Граф Д.И. Хвостов, «отец русской графомании»: «Суворов мне родня, и я стихи плету»

Увы, не все исторические личности остались в памяти потомков благодаря своему творческому наследию. Некоторые из них до сих пор фигурируют в анналах российской истории как явные (и чаще всего комичные) «антитезы» своим действительно великим современникам.


С известной долей уверенности можно предположить, что граф Д. И. Хвостов, навсегда останется в истории самым известным русскоязычным графоманом (или, как называли подобных «персонажей» в позапрошлом веке – «метроманом»). Либо как минимум самым известным графоманом за всю историю Российской империи (ибо никогда нельзя исключать, что на бескрайних просторах «одной седьмой части суши» со временем не появятся гораздо более «продуктивные» метроманы, чем пресловутый граф Хвостов)…


Российский государственный и военный деятель, граф Дмитрий Иванович Хвостов, которому всю жизнь не давали покоя литературные лавры, писал очень много… и, увы, очень посредственно. Что и послужило тому, что с начала XIX века и вплоть до его смерти в достаточно преклонном для той эпохи возрасте 78-ми лет от роду, в 1835 году, он стал откровенной мишенью насмешек как для молодых, так и уже общественно признанных литераторов. Тех самых литераторов новой волны и нового времени «во главе» с А. С. Пушкиным, благодаря которым русская литература и заняла своё более чем достойное место в мировом культурном пространстве.

Удивительно, но именно книги графа Д. И. Хвостова в первой трети XIX века расходились в Петербурге самыми большими тиражами. Что поначалу сильно удивляло его современников и «коллег по литературному цеху». Впрочем, разгадка «парадокса» не заставила себя долго ждать – достаточно скоро выяснилось, что подобная популярность оказалась не интересом читателей к произведениям автора, а всего лишь умелым, хотя и очень затратным, «маркетинговым ходом» (как сказали бы в наше «вечно нелёгкое и вечно непростое время»), придуманным самим графом. Книги его издавались большими тиражами… которые он сам же финансировал и далее – сразу по факту публикации – через своих агентов и помощников скупал во всех книжных лавках. Поскольку граф был человеком небедным, подобные расходы не сильно отягощали его, но слава об огромных тиражах его книг, раскупленных в одночасье, должна была остаться. По крайней мере, так это представлялось самому автору «нетленных бестселлеров»…

Тем не менее, несмотря на определённую комичность графа Хвостова для русской литературы, и он оставил в ней немалый и позитивный след. Как гласят исторические источники, он никогда не вступал в «творческие перепалки» с авторами острых эпиграмм как лично в свой адрес, так и по отношению к своему творчеству и не отказал буквально ни одному молодому литератору из тех, что обращались к нему за помощью или советом. Более того, именно ему принадлежит воспевание «берёзок» в русской поэзии, как символа России и любви к ней (впрочем, считать ли последнее несомненным поэтическим достоинством автора, оставим исключительно на усмотрение читателя).

И всё же трудночитаемый, более того, архаичный язык произведений Д. И. Хвостова, где нередко встречались явные стилистические огрехи, был очень тяжёл для восприятия читателя и вызывал неоднократные нарекания не только у «коллег по цеху», но и просто у любителей чтения.

В личной жизни графа Хвостова также далеко не всё складывалось гладко. Несколько его попыток жениться не привели ни к каким результатам. Везде под тем или иным предлогом ему отказывали.

Лишь к тридцати пяти годам «крупнейшему метроману русской литературы» действительно улыбнулась удача. Он женился на Аграфене Горчаковой, потомственной княжне из знаменитого рода Горчаковых. Но, что действительно стало для графа Хвостова настоящей удачей – княжна Горчакова «по совместительству» была любимой племянницей Александра Васильевича Суворова. Именно последний факт и стал едва ли не судьбоносным в жизни Д. И. Хвостова. По каким-то неведомым причинам великий полководец сделал графа Хвостова своим доверенным лицом (по мнению современников, этот факт трудно было объяснить чем-то, кроме причуды самого А. В. Суворова).

Именно после того, как граф Хвостов связал себя родственными узами с самым известным полководцем в русской истории, он написал одну из наиболее цитируемых своих од, посвящённых близости к Суворову. Именно это вкупе с высокопарным стилем породило немало откровенных шуток у современников. Как язвительно написал о графе Хвостове русский литератор и государственный муж, граф Д. Н. Блудов, частично цитируя оду неудачливого литератора: «Суворов мне родня, и я стихи плету». – «Полная биография в нескольких словах. Тут в одном стихе всё, чем он гордиться может и стыдиться должен».

