урну и пошёл навстречу.
– Здорово, Вася! – сказал Хвостов, пожимая руку другу. – К кому «скорая»?
– Боюсь, что в нашу квартиру, – сказал Горохов. – Но кому именно – не знаю, так как у хозяйки гости, как я понял из слов одной из понятых.
– Оперативно!- отметил Иванов. – Сейчас во всём разберёмся.
– Господи, бедная женщина! – сказал участковый, поднимаясь на шестой этаж. – Только что дочь потеряла, теперь ещё и мужика завалили. За что ей это?
Иванов только пожал плечами, не находя ответа. Лифт остановился на нужном этаже, где сыщиков ждали курившие на площадке соседи Цаплиных, приглашённые в качестве понятых. Все направились к квартире Цаплиных. Иванов позвонил в звонок, дверь открылась и на пороге возникла рыжеволосая Анастасия.
– Здравствуйте! – сказала она.
– Здравствуйте! Уголовный розыск, следователь Иванов, – ответил Иванов, показав удостоверение. – Нам бы Елену Юрьевну Цаплину увидеть.
– К сожалению, Елене Юрьевне очень плохо, – ответила Анастасия. – Мы ей даже неотложку вызвали, так как её рвёт…
– Понятно, – сказал Иванов.
– Но я её сестра, и если что-то надо, скажите – а я передам.
– К несчастью, да, – с грустью произнёс Иванов. – Передайте, пожалуйста, Елене Юрьевне, что вчера погиб её сожитель, Валерий Гончаров. Вот, следователь Антипова расследует это убийство.
– Ах ты, Господи Исусе! – воскликнула, перекрестившись, Анастасия.
– Нам был нужен паспорт убитого, и мы бы хотели осмотреть его вещи, – сказала Антипова.
– Извините, я не могу вам помочь, – виновато сказала Анастасия. – Я здесь приезжая, приехала племяшку хоронить… Но я всё передам Елене, когда ей полегчает.
– Простите, вас как зовут? – вмешалась Антипова.
– Анастасия Николаевна, – ответила Анастасия.
– Так вот, Анастасия Николаевна, – начала напористо Антипова, – убили человека. И мне необходимо изъять документы и вещи, принадлежавшие погибшему, для работы. Мы лишнего не возьмём.
– Я всё понимаю, – спокойно отвечает Анастасия. – Но поймите и вы меня: как я буду объяснять сестре, что я в её квартиру впустила посторонних, и позволила тут что-то искать?
– Хорошо, мы заедем дня через два, – сказал Иванов, желая пойти навстречу сестре хозяйки. – Или пусть она позвонит следователю Антиповой, Марине Александровне. – Антипова записала телефон и подала его Анастасии. – До свидания.
– До свидания, – ответила Анастасия и закрыла дверь. Иванов отпустил понятых, простился с Гороховым, тоже сделали Хвостов и Антипова, и все разъехались по своим делам. Следующая остановка – кабинет Судмедэксперта Андреева.
– Блин, что делать? – выругалась Антипова.
– Ты о чём, Марина? – спросил Хвостов.
– Да просто у меня нет на руках ни документов погибшего, ни его вещей, которые дали бы мне хоть дохленькую зацепку, – ответила Антипова.
– Марина, а ты полистай его «социалку»: возможно, там найдётся что-то интересное! – предложил Хвостов. И не ошибся: Марина нашла страничку Валерия Гончарова; а, войдя туда, обнаружила там целую галерею фотографий и рисунков с изображением голеньких девочек-подростков. Хвостов, увидев это, от удивления протяжно свистнул.
– Ни хрена себе! Он что, педофил?
– Боже, какая мерзость! – возмутилась Антипова.
– Стоп-стоп! – сказал Хвостов, увидав знакомое ему лицо. – Перебрось, пожалуйста, эту светловолосую спящую красавицу в постельке ко мне!
– Зачем тебе? – удивилась Антипова.
– Это наша погибшая Цаплина-младшая, – сказал Хвостов.
– Вот оно что! – поняла Антипова. – Лови!
