Дальние полёты, или Паноптикум. I

Роман-мозаика.

«Весь трепет жизни всех веков и рас
Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.»
Максимилиан Волошин.

«Я в достаточной мере горд тем, что знаю кое-что, чтобы скромно признаться, что не знаю всего.»
Владимир Набоков.

Пролог.

В Доминикане, в Пунта Кане изумительные, лучшие в мире пляжи с белым, необжигающим песком и лазурным Атлантическим океаном. Как и сотни лет назад властно и завораживающе накатывают на берег внушительные, но размеренные и спокойные волны. С удивительными обитателями океана познакомимся позже, а пока необходимо отдохнуть от такого длительного перелёта – двенадцать часов в воздухе требуют релаксации с воспоминаниями и размышлениями.
Кстати, о дальних путешествиях вообще. Александр Сергеевич Пушкин никогда не был за границей, хотя стремился туда, но не вышло, не пустили. Много ли он потерял от этого? И да, и нет. С одной стороны, конечно, потерял, потому что не увидел вживую зарубежные страны, не набрался новых впечатлений.
А с другой, он не потратил время на дальние поездки, драгоценное время, столь скупо отпущенное ему судьбой. Он и в пределах необъятной России побывал «от хладных финских скал, до пламенной Колхиды», а дальше он летал силой своего гениального воображения. И никакие путешествия тут уже не нужны. Провинциализм – это убогое состояние мозга, которое к географии и путешествиям отношения не имеет.

И всё-таки, как хорошо далеко летать и путешествовать!
Окунувшись в ласковые волны, пройдя под кокосовыми пальмами вместе с шоколадными мулатками и не менее очаровательными белыми дамами с загаром разной степени ( ах, мини-бикини, не рекомендую прилетать сюда с жёнами, господа!), восхитительно выпить чашечку местного антильского кофе с тёмным ромом. А ещё лучше пусть это будет рюмка обжигающей мамахуаны. Много растений, от корней пальм до знаменитой ползучей лианы – кошачьего когтя собраны в мамахуане. Она поднимает жизненный тонус и восстанавливает все силы организма. Такой напиток есть только здесь, в Доминикане!
В Доминикане, на острове Гаити, или Эспаньоле, как его назвал приплывший сюда в 1492 году Христофор Колумб.
«Я в жизни своей не видел ничего более красивого!» - воскликнул Колумб, вступив на берег острова. Сейчас в Санто-Доминго напротив Кафедрального собора стоит величественная бронзовая скульптура великому мореплавателю с фигуркой бедной индеанки у подножия.

За сотни лет до Колумба про эту часть света, названную потом Америкой, знали неутомимые скандинавские путешественники – викинги. Но первооткрывателем Нового Света для европейцев стал именно он – генуэзец (возможно, конверсо) на испанской службе. (Хотя сам Колумб считал, что приплыл в Индию.)

Началась конкиста – испанское завоевание Америки, кровавая погоня за золотом с именем Христа на коварных и лживых устах: Фернандо Кортес, Франсиско Писарро и многие другие идальго, способные убивать безвинных и беззащитных. Были сметены туземные островные племена, потом полностью уничтожены доколумбовы цивилизации ацтеков, инков, майя. Испанские конкистадоры дошли до того, что кормили своих голодных травильных собак индейскими младенцами! Мученические смерти миллионов коренных жителей Америки до сих пор вопиют к Небесам, к Христу, чьим именем освящались жестокие убийства «диких краснокожих».

Все туземные жители, индейцы-араваки на острове Гаити были истреблены. Сейчас здесь живут потомки испанских конкистадоров, негров, завезённых с восточного побережья Африки для рабского труда на сахарных плантациях, и мулаты от смешанных браков (они преобладают). Ну и, конечно, сотни тысяч туристов в любое время года со всего света.
В Доминикане не любят, чтобы их остров называли Гаити, это соседнее государство неудачников, рабов, грязных нищих. Остров доминиканцев - это Эспаньола ( Испанка ), как его назвал Христофор Колумб.
В Доминикане - полная демократия, там рядом с виллой Билла Гейтса есть домик непьющего ставропольского тракториста... Миши Горбачёва, имеется ввиду.

Основным языком в Доминикане до сих пор остаётся испанский, и хотя из-за всюду лезущих янки часто используется английский, всё же: «Hola, queridos amiqos! (Привет, дорогие друзья!)»

На испанском говорят и на расположенной рядом Кубе, Острове Свободы с гордым девизом: «Отечество или смерть». Кубинцы сначала освободились от испанского владычества, потом во главе с непобедимым команданте Фиделем Кастро крепко дали по наглым и жадным рукам американского империализма. Вот только перспективы развития кубинского социализма, как и коммунизма - социализма в целом, увы, совсем не радужны.

А ещё ранее Колумба здесь знали толк в табаке и делали ароматные сигары. Сигара - это не дешёвая, легкомысленная сигаретка, она внушительна и основательна; как сопло далеко устремлённой ракеты горит огонь сигары. Возьмём в левую руку сигару, а в правую перо.

Как легко идёт, скользит по белой бумаге перо, давно с таким удовольствием я не брал его в руки! Вот в перерывах между плаванием в океане, между фламинго и петушиными боями, после купаний с дельфинами будем вспоминать и раздумывать, пересматривать прежние записи, начинать новые.
А то что же, нельзя день и ночь сибаритствовать, нужно и поработать … головой и ручкой! Я, кстати, очень люблю именно писать, а печатать совсем не по мне.
Правда, почерк у меня далеко не каллиграфический, но европейцу каллиграфия и не нужна. Настоящая каллиграфия развивалась на Востоке, в Китае, а потом в Японии, развивалась не пером, а тушью и кисточкой. Вот там был настоящий синтез изображения и слова, высокий взлёт чувства и мысли.

Почему роман-мозаика? С одной стороны, мозаика – это изобразительное искусство очень разных жанров и направлений, которое ведёт начало от шумерских храмов IV тысячелетия до нашей эры, времени первой достоверно известной цивилизации и возникновения письменности. А с другой, мозаика означает произведение посвящённое музам – божественным покровительницам искусств и наук. Отсюда и музей. А паноптикум (всё вижу) – это музей, собрание самых невероятных предметов и существ, от добрых и милых, до страшных и жутких.

На этом закончим краткий пролог романа, а эпилога у него не будет: путешествие по времени и пространству имеет начало, но не имеет конца.
А ещё, меня часто спрашивают: «О чём твой новый роман?»
Так вот, «о чём-то» может быть очерк, рассказ, новелла, повесть. А настоящий роман обо всём: о жизни и смерти, о ненависти и любви, о вере и неверии…

Я веду своё повествование от первого лица, потому что это проще и удобнее для изложения мысли. Но полностью отождествлять меня с тем, от имени кого я пишу, не стоит. Мы разные, и там, где я лично предпочёл бы умолчать, автор, от имени кого я пишу, может высказаться, выразиться умозрительно и, скажем так, экспериментально.

Иногда, наоборот, автор повествования выпячивает, утрирует и даже деформирует мои личные мысли и планы. Наши судьбы порой близки, а иной раз очень расходятся. Полностью общие у нас случаются только нечастые грамматические и пунктуационные ошибки и опечатки. Тут уже мы оба улыбаемся. А в другой раз мы спорим, дерзим и ругаемся!

Итак, играют яркие солнечные блики, резко и хрипло кричит за открытым окном вызывающе большой, красно-синий попугай ара, доносится музыка в стиле реггей или калипсо, ароматно дымится доминиканская сигара, а я пишу…

II.