Хотя сторонние мнения, казалось, не особенно заботили Д. И. Хвостова. Не считаясь со вполне объективной критикой его произведений, себя он мнил прямым наследником великих поэтов прошлого:


Хотел, подруги Феба, Музы,
По вашим странствовать горам,
Нося прелестные мне узы,
Курить пред вами фимиам
И воду пить пермесских токов,
Как Ломоносов, Сумароков,
Парил я в мыслях на Парнасе,
Дерзал стремиться вслед Гомера;
Но вдруг представилась Химера,
Исчезла мысль, и дух погас.


Тем не менее, несмотря на повсеместную и вполне объективную критику, граф Д. И. Хвостов ещё при жизни не постеснялся выпустить четыре полных собрания своих сочинений, венцом которых стал объёмный семитомный сборник, опубликованный им за собственный счёт в 1829–1834 гг.

Очевидно, до самой смерти граф Хвостов так и не понял, насколько комичным персонажем он стал и навсегда останется в истории русской литературы. В своей автобиографии в числе прочего Д. И. Хвостов писал: «Благосклонный читатель! Ты зришь пред очами своими жизнеописание знаменитого в своем отечестве мужа. Дела его и заслуги своему отечеству столь были обширны, что поместить оныя в себе может одна только соразмерная оным память, и то токмо при систематическом и притом раздельном повествовании оных».

Вполне естественно, что с подобным «персонажем» в русской истории было связано немало забавных и откровенно нелепых курьёзов…


Как и указано выше, Д. И. Хвостов писал очень много и, к сожалению, весьма посредственно. Тем не менее, несмотря на неоднократные и часто прямые намёки, что в творчестве важно качество, а не количество, даже со стороны такой литературной величины, как Г. Р. Державин, граф Хвостов к «намёкам» не прислушивался и сразу же публиковал (в подавляющем большинстве случаев за собственный счёт) буквально всё, что только выходило из-под его пера. Но не только в этом весь комизм ситуации. Помимо просто публикации собственных творений и ожидания рецензий на них, «отец русской графомании» рассылал свои творениям всем знакомым, а также известным «коллегам по литературному цеху».

Как свидетельствуют исторические источники, в числе прочих адресатов графа Хвостова были Иван Иванович Дмитриев и Николай Михайлович Карамзин. Оба уже вполне заслуженные  и именитые к началу XIX века писатели, каждый из которых оставил заметный след в русской литературе.

С выходом каждого нового «творения» из печати, граф Хвостов в числе прочих адресатов в обязательном порядке и безо всяких исключений отправлял по экземпляру своих «нетленных произведений» И. И. Дмитриеву и Н. М. Карамзину.

Хвалить то, что писалось графом Хвостовым было совестно, но и совсем не отвечать на его «подарки» также казалось неучтивым. Говорят, Карамзин во время личных встреч со скрытой иронией не просто нахваливал оды Хвостова, но и «поощрял его к новым свершениям».

– Пишите, граф, пишите, – обычно говаривал он, обращаясь к Д. И. Хвостову, – учите наше подрастающее поколение литераторов, как надо писать!
Более того, не стеснялся он делать это и письменно.

Как гласят легенды (которые, как известно, не рождаются на пустом месте), И. И. Дмитриев как-то укорил Н. М. Карамзина в подобных действиях, вполне логично заметив ему, что граф Хвостов нисколько не будет стесняться показывать письма «с поощрениями от самого Карамзина» всем знакомым, как подтверждение собственных литературных талантов. Более того, одними это будет принято за откровенную лесть, другими – за правду, что в любом случае совсем нехорошо. На что Карамзин вполне резонно заметил, что и сам Дмитриев пишет письма Хвостову, где отзывается вполне комплиментарно о незадачливых творениях последнего.

На что Дмитриев сказал, что пишет он вполне честно то, что думает и совершенно не кривит душой. На вопрос же Карамзина, что именно тот отвечает на каждый присланный «подарок» графа Хвостова, Дмитриев с улыбкой ответил:
– Я пишу ему очень просто. «Ваша ода, граф, или ваша басня ничуть не уступает своим старшим сёстрам!». И он остаётся доволен, и моя совесть спокойна, поскольку всё это правда.

Вполне естественно, И. И. Дмитриев намекал лишь на то, что все новые «шедевры» графа Хвостова нисколько не уступали по литературным «достоинствам» его же предыдущим произведениям, и совершенно не сравнивал их с действительно достойными подражания и талантливыми творениями других авторов.

Как говорится, «и волки сыты, и овцы целы»…