.. Нет!.. Мы уж как-нибудь сами походим в своих шубах!" Вот и получалось, что жители Замежья зимой щеголяли в одежде, какую трудно было достать даже в Москве.
Когда Нина открыла калитку, на нее тут же с громким лаем кинулась огромная собака. Она виляла хвостом, выказывая таким образом непомерную радость, и непременно хотела лизнуть девушку прямо в нос. "Лайма, что ты делаешь! — смеясь, отбивалась от нее Нина. — Уронишь ведь!" Но Лайма продолжала наскакивать. Собака принадлежала к той редкой породе сибирских лаек, которая всегда отличалась необычайной привязанностью к своим хозяевам. А Нина была хозяйкой. Она по каким-то причинам долго отсутствовала, и Лайма по ней тосковала. Собака учуяла Нину задолго до того, как та подошла к калитке, и заранее вышла из-под навеса чтобы встретить. И вот теперь её эмоции перехлестывали через край.
Из дома вышел Петр Герасимович, худощавый старик лет семидесяти, и быстро навел порядок. Он грозно цыкнул — Лайма, виновато виляя хвостом, убежала прочь. Старик подошел к калитке, внимательно посмотрел на Геныча:
— Приветствую вас, молодой человек. — сказал он неожиданно зычным и густым басом. — Вы чьих это будете?
— Это Геннадий Будников, папа, — сказала Нина. — Можно, мы все-таки войдем?
Петр Герасимович посторонился:
— Ну проходите, проходите... А вы не Василия ли Каврецкого сын?.. Как же! Помню я вашего отца. Великой силы был человек!.. Галина, где ты там? Иди, встречай гостей! Нина с молодым человеком приехала.
Галина Михайловна вышла на крыльцо. Стройная, величавая. С достоинством приветствовала Будникова и пригласила в дом. Геныч сразу заметил её удивительное сходство с дочерью. Ну просто копия! Только слегка пополневшая. Да еще морщинки на лице, которые совсем её не портят. Красивая женщина пожилого возраста. Вот такой наверное будет Нина в её годы...
— Ты бы, Петя, сбегал за сыновьями, — сказала она. — Таких гостей нужно встречать всем семейством.
— Подожди, мать, не спеши! — тихо перебил её Петр Герасимович. Он не торопился проявлять к гостю свое благодушие. Надо еще выяснить, что это за гусь! То, что парень — сын самого Каврецкого, еще ни о чем не говорит. И молва о его невероятном даре, которая даже до Пеньковки донеслась, тоже! Он все-таки выдает за этого парня свою любимую дочь, а здесь важны совсем другие показатели. Вот взять бы его в тайгу на несколько дней, сразу все и прояснилось бы! Тайга плохих людей не любит. Она выворачивает их гнилую суть наизнанку... Когда зашли в дом, старик сказал:
— Ну что, гости дорогие, садитесь и рассказывайте (при этом он обращался исключительно к Будникову) с чем вы к нам пожаловали?
— Папа, — укоризненно вступилась Нина. — Ну что ты, право! Я же вам уже и письмо послала. Да и так, думаю, уже вся Пеньковка знает о нашей свадьбе. Мы же не за тридевять земель живем.
Вот именно! Не за тридевять... А ты письмо прислала. Могла бы и сама приехать. А лучше бы — вдвоем!.. Нас вот уже соседи все спрашивают, когда на свадьбу позовем? А нам и сказать нечего.
— Да, Петр Герасимович, — виновато сказал Геныч. — это наше упущение. Замотались мы. Раньше надо было. Но вот сейчас мы здесь, и я прошу руки вашей дочери. Извините, что без сватов, нет у меня опыта в этом деле. Да и родни совсем не осталось. Одна только мать. В общем, не судите слишком строго, принимайте таким, как есть.
Старик строго посмотрел на своего будущего зятя:
— А что ж ты, мил человек, так долго до нас добирался. Обычно с родителями невесты знакомятся еще до того, как подавать заявление в загс. А вы, как я слышал, уже сами все решили и организовали. Даже с нами не посоветовались.
— Да ладно, Петя, не кипятись! — вмешалась Галина Михайловна. — Радоваться надо, что молодежь нынче такая самостоятельная.
