СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ

        Как в каждой больничной палате обязательно должен бродить глуховатый дед с нестерпимым радио, так и у каждого писателя непременно должен быть  слезливый рассказ про щенка. Я — не писатель.

      Сначала у фантастического трансформера пропали огромные, вращающиеся скелетообразные стальные лапы — два высотных крана, которыми он, поднимая себя выше и выше, возводил новые этажи, постепенно превращаясь в красно-белую башню многоэтажки. Затем одномоментно, приемом кино, исчез строительный забор, и охранники, покинув бытовку и прокурив последние морщины на помятых лицах, уехали прочь в пыльных стрекочущих автомобилях. Потом платформа грузовика, навьючившись бытовкой, скрылась в клубах пыли за поворотом. И, в конце концов, молодой крановщик, потрепав собаку рукой, запрыгнул в кабину зудевшего на холостых оборотах крана и дал газу вслед за грузовиком. На пересечении двух строительных проездов осталась собачья будка. И пёс. Никто не помнил, откуда он взялся. Уходящий февраль отсыпал белым снегом в его короткую шерсть, а мартовское солнце раскидало рыжих опалин от скачущих ушей до неутомимого хвоста. Белого было больше — Беляш. Что вспоминал он? Наверное, как щенком спал на старом ватнике, а потом с удовольствием уминал из полиэтиленового пакета, развернутого очерствевшими, как грубые рубила, пальцами сладкие куриные косточки, и весь его мир тогда сжимался до размеров бытовки (и он был счастлив), или, как став старше, рыскал в ошейнике вдоль натянутой проволоки по строительной площадке, и обветренные рабочие гладили, тормошили, пощипывали, держали под передние лапы и, коряво прыгая боком, пританцовывали; угощали переломанными чипсами, бесформенными протаявшими конфетами, сладкими твердыми булками, солёными сухариками, отломками пресной сухой лапши — всем неимоверно аппетитным, чем перекусывали сами (и он тоже был счастлив). Каждый счастлив, вспоминая детство, и каждый счастлив с друзьями.


      Все северные города существуют в двух состояниях: зимнем — солнечно-превосходном и летнем — пыльно-разобранном.

- Сколько сегодня уроков? Четыре, как обычно?

- Да.

- Посмотри в чате, вдруг Ирина Андреевна отправила изменения.

- Я дома смотрела. Не было сообщений.

- Хорошо. Я заберу тебя после уроков.

- У тебя выходной?

- Нет, сегодня медосмотр. В больницу нужно, к врачам. Я поеду на обед, и тебя подхвачу, но пока не позвоню — из школы не выходи, жди. Я могу задержаться. Договорились?

- Ага.

Переваливаясь с боку на бок, как старая бабка, автомобиль терпеливо корячился на ухабах — проезд через стройку существенно экономил время, но привносил ощущения дискомфорта.

- Пап, смотри — там Беляш! В зеркало заднего вида Сергей увидел, как дочь, уткнувшись краем лба в боковое стекло, смотрит, улыбаясь, куда-то вперед.

Чуть дальше, на фоне новой высотки, рядом с одинокой будкой, сидел пес-подросток. Выставленным вверх пятаком носа он ловил случайные возмущения воздуха. Оранжевые лучи утреннего солнца, натыкаясь в воздухе на мелкие кругляши невесомой пыли, множились золотистыми колками в его грудном подшёрстке и, разомлев там от тепла, стекали медными пятнами по лапам к земле, где задорно гибли в коротких брызгах весенних теней. Царственная осанка демонстрировала важность происходящего — там вдали он высматривал своих друзей.

Дочь повторила:

- Это Беляш. Он бывает у школы, и мы с ним играем.

- Будь осторожней с собаками, тем более с беспризорными.

- Разве он беспризорный? У него, что… никого нет?

- Конечно, есть — рабочие. Они уехали на новую стройку, и обязательно за ним вернутся, — не хотелось расстраивать дочь, и он продолжил уверенно:

- Видишь, у него большая будка, и чтобы ее перевезти, нужен грузовик. Как только появится свободный автомобиль, рабочие приедут и заберут его. Сергей сам не понимал, зачем он обнадёжил ребенка, но все случилось внезапно, и путь назад был отрезан.

