- Полагаю, это будет мой любимый певец - важно промямлила слегка полная женщина лет тридцати, потягивая слабоалкогольный коктейль, по цвету ничем не отличающийся от жухлой осенней листвы.
- Что, вот так с ходу, послушав только раз ? - изумленно откликнулась ее полная худющая противоположность, держа на груди огромный поднос с королевскими креветками, лихо очищая от кожуры и поглощая неимоверными темпами! Обе дамы возлежали на берегу небольшого озерца в поле, раскинувшемся вокруг такой же небольшой деревеньки, где на окраине стоял давно покосившийся, потемневший бревнами отчий дом. Собственно и этот прудик был выкопан самим владельцем еще задолго до рождения детворы. И позволил сделать это озорной родничок, весело журчащий в конце огорода. Еще бабушки и дедушки в незапамятные времена таскали отсюда воду для полива посадок. Ох и завидовали же односельчане, которым приходилось на все свои немалые сотки из дворового колодца водицу растаскивать! "Но это было без дурноты" - говаривала их матушка, распластавшись на бережку прудика. Собственно, мама то и сама об этом только слышала от бабушек да прабабушек, давным давно почивших, оставивших после себя немалое наследство в виде пахотных земель да крестьянских детей, разбежавшихся от сельской жизни даже не по стране, по странам, по городам, большим и маленьким. И тщатся эти чада извести в себе любую черточку, напоминающую о том, что находился некогда в руках их рыхлящий инструмент, молоток, топор! Словно забыли, что именно труд сделал человека человеком! А из обезьяны, летучей мыши или волка - это не важно вовсе. Дело то сделано!
- Ты со мной поделиться не хочешь!? - немного претенциозно проговорила та полненькая, смотря на соседку и щуря один глаз, в который солнце норовило вонзить свой острый, раскаленный до бела летний лучик.
- Да ап чём речь!? - безапелляционно ответствовала худобушка и протянула огромный чан. - Забирай! Заодно и ополоснешь!
Толстушка поздно поняла, что в тазу остались одни хвосты и чешуя, но отдергивать руки было уже поздно, или же оставшееся содержимое могло с огромным успехом занять место на довольно обширной груди барышни.
-Вот же ты! - взвыла, как показалось немногочисленным соседским труженникам, привычным смиряющимся тоном дама, и обессиленно уронила голову обратно на песок - подниматься и устраивать очередной разнос уже поднявшейся и успевшей отойти не было никакого желания, тем более это никогда не приносило никаких результатов, кто бы сколько с той оторвой не разговаривал. Однако и дольше нежиться было уже нельзя: два дня со времени их приезда прошли на этом бережке, а ночи приходилось проводить в запыленной комнате дома, под мышиную возню и тихонькое поквакивание из под старенькой русской печки. Никого не осталось кроме них двоих, и последние 8 лет тоску по дому и родне пытались барышни спрятать в городе, в магазинных или рыночных толпах, ежедневных посиделках в кафешках, ночных клубах. Погружение с головой в работу тоже не спасало, тем более что работа психологом - та еще задачка по сохранению адекватности, самой в пору к коллегам по цеху за помощью обращаться. В общем, в один прекрасный момент вспомнили они поговорку, что клин клином вышибают, и клин подходящий был - родная деревня, Проселки, в трехстах километрах от любой мало мальски оживленной дороги - ни тебе асфальта, ни тротуарчика, одни двухколейные направления, оставленные в основном немногочисленной сельхозтехникой и телегами с лошадьми. На сборы времени много не понадобилось! Памятуя, что нет в деревне ни клубов, ни ресторанов, взято было по паре джинсов, футболок, легкие курточки - лето же, а вот обувью дамы запаслись от души, резиновой! несколько пар калошей и сапог были аккуратно уложены в объемный целлофановый пакет. Крупы, приправы, мороженные продукты в автохолодильнике - вот это все выбиралось с особой тщательностью, покушать барышни любили обе, плотно и со смаком. И вот настал тот день и час, когда 10тигодовалый рэнж ровер покинул пределы шумной, всепроникающей городской суеты и влился в поток разнокалиберных колесных странников, денно и нощно бороздящих асфальтные ленты необъятной во всех смыслах страны. Поначалу ехалось как то волнительно - продолжительное время на более высоких шоссейных скоростях было очень непривычно, и девчонки то ускорялись, намного превышая скоростной режим, то вдруг замедлялись, позволяя обгонять себя опереженным, которые периодически с недоумением смотрели на невесть с чего замедлившихся автоледи. В итоге пристроились в кильватер к колонне из фур, изредка выныривая в среднюю полосу посмотреть на блестящую , разогретую летним солнцем шоссейную ленту, и возвращаясь в правый степенный ряд, к крейсерским 90. Так прошло часа полтора, пока навигатор не напомнил, что до съезда осталось полтора километра. Памятуя, что съезд не асфальтирован, дамы снизили скорость до 80, и все равно чуть было не пропустили свой едва приметный поворот, практически заросший травой, по которому, видимо, ездили всего только пару раз в месяц.
- Может есть другой маршрут?- неуверенно предположила толстушка, после стольких часов езды уже с большей уверенностью державшая руль и с интересом разглядывая и пытаясь вспомнить лишь изредка виденную дорогу в деревню.
- А ты помнишь, что мы выбирались из нашей глухомани в какую то другую сторону? - нервно вопросила худая, которой затеянное предприятие начинало сильно так не нравиться. - У меня вообще сейчас дикое желание развернуть тарантас и со всех колес ломануться обратно в город! Ну вот чего мы здесь забыли? Не кормили комаров давно?!