Фотография изображала Соню Цаплину во время сна. Очевидно, одеяло девочки сползло на пол, обнажив тем самым и её ножки, и её ягодицы, которые и без того оголились по вине задравшейся ночнушки. Как погибший (а возможно, и Елена или даже они вместе!) это сделали – остаётся загадкой. Прибыв на место, Хвостов показал фото Иванову.
– Вот скотина! – выпалил следователь. – Кира, надо проверить эту фотографию: если это не «липа», то приобщаем к делу.
– Понял, сделаем! – сказал Хвостов, и он, оставшись на улице, скинул фотографию криминалисту Ольге Орловой с пояснением, что с ней надо сделать и как срочно, а Антипова с Ивановым пошли к Андрееву.
***
Кабинет Андреева был светлым и просторным. В центре стоял стол для осмотра трупов, рядом письменный стол, где Андреев писал заключение. Он уже закончил, когда к нему вошли Иванов и Антипова. Хвостов остался на улице.
– Доброе утро, Олег Гаврилович! – сказала Антипова. – Чем порадуете?
– Если коротко, то дело было так, – начал Андреев. – Наш погибший скончался от кровопотери вследствие ножевого ранения под левой лопаткой. Причём, судя по раневому каналу, били снизу вверх, и бил явно профи, так как рана довольно глубокая. Перед смертью наш товарищ хорошо выпил и закусил. Как-то так. Остальное всё написано в заключении. – подаёт Антиповой бумагу.
– Спасибо, Олег Гаврилович! – сказала Анастасия, беря у Андреева заключение. – Я, пожалуй, пойду на улицу, Пал Саныч.
– Я сейчас догоню тебя, – сказал Иванов. Антипова простилась с Андреевым и вышла. – Слушай, Горыныч, ты можешь проверить нашего убитого на предмет изнасилования погибшей Цаплиной-младшей? Не могу отделаться от мысли, что это его рук дело.
– Я тебя понял, Саныч. Сделаю! – ответил Андреев, и на том они простились с Ивановым. Выйдя на улицу, Иванов закурил, перекинулся по паре фраз с коллегами по делу, и после все они поехали в отдел.
11
Тем временем, пока Иванов, Антипова и Хвостов делали свои дела, в кабинет к Макову и Дуровой постучали.
– Да, войдите! – крикнула Дурова. Дверь открылась – и в кабинет вошла невысокая, пышнотелая и кудрявая женщина средних лет. Её лицо и глаза были добродушными, а голос мягким.
– Здравствуйте! – сказала она. – Мне бы следователя, который ведёт дело о гибели Софии Цаплиной.
– Следователя пока нет, но вы можете рассказать всё нам, так как мы тоже работаем по данному делу, – предложила Дурова.
– Хорошо! – согласилась посетительница. – Простите, а с кем я разговариваю?
– Старший лейтенант Дурова, Анна Николаевна, – представилась Дурова, показав удостоверение.
– Гуляева, Людмила Игнатьевна, – назвалась женщина. – Вот мой паспорт.
Дурова взяла паспорт, чтобы списать данные, и пригласила Гуляеву к своему столу.
– Итак, что вы хотите нам сообщить? – спросила Дурова.
– Если честно не знаю, с чего начать, – призналась Гуляева. Однако, собравшись с мыслями, начала свой нелёгкий и печальный рассказ. – Начну, пожалуй, с того, что я была для Сони крёстной матерью, любила её и считаю нужным защитить её доброе имя. – начало уже заинтриговало обоих сыщиков.
– И отчего вы хотите защитить имя вашей крестницы? – с интересом спросила Дурова.
– От той мерзости и грязи, в которой изваляли Соню её мать, Елена Цаплина и её любовник, Валерий Гончаров, и по чьей вине Соня погибла. – услышанное слегка удивило Дурову.
– А на основании чего вы обвиняете в гибели Сони мать и её, как вы выразились, любовника? – спросила она.
– Сейчас я вам всё расскажу, – сказала Гуляева и продолжила рассказ. – В начале весны, в середине марта (числа не помню) Сонечка попросилась ко мне в гости. Я всегда была рада её видеть, тем более, были выходные – почему бы не повидаться! Я согласилась. Соня пришла к нам с мужем в субботу, к шести часам вечера. Мы сели ужинать… Однако после ужина Соня попросила меня поговорить с ней наедине. Муж вышел с собакой, а мы остались дома… И вот тогда Соня мне рассказала, как её прошлым летом изнасиловал сожитель её матери, Валерий Гончаров.
