Сначала разбойники напились сами, а затем напоили лошадей и наполнили бурдюки про запас.
Наконец верёвка пришла без кувшина.
- Обвязывайся, мы тебя вытащим! - крикнул кто-то сверху и эти слова гулким раскатистым эхом отдались в стенах колодца.
Перепугался Саид, трепещущими руками побыстрее обвязался верёвкой и его начали поднимать, но почти сразу вслед за этим верёвка где-то наверху оборвалась и мальчик упал. Хорошо, что с небольшой высоты, поэтому лишь немного ушибся, хотя весь вывалялся в пыли. Видимо, верёвка перетёрлась о край колодца, когда много раз поднимали и опускали кувшин с водой.
Постояли разбойники у колодца ещё какое-то время, поговорили и отправились дальше, ведь другой верёвки у них не имелось. А что для них значил какой-то мальчишка!..
Саид остался в одиночестве на дне тёмного глубокого колодца. Сел он, зарыдал. Долго плакал великим плачем, даже устал. Потом перестал, справедливо рассудив: "Плачь, не плачь, а горю не поможешь".
День прошёл, второй начался. Есть хочется. Чувствует Саид, что-то давит ему на грудь острым концом. Посмотрел, а за пазухой лежит кусок сухой лепёшки, который он сунул ещё во время езды с разбойниками по пустыне: тогда его мучила жажда и он не мог есть сухой хлеб, потому и положил его за пазуху.
Обрадовался находке мальчик, но сразу всю лепёшку кушать не стал: поделил на две равные доли, одну съел, а другую на следующий день оставил. Единственная радость - воды было предостаточно.
Спать лёг пораньше, ведь известно, что когда спишь, то есть не хочется.
Проснулся, глянул наверх - там виден кусочек светлого неба. Значит, день наступил. Вздохнул Саид, достал оставшийся кусок лепёшки и стал раздумывать: съесть ли его сразу весь или хоть чуточку оставить на потом?
Правильно или нет, но пришёл к выводу, что следует съесть весь. А чтобы вкуснее было и горло сухарь не драл, стал его размачивать в воде. Тут вдруг заметил в воде светлый блик. Такой странный, что сразу заинтересовался им: что это такое, откуда идёт этот лучик света? Сбоку откуда-то, словно вдали в стене под водой фонарик светится. Присмотрелся, скоро убедился, что это ему не кажется. Ход там имелся, но вот ведь какая закавыка - весь он находился под водой. Правда, мальчик плавал чуть ли не лучше всех своих сверстников. Решил Саид, что он доплыть сумеет.
Распустил халат поудобнее, пояс подвязал не сверху, а под него, чтобы движения не стеснял. Набрался решимости, глубоко вздохнул и бросился в воду. Плыть пришлось не очень много, менее чем через минуту, он оказался в маленькой пещерке, скорее, норе. Перед ним был узкий лаз.
Раздирая плечи в кровь мальчик стал карабкаться наверх. Порой ему казалось, что он застрянет тут навечно, но страх перед такой страшной смертью придавал новые силы и Саид с новой силой продирался дальше... И вот он оказался на поверхности, шагах в двухстах в стороне от колодца, в маленькой ложбине. Узкий вход в нору прикрывал чахлый кустарник и со стороны он был почти незаметен. Наверное, в далёкие времена его вырыл шакал или гиена.
Огляделся мальчик по сторонам и приуныл: везде он видел пески, только пески. Решил пойти по следам разбойников - хоть и злодеи, но всё же люди! Не погибать же в пустыне без еды и уже снова без воды!
Вернулся к колодцу и тут увидел, что следы ведут в прямо противоположные стороны: то ли отряд разбойников разделился, то ли незадолго перед ними тут побывал кто-то ещё...
Гадал довольно долго, но потом махнул рукой и пошёл по тем следам, которые были больше похожи на оставленные разбойничьим отрядом.
2.