- Значит правильно, что все ему помогают, пока рабочие заняты.

- Как помогают?

- Кормят, играют с ним. Ему одному скучно.

- Конечно, правильно.

Машина остановилась у железного решетчатого забора, за которым виднелось здание школы. Полусонная детвора стекалась сюда со всех сторон.

- Даша, держи!  — в открытую водительскую дверь Сергей протянул ей хрустящую купюру. Дочь, стоя рядом с машиной, поправляла ранец, который упорно сползал с узкого плеча.

- Спасибо.  Уложив деньги в карман куртки и развернувшись в его сторону, показывая, что готова, она улыбнулась и, важно раскрыв ладонь одним броским движением, игриво толкнула в воздухе что-то воображаемое, зафиксировав жест расставания:

- Пока!

- До встречи, Кареглазик!

Время позволяло, и Сергей, откинувшись в кресле, сквозь лобовое стекло наблюдал, как дочь миновала металлические ворота. Она, в детской задумчивости, блуждающей походкой, словно напевая переливчатую лоскутную мелодию, прошла по асфальтовой дорожке, растянувшейся темной лентой вдоль школьного стадиона, и, подойдя к ступеням центрального входа, обернулась. Лямки рюкзака съехали и, повиснув на локтевых сгибах, сковали движения. Увидев машину отца, она, отклонившись назад, хотела вскинуть руки, но тяжесть ранца одержала верх, и вышло неловко — лепестки ладоней затрепетали в мелких взмахах где-то снизу, параллельно дорожке; затем спина подбросила увесистую ношу, закрепив ее прочно и удобно, и темные ботинки торопливо закружились по лестнице к массивным дверям, скрывающим галдящие недра коллективного просвещения. Четвертый класс — выпускной в начальной школе.




- Здравствуйте, мне назначена процедура, но я не буду ее проходить. Анализы в норме, симптомов нет. Зачем?

- Подождите, вы кто?

- Сергей Белозеров.

- Сейчас я посмотрю, — заведующая, высокая, немолодая и ширококостная женщина в очках, местами некрасиво располневшая, в черных широких брюках и бледно-коричневой кофте, удерживая компьютерную мышь, сидела за столом перед монитором. Выпирающие укладки жировых отложений превращали ее в большую переплетенную черными и коричневыми шарами надувную гирлянду. Когда она прильнула к экрану, поддернув под собой кресло, обвязка шаров сместилась и плюхнулась по инерции в сторону стола, и один черный шар, свесившись за край сиденья, чуть не выпал, но внутренняя пружинистая сила подтянула его обратно, гармонично вернув в состав гирлянды.

«Прямо мультипликационный герой»

- Та-ак. У вас обследование…

- Давайте я напишу отказ от вмешательства.

- Не делайте мне уступок! — она резко, властно и начальственно грубо прервала его и, показалось, что шары гирлянды, суетливо притянувшись друг к другу, сжались в напряжении.

«Герой отрицательный», — Сергей, внутри мгновенно вспыхнув, включил режим «ерша», но, выдохнув, сдержался.

- Я не отступлю в любом случае. Глотать это устройство не буду. Я просто не приду, — он говорил без раздражения, но уверенно. Она, казалось, не обращала внимания, но по неподвижному взгляду, намораживающему на экране монитора глыбы недовольства, Сергей ощутил, что он, в ее глазах, — бунтарь, и ее внутреннее властное эго на дух таких не переносит.

- По приказу у вас должно быть обследование.

Достав смартфон, она набрала номер:
- Светочка, принеси мне, пожалуйста, бланк отказа. У тебя есть? Да, в мой кабинет, — убрав трубку, не глядя на него, произнесла:
- У вас могут быть проблемы с допуском… Подождите в коридоре. Я вас вызову.

Сергей закрыл дверь и, вспомнив, что видел на входе кулер, пошел по коридору. Во рту пересохло — полдня ожидания в очередях поликлиники давали о себе знать.

