Исповедь перед Концом Света. 1969. Уход из института. Донбасс. Провал в ЛГУ. "Красная Заря". Армия
Исповедь перед Концом Света
1969
Уход из института. Донбасс. Провал в ЛГУ. «Красная Заря». Армия
Уход из института
Опыт моего пребывания и учёбы в ЛФЭИ был не больно-то долгим, но — крайне полезным, и памятным на всю жизнь…
Опыт вступительных экзаменов. Всё прошло благополучно. Я плохо знал математику, но попался как раз билет, по которому я мог ответить…
Опыт месячного пребывания, в сентябре, в колхозе (точнее, совхозе), на картошке, в посёлке Яблоницы, Волосовского района Ленинградской области, опыт совершенно каторжной работы, с раннего утра — до позднего вечера, каторжной, при паршивейших бытовых условиях, но при этом — и весёлой… Даже научился запрягать лошадь в телегу, и возил на этой телеге ящики для картошки… От голода отчасти спасала та же картошка, которую пекли под ведром, в золе костра, прямо в поле, круша для топлива бракованные ящики…
Опыт спортивных занятий в лыжной и туристической секции. Бегали и делали тренировку в Михайловском саду…
Опыт общения с однокурсниками…
Опыт работы в институтской библиотеке и с книгами из её фондов…
Опыт лекций, семинаров и собственно учёбы…
…
Поводом задуматься о смысле моего пребывания в ЛФЭИ стала неудача со сдачей зачёта по математике…
Помню, как я сидел на одном из занятий по математике, не то в самом конце декабря, не то в начале января; и чувствую — как мой мозг отказывается воспринимать и переваривать информацию, которую сообщает преподаватель, хотя все другие студенты — воспринимают её нормально, и с видимым пониманием, улыбаются, кивают молодому преподу…
И я вдруг почувствовал — просто с отчаянием почувствовал — что я здесь чужой. Что вся эта социальная система — совершенно не моя. И что она меня — как совершенно чуждый ей элемент — неизбежно из себя выдавит, как я ни пытаюсь сейчас к ней примазаться…
И мне — стало страшно…
И тут же — я задаю себе закономерный вопрос:
«А что я здесь, вообще, делаю?»
Что я здесь надеялся найти? Что мне здесь было нужно? Знания и люди. Я это здесь нашёл? Я здесь этого не нашёл, ни того, ни другого…
Никакой настоящей учёбы здесь не было — как и в школе, была лишь одна зубрёжка, только более изощрённая и требующая полного и добровольного конформизма, полного принятия установленных правил игры…
Никаких революционных или оппозиционных настроений среди студентов своего института я не нашёл. Не нашёл ни одного друга, ни одного единомышленника, ни одного близкого человека…
Как я мечтал изучить там "Капитал" Маркса! Но «Капитал» Маркса там изучался как что-то неживое — из всех лекций о нём я не мог уловить ничего революционного, вообще не мог уловить смысла этой знаменитой книги, и почему она стала «библией рабочего класса». Другим интересовавшим меня предметам внимания там почти не уделялось…
«История КПСС», кажется, была (где её тогда не было?), но преподавалась крайне вяло, формально и по жёсткому канону (а я уже знал массу фактов и сведений вне канона). Было, кажется, обществоведение. Было что-то, очень немногое, по диамату и истмату. Были немногие не профильные лекции: по этике, эстетике, научному атеизму, как бы не обязательные по факту, но на которые я ходил с большим интересом, среди очень немногих студентов…
Хорошо, что я успел широко попользоваться институтской библиотекой, брал там классиков марксизма, и не только. Но на самостоятельное серьёзное чтение и изучение времени у меня тогда почти не было…
В целом — я совершенно не получал там тех настоящих знаний, на которые так рассчитывал, которые с жадностью искал...
Сыграло, конечно, роль и то, что у меня были проблемы с математикой…
И где-то уже в январе, вскоре после первого семестра, я принял решение уйти из института...
Я ещё успел сходить со своей туристической секцией в большой, на неделю, если не больше, и очень интересный, лыжный поход по Карельскому перешейку, в районе Приозерской ветки ж/д. Маршрут его отчасти совпадал с маршрутом моего 2-го побега… Были там и разные приключения, и романтический ночлег в Запорожском, в пустующем доме, во время очень сильной пурги, куда мы залезли ночью через окно, и где нам удалось и растопить печку, и сварить кашу… И у меня остались самые тёплые воспоминания о человеческих отношениях в разных экстремальных ситуациях во время этого похода…
Потом я подал заявление об отчислении…
Родителям я ничего не сказал. По утрам я, каждый день, уходил (как бы в институт) — и шёл, не оставаясь на морозе, в разные музеи, которых в Питере с избытком, а позже — ходил в кино, на самые интересные фильмы… На киносеансы приходил заранее, за час с лишним, и читал в фойе что-нибудь из революционных классиков…
Но, наконец, из института, по почте, пришла справка о моём отчислении. И дома был страшный скандал. Особенно выходила из себя мать…
Но я сделал свой выбор…
Решил, что осенью буду поступать в ЛГУ на философский факультет, на отделение научного коммунизма…
Но главное — надо, в любом случае, учиться самому…
Я старался заниматься самообразованием систематически, последовательно, по примеру тех же народников…
И у меня был довольно длительный «пред-марксистский» период…
Сначала — до марксистов и научных коммунистов — я хотел изучить социалистов-утопистов, которые были мне очень симпатичны…
А это такая классика, как: Томас Мор «Утопия», Кампанелла «Город Солнца», Этьен Кабэ «Путешествие в Икарию», Сен-Симон, Оуэн, и ещё множество других интересных авторов…
Параллельно я старался изучить историю революционного движения и историю революционной мысли в России. А это, конечно, А.Н.Радищев «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), декабристы (хотя мне всегда были гораздо ближе народники), петрашевцы и разные «революционные демократы», как их называли в советское время…
Помню, как меня задел роман Тургенева «Рудин», особенно его конец, где герой романа погибает на баррикадах в Париже с красным знаменем в руке… Казалось тогда: какая ещё нужна смерть? Вот именно такая!..