– Как вы сказали? Изнасиловал? – спросила Дурова, не поверив ушам.
– Ну да! – уверенно сказала Гуляева. – Во всяком случаи, так мне сказала Соня. А что?
– Ничего страшного, продолжайте, пожалуйста! – ответила Дурова. – При каких обстоятельствах произошло изнасилование?
– Как мне рассказала Соня, всё произошло так: был жаркий день – и Соня дома ходила в шортиках и в топе. Она гладила бельё, смотря при этом телевизор. Валера сидел рядом на диване и бесстыдно рассматривал Соню. Её это стало бесить, и Соня тогда сказала Валере: «может, мне догола раздеться, чтобы тебе было бы интереснее меня разглядывать?». По словам Сони, она так хотела пристыдить Валеру, а вышло иначе – он её раздел и изнасиловал. А когда Соня попыталась пожаловаться матери на это всё, Валера наврал Лене, что это Соня ввела распутно и сама его соблазнила… Ну не бред? Итог – Лена выпорола Соню, и их отношения окончательно расстроились.
– Скажите, Людмила Игнатьевна, – обратился Маков, – а это был единичный случай, когда вашу крестницу изнасиловали?
– Соня мне говорила, что это повторялось всё то время, что они жили вместе, – ответила Гуляева. – В конце разговора Соня передала мне свой дневник, где всё написано более подробно и о том, о чём я только что рассказала, и о многом, чём ещё, и попросила, чтобы передала его в милицию, если что-то с ней случится. – Гуляева достала маленькую синюю тетрадь и передала её Дуровой. – Ещё Соня очень сильно меня попросила, чтобы я сохранила наш разговор в тайне, дабы ей не стало хуже. Я думаю, она боялась повторной порки от матери, и потому я той ничего не рассказала.
– Разрешите полюбопытствовать? – спросил Маков, беря дневник для ознакомления.
– Да, конечно! – ответила Гуляева, и Маков стал читать.
– Скажите, Людмила Игнатьевна, а Соня не могла всё это сочинить? – спросила Дурова.
– Нет! – твёрдо сказала Гуляева. – Соня физически врать не умела: ей было проще сознаться в своих каких-то проделках, чем как-то изворачиваться. Да и зачем?
– Ревность матери к её мужчине или обида на неё за что-то… – предположила Дурова.
– Нет, это точно не про Соню! – также твёрдо сказала Гуляева. – Я Соню знаю с годовалого возраста и на моей памяти это был всегда разумный и добродушный человечек, с которым не было каких-либо серьёзных проблем. Да, бывало, в детстве она и пошалить могла, и похулиганить, но при этом и меру знала, и где это можно делать, а где нельзя. А чтоб надолго затаить на кого-то обиду – тоже вряд ли: Соня, конечно, могла и обидеться, и вспылить, но она и быстро отходила от этого… По крайней мере, я не могу вспомнить случая, чтобы Соня на что-то на долго обиделась.
– А вас не насторожили слова Сони «если что-то со мной случится»? – спросила Дурова.
– Насторожили, – ответила Гуляева. – Я спросила её, что она имела ввиду? Она мне сказала: «Я боюсь, или они меня в гроб вгонят, или я туда сама лягу».
– То есть, погибшая ещё тогда говорила о своей смерти? – спросил Маков, прервав чтение. – Да, – с горечью сказала Гуляева и заплакала. Маков дал ей воды. Попив и слегка успокоившись, она продолжила. – Я умоляла Соню, чтоб она не брала греха на душу, а переезжала к нам, раз так всё плохо. Она сказала, что если будет сильно невмоготу, она так и сделает. А я, дура, тем и успокоилась, а нет бы, чтоб самой побежать по опекам, по судам, чтоб они там разобрались, что к чему, и, если нужно, лишили бы Лену родительских прав.
– Даже так? – удивившись, спросила Дурова. – Неужели Елена Цаплина была такой плохой матерью?
– Честно говоря, я и не знаю, что сказать... – замялась Гуляева. – Понимаете, передо мной как два разных человека: одна Лена – та, которую я знала до её романа с Валерием, как хорошую