— Нет, погоди! — не унимался Петр Герасимович. Ему было обидно, что в таком важном деле, как замужество дочери, решились обойтись без его непосредственного участия. Не спросили, не посоветовались! А он бы мог помочь. Хотя бы деньгами. Чать не бедствует! Его, главу семейства, где все происходило только с его согласия, проигнорировали! Самолюбию старика был нанесен непоправимый урон. Трудно свыкнуться с мыслью, что у дочери появился человек, который оттеснил отца на второй план. Это должно было когда-то случиться, но он не ожидал, что все будет происходить так болезненно! Сейчас Петру Герасимовичу очень хотелось, чтобы последнее слово было за ним. И он сказал:
— Ресторан конечно — хорошее дело. Но не для нас. Мы люди простые, у нас здесь принято играть свадьбы всем селом. Я лично считаю, что в нашем доме тоже нужно организовать застолье!
— Так в чем проблема, отец? — ответил Геныч. — Сначала отметим в ресторане, а потом к вам приедем. Хорошая свадьба длится три дня. Разве не так?
Старик сразу потеплел лицом, глаза у него загорелись:
— Ну это же совсем другое дело! Извольте полюбопытствовать: вы когда расписываетесь?
— Двадцать пятого, отец. Мы решили не торопиться и сыграть свадьбу после Крещения.
— Это правильно! — согласился Петр Герасимович. Парень ему нравился все больше и больше. Молодой, но обычаи предков уважает. Отцом называет!.. Уже с другим настроением он подытожил: — Значит, завтра с сыновьями идем на охоту! Будем добывать изюбря! На стол же надо что-то ставить. К нам же вся деревня придет. А ты, мать, тем временем принимайся гнать самогон...
— Я понял, вы даете согласие на наш брак? — уточнил Будников.
Старик развел руками и рассмеялся:
— А куда нам деваться? Вы же все уже давно решили без нас! Ты сам-то не хочешь пойти в тайгу? Познакомишься с моими сыновьями. Им тоже будет интересно узнать тебя поближе.
— С большим удовольствием, Петр Герасимович! Честно говоря, я и сам хотел напроситься.
— А на лыжах-то ходить можешь? До заимки целый день идти придется. С непривычки можно без ног остаться.
— Могу, отец, не сомневайся! Лыжи-то для меня найдутся?
* * *
Вечером пришли сыновья: Степан и Прохор. Два здоровенных парня под два метра каждый. Близнецы. Они были похожи друг на друга как две капли воды. "Как их вообще можно различать? — удивился Геныч. — Разве только по одежде?" Близнецы стали готовиться к охоте. Заряжали патроны картечью и пулями, проверяли снаряжение. Они были сосредоточены и молчаливы. Говорили мало — делали много, изредка поглядывали на гостя и приветливо улыбались.
В тайгу вышли утром, лишь только начало светать. Впереди шли близнецы. Они прокладывали лыжню по свежему снегу, чтобы идущему за ними гостю было легче идти. Генычу еще не приходилось преодолевать на лыжах такие большие расстояния и через несколько часов он стал замечать, что ноги его начинают наливаться свинцом. Петр Герасимович заметил это и устроил небольшой привал.
— Ну как, сможешь дальше идти? — спросил он. — Мы-то люди привычные, а для тебя все это в первый раз.
— Да уж! — согласился Геныч. — Ходить на лыжах, это тебе не гири таскать... Но я смогу, отец, ты не сомневайся! Сколько еще осталось до заимки?
— Ну, считай, больше половины пути уже прошли, — прикинул старик. — Надеюсь, еще засветло будем на месте. А ты молодец, хорошо держишься! Другой на твоем месте давно бы уже сдался и повернул назад. Недаром о тебе столько разного говорят. А правда, что ты одного человека с того света вернул?
— Правда, отец, было такое дело!.. Ну что? Может, пойдем дальше?
Они добрались до заимки, когда стемнело. Зашли в охотничий домик. Петр Герасимович хорошо ориентировался в темноте. Он быстро нашел на полке керосиновую лампу и зажег её — в домике сразу стало уютно.
— Предупреждаю, — сказал он, обращаясь к Генычу, — к канистре с керосином не подходи! Изюбрь, животное осторожное! У него очень тонкое обоняние, он нерадивого охотника чует за версту. Если ты накануне принял спиртное или закурил, ждать его в схроне дело безнадежное. А запах керосина он тем более учует!
— А он обязательно должен появиться? — спросил Будников. — Не случится так, что он совсем туда не придет?
— Придет, куда он денется! — махнул рукой старик. — Не один, так другой. Их в наших краях много расплодилось!.. Мы же к этому зверю