Обе дамы ошарашенно переглянулись - а ведь и правда не кормили, и мысли о репеллентах вот вообще не промелькнуло ни у одной из них. Обеим сразу же стало казаться давно не слышанное, но не ставшее от этого менее забытым комариное пищание. Закрыли окна, включили кондиционер. Включив поворотник и повернув руль, барышни начали неуверенно сползать с обочины на проселочную, заросшую высокой травой, дорогу. Лобовое стекло тут же покрылось пылью и семенами полевых растений и цветов. Глухо зашуршало по днищу автомобиля. Сильно не разгонишься - дороги не видно, а угодить на кочку или, не дай бог, в какую нибудь рытвину, ну совсем не хотелось. Так и крались, всматриваясь в траву перед капотом, но все же время от времени бросая потихоньку наливающиеся восхищением взгляды на красно- розово - голубой закат, потихоньку вбирая в себя его мощь, величие, неповторимость и спокойствие.
Помимо блюда с чешуей и хвостами, посуды скопилось довольно много - девушки не удосуживали себя помывкой. И толстушка решила перемыть сразу все. Уже успела нагреть воды на старенькой газовой плиточке, принесла два ведра холодной воды из колодца, сложила все в глубокую бадью и залила моющим средством. В наушниках запел приятный голос, напрочь перекрывая грохот и звон грязных тарелок, и толстушка начала с упоением шуровать щеткой с длинной ручкой в помывочной бадье. Она даже начала в голос подпевать, побудив при этом соседских собак подвыть ей и заставив соседей кинуться успокаивать своих питомцев. Тем неожиданнее было для нее то, что кто то, резко выдрав наушник, заорал в самое ухо:
- Ты что, смерти моей хочешь?
Дико завизжав, толстушка повалилась на траву, выставляя перед собой единственное, что находилось у нее в руке в тот момент - щетку. Не переставая орать, зажмурившись, ткнула несколько раз перед собой и, услышав сдавленный всхлип своей сестры, резко открыла глаза. Сверху не было никого, а рядом лежала и корчилась, обвив руками живот, ее худенькая сестра, молча, как рыба на берегу, открывая и закрывая рот.
- Ты совсем что ли?! - смогла наконец таки выдивить из себя барышня, раздув ноздри и мелко быстро дыша, - Мужик чуть не надругался, так еще и собственная сестра покалечить решила! - кряхтя, та приняла положение сидя и начала с явной опаской озираться. До толстушки не сразу все дошло... Мужик. Надругаться.
- А ну ка поподробнее про мужика! - начиная закипать и крепче сжав древко щетки, вопросила пришедшая в себя девушка.
- Да вон, любуйся - взмахом головы отправила взгляд сестры за штакетниковый забор худышка. - И не совестно ему, стоит и таращится, словно ничего и не было! А может он того - и она покрутила пальцем у виска. Толстушка перевела взгляд в направлении гневного перста сестры.
- Мишка, твою мать, ты совсем сдурел, так пугать! Что нашло то на тебя? - заорала дама, сразу распознав в довольно опрятно одетом молодом человеке бывшего одноклассника. Правда, это сейчас он был опрятен, если так можно было сказать, и то только по деревенским меркам. Первая встреча принесла менее приятные впечатления. - А ты чего - это уже к сестре, - это же тот, кого мы... вернее, который в нас врезался!!!
- Слушай, мы уже 40 минут так крадемся, может побыстрее поедем?! Вроде бы бугорки небольшие были! - жалобно поскуливала худышка, сидя на пассажирском кресле. Ночевать в машине, да еще и с сестрой, если не успеют убраться в комнате до ночи, совсем не улыбалось. Не было такого опыта, и начинать как то не хотелось.
- Не ной, я тоже не горю желанием с тобой в этой тесноте застрять - Успокаивающе ответствовала сидевшая за рулем дама, но такой тэмбр был скорее для себя самой, просто чтобы не скатиться в неконтролируемую панику. Подобную манеру поведения толстушка за собой знала, научилась предвидеть подобные моменты и предвосхищать, переходя к различным аутотренингам, одним из которых и являлась такая спокойная манера речи. Как оказалось, ее спутница так же на раз научилась считывать ее настроение. Вперив прищуренный взгляд в водительницу, прошелестела через тесно сжатые зубы:
- Только не говори, что сейчас отключишься от ужаса! Я тут без тебя таких дров наломаю! - толстушка нервно вздрогнула.
- И не говорю, - огрызнулась и покрепче сжала руль.
Прошло еще пол часа. Монотонность начинала потихоньку успокаивать, когда из еловой посадки слева в сторону их машины ломанулся огромнейший медведь. Животное было замечено лишь краем глаза, толстушка даже не успела среагировать, как животное со всего маху врезалось в борт автомобиля и повалилось в высокую колючую траву, подняв в воздух огромное облако мошкары вперемешку с многодневной летней пылью и легкими семенами полевых цветов. Дико завизжав, толстушка поначалу вдавила педаль газа в пол! Машина рванула вперед, поймала пару довольно крупных кочек, от чего по паре секунд катилась на двух колесах то одной, то другой стороны, но уже скоро толстушка совладала с собой и со всей мощи навалилась на педаль тормоза. Двигатель не заглох благодаря современным электронным системам, как это случилось бы на механической коробке переключения передач при не выключенной последней, и кондиционер продолжал подавать в салон прохладный воздух, но его температуры оказывалось недостаточно, чтобы хоть немного утихомирить бешено несущиеся сердца