Двигался по пустыне весь день, немалую часть ночи, а потом и всё следующее утро. И день. Пески казались безбрежными. Вдруг на горизонте он заприметил что-то тёмное, похожее на верхушки деревьев.
- Там люди! Спасён! - закричал Саид, полный ликования.
И уже не обращая внимания на обжигающий ноги песок, прокалённый неутомимым знойным полуденным солнцем, побежал вприпрыжку. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди и помчаться впереди него к желанной цели.
И вот желанная, спасительная сень деревьев. Саид увидел перед собой дерево, увешанное тяжёлыми сочными грушами. Сразу же с ходу сорвал несколько штук и впился зубами в освежающую мякоть плода. Ах, как было вкусно! Разве можно описать словами всю прелесть этих дивно пахнущих янтарных груш? Нет, это невозможно!
Съев всего лишь три штуки, Саид почувствовал неудержимую жажду и даже сладкие груши стали ему казаться приторными.
Он направился в глубь сада и обнаружил ручеёк со свежей холодной водой. В нём плавали большие рыбы, которые при его приближении метнулись в сторону. Бросившись наземь, мальчик принялся пить прямо из ручья. Затем разделся и искупался, после чего почувствовал такой прилив бодрости, что даже засмеялся, так ему стало хорошо. Хотелось прыгать, плясать, но уже спустя несколько минут он ощутил в ногах сильнейшую усталость, они словно бы налились тяжестью. Саида неудержимо потянуло в сон. Он присел на траву в тени дерева и, сам не заметив этого, крепко уснул.
А проснулся только на следующий день, когда наступило утро и в кронах защебетали птицы.
- Нужно найти хозяев сада, - решил мальчик, - расскажу им всё и попрошу помочь. Наверное, они не откажут мне в помощи.
Сразу же направился на поиски. Весь сад обошёл, но людей не сыскал и понял, что тут никого нет. Только он один и есть, конечно, если не считать рыб в ручье да птиц, порхающих в воздухе. Понял, что находится в оазисе, где людей, кроме него самого, нет. За пределами этого местечка лежали безводные пески, солончаки да глиняные такыры.
Огорчился Саид, вспомнил родителей и слёзы сами потекли из его глаз. Наверное, они думают о нём, беспокоятся, а он бросил их и уехал, даже о них не подумал.
"Эх, надо было попросить у пери что-нибудь такое, - вздохнул Саид, - что никто и никогда не сумел бы отобрать. Например, силу тысячи богатырей-пахлавонов, а не караван. Зачем мне был нужен этот караван? Глупый я, глупый! Недаром так грустно посмотрела тогда на меня пери. Плохой я сделал выбор. Увы, но сейчас уже поздно сожалеть об этом".
Решил Саид больше не вспоминать о волшебнице и её подарке, не бередить себе понапрасну душу, ведь толку от этого не было никакого, а лучше заняться делом: подумать, как ему выбраться отсюда?
Он надеялся, что где-нибудь поблизости находятся населённые земли и однажды, набрав фруктов, попытался пройти к ним через пески. Шёл, шёл, долго шёл, ещё не кончился запас еды, как он почувствовал сильную жажду, которую совсем не утоляли сочные фрукты, и повернул обратно. Едва добрёл, умирая от жажды.
В оазисе, несмотря на одиночество, жизнь у него была неплохой: вода в роднике текла свежая, холодная и чистая, как слеза ребенка. В ней водились крупные рыбы. Можно было бы их ловить, но сырыми есть их он не мог, а огня не имел. Не знал, как его разжечь, ведь это дома всегда делали родители.
Иногда случались довольно холодные ночи. Это заставило Саида соорудить шалаш, внутрь он натаскал груду листьев, потом в них зарывался, когда мёрз, они служили ему вместо одеяла, которого у него не было.
Упомянутый ручей выбивался из небольшой скалы, протекал через весь оазис и на его окраине растекался в небольшое озерцо. Вода впитывалась песчаной почвой, а потому уровень воды был почти постоянным, несмотря на довольно обильный приток.