- Уважаемый! — сзади раздался громкий голос. Подняв высоко, выше головы, вытянутую вперед руку, заведующая, выйдя из кабинета, плотно сжатой плоскостью четверни пальцев, вертикально направленной вперед, указывая на Сергея, два раза сыграла фалангами к основанию ладони, небрежно и фамильярно ими хлопнув, и исчезла за дверью.

«Уважаемый... Эх! Почему у нас всегда так?» Сергей вернулся в кабинет.

- Вот. Здесь еще нужно расписаться, — заведующая глядела поверх головы Сергея.

Неторопливо и тщательно выводя подпись, а затем ее расшифровку, Сергей, в отместку не смотря в ее сторону, твердо заявил:
- Можно вас попросить не обращаться ко мне «уважаемый». Это завуалированное хамское обращение на «ты».

- Уважаемый — вы. Я это имела в виду.

- Вот. Поэтому и прошу. Можно трактовать, как угодно.

Неслышно перебирая языком по гладким плиткам зубов, заведующая вызывающе молчала. Сергей, закончив с подписью, бросил не глядя:
- До свидания.

Выйдя из кабинета, он силой воли пресек рост колебаний бьющейся колючим ершом негодующей мысли: «Без спасибо. Это за «уважаемого». Дело-то плевое, но обязательно нужно покочевряжиться».





- Даша, я подъехал. Выходи.

Сергей припарковался рядом с калиткой, заглушил мотор и вышел из автомобиля. Наполняя легкие свежим воздухом, он, медленно прогуливаясь, направился к центральному входу. Терпкая ваниль молодой зелени, нежно пульсируя, разливалась в пространстве; небо от края до края держалось свободно, только в стороне шебутной ветер бесцеремонно толкал в бок одинокое, прикорнувшее в томном самозабвении, прозрачное облако, раздергивая его розовую вуаль. Урок закончился. Дети привычно, в сложившемся беспорядке, выходили из школы. Два мальчугана, закладывая виражи на футбольном поле, неслись, высвобождая накопившуюся энергию. Мальчишка в сером джемпере догнал товарища и начал борьбу за превосходство — пытаясь ухватить друга за шею, он занес над мальчуганом в жилете руку; соперник, среагировав, поднырнул под нее и, ловко ускользнув, уцепился пальцами за кофту со спины, но тот ушел от захвата и, ускоряясь, отскочил в сторону. Край голубой рубахи вырвался из-под темных брюк, волосы взъерошились, рот скривился в азартной улыбке. Лицо второго  пылало, бежевое ухо воротника рубахи собачилось торчком, брюки, провернувшись вдоль тела, потеряли ориентацию и натянулись, комкая движение. Он, ухватившись руками за пояс, поддернул штаны, вернув их на место; тыльной стороной ладони вытер выскочившую слюну и, выставив вперед руку, с разбойничьим выкриком кинулся к сопернику. Сергей перевел взгляд в сторону выхода, отыскивая в толпе фигуру дочери. Там, в гурьбе детей, озоровал светлый пес. Рядом зазвенело: 

- Беляш, Беляш!

Пес, откликнувшись, рванул было на детский голос, но, заметив веселую битву мальчуганов, в желании присоединиться, сбился с курса и повернул к ним, тем самым остановив схватку. Разбойник в жилетке стал гладить пса, а его соперник припустил со всех ног на край поля. Подняв куртку, он, проверяя карман за карманом, начал в ней сосредоточенно и энергично что-то искать; затем взял рюкзак и увлеченно погрузился в него. Его товарищ, с любопытством наблюдая за поиском, устремился в его сторону. Пес, неистовой юлой, нетерпеливо и неугомонно шлепая хвостом, сновал рядом. Наконец, лицо мальчишки озарилось: в руке сияли два королевских Чупа-чупса. Пес, радостно повизгивая, заискивающе приседал. Мальчуган, переводя взгляд с собаки на сладости, смотрел с замешательством: удовольствия было два, а претендентов — три. Но… Миг растерянности — мгновенное решение. Один Чупа-чупс,