присниться Олеське даже в самом страшном сне…
И все-таки обстоятельства сложились так, что однажды голубая мечта мамы чуть было не сбылась. Олесе тогда как раз пришлось уволиться из редакции газеты, - а эта работа была для нее на тот момент действительно смыслом жизни. Олеся чувствовала себя совершенно потерянной, сломленной, и просто вообще не представляла, что ей делать дальше. И мама, подсуетившись, тут же, по великому блату, запихала ее в садик. Уборщицей на полставки…
Олеся там не продержалась и двух месяцев. Для нее это был один сплошной непрекращающийся кошмар… Эти чудесные детки повсюду,- а Олеся никогда не любила детей, боялась их до ужаса и просто вообще не знала, с какой стороны к ним подойти, и на каком языке с ними разговаривать. Поэтому, вымыв те помещения, за которые она отвечала, Олеся просто забивалась куда-нибудь в самый дальний угол и мечтала умереть…
Ей было тогда девятнадцать лет. Но ее жизнь была закончена.
Спасибо одной их общей знакомой за вмешательство. Увидев, в каком состоянии находится Олеська, та просто кинулась к ее маме со словами: “Марина, да что же ты делаешь?! Ты же погубишь девочку!.. Ты посмотри на нее!.. Она же на себя перестала быть похожа; глаза потухли… Она же у тебя пропадет!..”
Ну, может, и не так категорично, - но, в общем и целом, она была права…
После этого Олесиной маме пришлось-таки смириться с тем, что она все же не сможет реализовать свою собственную юношескую мечту через дочь… И ее губы поджались еще более разочарованно…
Олесин прекрасный принц, которого ей сдуру удалось-таки отыскать, не устроил ее маму вообще. Не о таком зяте она мечтала двадцать лет, и она разве что из штанов не выпрыгивала, пытаясь всеми доступными ей способами объяснить это дочери на протяжении всей ее недолгой семейной жизни. А уж народившийся в результате этого нелепого и неудачного брака младенчик вообще, похоже, изначально оказался бракованным. В ее глазах, разумеется.
И вот тут Олеся, будучи еще, что греха таить, очень молодой и глупой, чуть было сама не повторила ошибку своей мамы.
Признаться честно, ей тоже поначалу ничего не нравилось в собственном ребенке. А уж если учитывать, что он достаточно рано начал проявлять свой характер, который оказался не таким уж и простым, то ее даже, отчасти, можно было понять… И Олеся, находясь тогда еще под сильным влиянием мамы, которая вообще, похоже, почему-то возненавидела своего старшего внука с первого взгляда, тоже старательно начала переделывать собственного ребенка и подгонять его под себя.. Ну, а что ей еще оставалось делать?.. Ведь он был совсем не таким, каким она желала видеть своего сынулю; у него всегда были какие-то странные и непонятные Олесе интересы и увлечения, - да и вообще он, к сожалению, все делал не так, вел себя не правильно, и был совершенно не похож на других - нормальных - детей. А самое ужасное заключалось в том, что он казался Олесе уменьшенной копией своего отца, - и это был, наверное, самый страшный его грех…
А ее мама постоянно подливала масла в огонь, подначивала Олесю, поддерживала ее в стремлении переделать несчастного неудачного ребенка. Она постоянно капала ей на мозги, уверяя, что сын у нее получился совсем не такой, как надо, и она вовсе даже и не обязана любить его, такого неудачного и неправильного, зато должна заставлять, наказывать, переучивать…
Но однажды в Олесиной голове что-то вдруг перемкнуло. Она даже сама так и не поняла никогда, с чего вдруг это произошло, и что послужило тому причиной. Просто словно реально кто-то свыше вправил ей мозги, и они вдруг встали на место. И Олеся очень четко осознала, что ее ребенок, - даже несмотря на то, что он - ее ребенок, - вовсе не должен быть каким-то другим, в угоду ей самой или ее матери. Он - другой человек; и у него должна быть своя жизнь, свои интересы, свои потребности, свои желания. Дети - это, в какой-то степени, как лотерея. И они далеко не всегда получаются по образу и подобию своих родителей. Они могут быть совсем другими, и в этом нет ничего страшного. И то, что у них другие интересы, отличные от родительских, еще не делает их плохими. И просто глупо плохо относиться к ним только лишь потому, что они мыслят немного иначе и стремятся к чему-то другому.
И тогда до Олеси дошло, что не стоит искать в собственных детях недостатки, которые, в принципе, и недостатками-то вовсе не являются. Просто все люди разные. И это совершенно нормально.
Слава Богу, что у Олеськи хватило ума понять все это еще тогда, когда ребенок пешком под стол ходил, в буквальном смысле слова, - в противном случае, она могла бы травмировать его психику еще больше. И свою заодно, - да еще и при помощи мамы… В дальнейшем Олеся всегда старалась с уважением относиться к интересам своего сына, - даже если они были ей самой не совсем понятны, - и радоваться любым его достижениям, никогда не считая их несерьезными или незначительными. Она всегда настроена была поддержать его, если ему это потребуется, - но при этом свою жизнь ему предстоит прожить самому; он сам совершит свои ошибки, сам набьет свои шишки и сам будет заниматься тем, чем посчитает нужным.
Мама - это очень близкий человек. Но это всего лишь близкий человек. А не судья и, тем более, не Господь Бог. И она не имеет права вершить чужие судьбы, ломать чужие жизни и указывать, что следует делать. У каждого человека имеется своя жизнь. Которую он проживет так, как посчитает нужным.
На самом деле нужно всего лишь любить своих детей. Это очень просто.
Только, к сожалению, не для всех.
Книга «СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ»
Источник