Когда Саиду хотелось кушать, то он рвал с деревьев яблоки, вишни, виноград, персики, абрикосы, инжир, гранаты, сливу и утолял ими голод. Также здесь росли арбузы, дыни, тыквы, горох, пшеница, ячмень, рис и фасоль. Собирай - ешь! Лишь одно мучило мальчика - одиночество.
"Вот если б сюда отца с мамой, сестрёнок да наших мальчишек, - вздыхал Саид, - то-то было весело!"
В мечтах о родном доме ему пришла мысль изготовить сосуды для воды и попытаться ещё раз пробраться через пески к людям. Возможно, на сей раз ему повезёт.
Набрал на такыре глину. Замесил, тщательно размял, добавил мелко нарубленной соломы. Вспомнил, что так делал его отец. Перемазался с головы до ног и слепил нечто кривобокое, уродливое. Поставил: едва стоит, вот-вот свалится. На солнце несколько дней сушил, но чуть воды налил - расползся сосуд, как бумажный. Тогда Саид сделал другой и сушил вдвое дольше прежнего, но и этот оказался не крепче. Хлопнул себя по лбу:
- Обжечь его нужно! Как же я забыл, так всегда делал мой отец!
Деваться некуда, стал разводить огонь - тереть палкой о палку. Взмок от обильного пота, а огня не добыл. Собрал сухую траву, листву, мелкие веточки и сложил в кучку, а сам принялся камнем о камень бить, искры высекать. Бил, бил - руки уже ноют от боли, а толку нет, хоть плачь.
С досады зашвырнул камни от себя подальше, но тут же устыдился своего поступка, подумал: "Не они виноваты, а моё неумение, на себе надо свою злость срывать!.."
Пошёл, подобрал камни и вновь принялся усердно стучать ими друг о друга. Не получилось. Отдохнул, в озерце искупался и за палку взялся: стал тереть да с такой силой, что вскоре древесная пыль на нижней задымила, на ней появилась красная огненная точка. Чуть дыша, мальчик положил сверху на неё сухую былинку - она затлела. Вторую, третью, четвёртую, потом листики, а за ними веточку - и вот уже горит огонь. Добавил прутьев, толстых палок, а сверху - сучковатую корягу. И заполыхал жаркий костёр!
Насадил Саид на конец палки яблоко и начал его печь: шипит яблоко, соки пускает, а как испеклось, вмиг съел лакомство. Потом другое яблоко насадил на деревянный шампур.
Наелся вдоволь, принялся собирать хворост, разбросанный под деревьями. Обложил им вылепленные горшки и поджёг. Загудело яростное пламя. Как стали дрова прогорать, ещё подбросил. Всю ночь поддерживал огонь, не спал. Скучно немного было, но он нашёл себе занятие - занялся сооружением печки, вернее очага. Вырыл яму, обложил с боков камнями, а посередине разжёг огонь. Забегая вперёд скажу, что после в этом очаге он постоянно хранил угли под золой и от них разжигал новый огонь, когда тот ему требовался. А если огонь тух, то приходилось опять браться за палки, долго-долго тереть их друг о друга, чтобы добыть новый огонь. Это было утомительным и тяжёлым занятием.
Под утро мальчик потушил огонь и осмотрел горшки: несколько штук треснули, но зато остальные остались целыми. Постучал ногтём - звенят. Обрадовался, быстро набрал рисовых зёрен, в ручье поймал рыбу, выпотрошил её. Налил воды в горшок и в нём на своём очаге сварил суп.
Ел, едва язык не проглатывал - так было вкусно, хотя и без соли! Это и понятно, ведь чего долго не пробуешь, то вдвойне слаще кажется.
Так и пошло: захотелось Саиду жареных зёрен - он слепил сковородку. На ней и рыб жарил. Для питья изготовил кувшины и пиалы, для хранения сушеных яблок, персиков, груш, слив и других фруктов - большие звонкие сосуды-хумы. Такие огромные, что в них мог бы маленький ребёнок влезть и даже развернуться внутри. Поначалу хумы