Читал, конечно, таких классиков русского слова и русской мысли, из «революционных демократов», как Белинский, Добролюбов, Герцен, Писарев…
Но среди них, конечно, особо должен быть отмечен такой автор, и такой человек, как Н.Г.Чернышевский и его знаменитый культовый роман «Что делать?» (1883). Роман этот был написан им во время заключения в Петропавловской крепости. И если Ленин говорил, что перечитал эту вещь четырежды, и что эта книга его «всего перевернула», то и я могу, пусть уже в который раз, это о себе засвидетельствовать…
Пусть сколько угодно говорят, что этот роман «не художественный» — но тогдашняя образованная и «ищущая» молодёжь читала его запоем, читала и перечитывала его по множеству раз. И эта вещь — действительно воспитала несколько поколений русских революционеров…
Чернышевский в этом романе дал ярчайший образ героя своего времени, образ Рахметова — героя, которому действительно подражали…
А где — герой пост-советского времени? Настоящий герой российского 21-го века?..
Впрочем, это относится не только к России. Всему миру сейчас нужен Герой. Нужен, как никогда…
Донбасс. У тёти Лёли
Лето 1969-го года (где-то июль и август) я, вместе с матерью, сестрой, бабушкой Валей и Люсей, провёл в Донбассе, в Ханжёнково (это немного к востоку от Донецка и Макеевки), в маленьком домике (плюс маленький огородик и маленький садик) у тёти Лёли, младшей сестры бабушки Вали, которая застряла в этих местах после войны, работала в шахтах, развелась с мужем, потеряла единственного сына, страдала сердцем…
Удивительные были места: всюду высились пирамиды-терриконы, кое-где начинающие зарастать кустарником, были во множестве небольшие искусственные водохранилища (такое озерко называлось у местных «ставок»), было много садов вокруг одноэтажных мазанок...
Моим любимым местом был большой, глубокий овраг, среди широкого распаханного поля, довольно просторный, с высохшим руслом небольшого ручья на самом его дне, поросший разными местными широколиственными деревьями, и где я почти никогда не встречал людей…
Каждое утро я убегал на ставок, купался и делал там, на берегу, зарядку. После завтрака садился за книги и конспекты. Перед обедом — убегал на час-полтора в овраг, и штурмовал там, с дубиной в руке, весьма высокую, и почти отвесную, сильно осыпающуюся стену, добираясь до самой её вершины (а это был Донецкий кряж). После обеда и до самого ужина — опять садился за книги и конспекты…
Всем я говорил, что готовлюсь к поступлению в ЛГУ, и мне старались не мешать…
За маленьким деревянным столиком, среди больших кустов сирени, у доброй тёти Лёли, я, наконец-то, самым серьёзнейшим образом, занялся изучением и конспектированием главных трудов Маркса и Энгельса…
Выложил их перед собой в таком порядке:
«Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса; «Анти-Дюринг», тоже Энгельса; «Капитал», 1-й том, Маркса;
Учебник политэкономии, весьма толстый, начала 50-х, по которому, видимо, училась ещё тётя Оля (правда, он мне не понравился, в нём уже отдавало догматизмом).
Порядок был правильный, и это мне сильно помогло…
Какое потрясающее впечатление на меня произвёл «Капитал» Маркса — я довольно подробно описал в своей «Исповеди перед инфарктом»…
Я понял, что никакой у нас не социализм, это враньё; у нас — государственный капитализм, под совершенно фальшивой вывеской социализма…
Именно после «Капитала» Маркса — я стал сознательным и убеждённым марксистом и революционером…
И раз я действительно понял, что живу при капитализме, значит в стране — надо делать революцию!..
И в кровавом конфликте между Сталиным и Троцким — я тогда встал на сторону Троцкого…
В стране необходима — новая революция! Но она необходима — и в всём мире!..
И для новой революции — необходима новая революционная концепция.
И без необходимых знаний — её не выработаешь...
1-я попытка поступления на философский факультет ЛГУ
К поступлению в ЛГУ я, по сути дела, почти совершенно не готовился. Школьные учебники были мне ненавистны, мой мозг отказывался воспринимать там написанное…
Подал документы. Там очень удивились, что я — не член ВЛКСМ, и иду при этом — на идеологический, философский факультет, да ещё — и на отделение научного коммунизма, и смотрели там на меня очень подозрительно. Я понял, что это у меня — серьёзный прокол…
Экзамены я, кое-как, сдал. Но учитывался и средний балл из школьного аттестата, который у меня был крайне низкий. И мне буквально не хватило тогда, для поступления на дневное отделение, половины балла!..
В комиссии мне, вполне резонно, посоветовали оформиться пока на вечернее или заочное, для этого у меня баллов как раз хватало, а потом можно будет перевестись на дневное — уже через полгода… И почему я тогда отказался от этого варианта
