удача любит наглость. А ещё Франческа была ведьмой – и на это я тоже полагалась, но уже меньше.
Наверное, мадам Франческа была неправильной ведьмой. Вместо того, чтобы по всем привычкам нашим начать торговаться и уточнять что ей будет за помощь, и чем я отплачу ей, она только кивнула:
–Хорошо, Магрит. Я дам вам одну порцию. Не больше. Если вы её потеряете – вы падёте в моих глазах и никогда больше не обратитесь ко мне за помощью.
Я кивнула: хорошая сделка! Мне нравится.
-А ещё вы возьмете банку моего вишневого варенья, – продолжила Франческа и вдруг как-то растерянно, по-девичьи застенчиво улыбнулась: – не рассчитала, представляете? Дала маху, теперь не знаю куда девать!
Не люблю варенье. Да и вообще сладкое не люблю. Но не откажусь. Франческе откажет только идиот или оптимист. Я не до конца идиотка. А от оптимизма во мне только пепел.
***
Искать Ричарда было страшно. Во-первых, я толком не представляла, как в него волью зелье Правды. Конечно, я прихватила с собой бутылку вина и надеялась на удачный момент, когда смогу в него добавить зелье, но у меня не было уверенности, что он выпьет со мной.
Во-вторых, я не знала с чего начать. Направилась в его агентство и поняла что зря. Симпатичная девица, явно из числа людей – Ричард как всегда в своём репертуаре, и явно в него влюблённая и от того подозрительная, демонстративно оглядев меня, спросила:
–А вы с какой целью его ищете?
Я подавила смешок. Только за месяц Ричард мог сменить до двух помощниц. Любил полюбоваться на их неловкую влюблённость в себя, так он мстил людям до сих пор. Через нелепость некоторых их представителей.
–Я его коллега.
–Его не будет до понедельника, – девица поджала губы. – Что ему передать?
Передай ему мои пожелания насчёт кадровой разборчивости! Впрочем, нет, сама передам.
–Ничего, спасибо.
Я ушла под внимательным взглядом девушки. Агрессивная она. Видимо, Ричард стал играть с нею как кошка с мышью, он это любит. А мне что делать? А мне применить Компас – заклинание обманчиво-простое.
Им владеет в теории любой новичок едва ли не со второго года обучения в Академии, а вот на практике… помню, пока я училась, у нас пропала Эмми Лонге и её брат Рауль Лонге. Решили применить заклинание и добраться до ближайшей кондитерской. Так их и не нашли. Куда увела их стрелка – ведает только тьма.
А секрет прост – надо сосредоточиться. Полностью сосредоточиться и представить себе того, кого ищешь или место, в которое стремишься попасть. Где Ричард я не знала, но представила его и стрелка возникла перед моим лицом – дрожащая, переливающаяся серым и зелёным.
–Веди, родная…на тебя надежда.
Стрелка метнулась по городским закоулкам, я едва за нею поспевала, кое-где даже умудрялась извиниться перед людишками, что попадались под мой путь. Ну извините, ребята, под ногами мне тоже лучше не путаться, я этого не люблю!
Зато идти пришлось недолго. Стрелка моргнула вдруг, показала вверх и исчезла, оставив меня у серого, видавшего лучшие дни, дома. Ага, знаем-с. Гостиница. Как-то раз сама лично отсюда тащила на себе обалдевшего от хмеля оборотня под причитания его супруги:
–Не волк ты, а свинья! И пьёшь как свинья!
Да-а, разные бывали у меня заказы, разные.
Но ничего. Стойку администрации я миновала легкой тенью – благо, гостиница людская, но сомнительной репутации и ещё более сомнительной дешевизны, вот и тянемся мы сюда как и людишки.
Первый этаж, второй… налево, направо, три двери левее. Стрелка уже исчезла, заклинание померкло, но ещё вело меня. Поразительный эффект при абсолютной простоте использования. Странно, что Ричард не обвесил свою дверь заклинаниями против меня.
Зато я не успела постучать, как он распахнул дверь сам. Всё такой же бледный, мрачный, с откровенной болезненностью черт.
–Ой! – я не ожидала резкого обнаружения, и отшатнулась к стене. Зато Ричард, похоже, не удивился. Мы не виделись с того дня как умерла Габи, то есть, неделю, и за эту неделю он сдал ещё больше. Черты заострились, под глазами круги.
–Чего тебе? – спросил Ричард. Он явно почуял моё приближение.
Я почувствовала как слабею. В самом деле – как я объясню? Как извернусь? Лгать я умею, но Ричард тоже не лыком шит, да и меня он знает.
–Поговорить, – я нелепо продемонстрировала бутылку вина, прихваченную с собою, – всё так… Габи бы помянуть.
Габи, прости, что использую твой образ. Прости, но может это сработает.
Ричард оглядел меня с ног до головы, словно искал ответ, затем посторонился:
–Заходи, только без шуток.
Да какие уж тут шутки? Те, что были, уже вышли! Твоими стараниями! Нет. Моими. Но и ты тоже виноват.
Комната была убогой. Даже по моим меркам. А я знала нищету! Как сюда занесло Ричарда – знает только Ричард. Ну и я узнаю, если не буду дурой. Последнее мне не очень удаётся.
–Мило, – процедила я, стараясь не замечать шевелящийся скол на стене. Явно тараканье гнездо!
–Погано, – отозвался он. – Даже по меркам всего поганого.
Ричард знал меня. Это было плохо, значит, приходилось действовать в два, в пять раз осторожнее.
–Как тебя сюда занесло? – я не выдержала. Тут не было даже целых стёкол в раме, благо, на улице было тепло, а Ричард – маг, но всё равно! А полы? Они рассохлись ещё, наверное, до моего рождения!
–А тебе какая разница? – поинтересовался Ричард. – Ты опять хочешь залезть в мою душу?
Если честно – да. Мне надо понять почему ты вышел на перемирие со мной. Ещё мне надо понять почему ты так ужасно выглядишь. И почему ты здесь!
–Мы были друзьями, – я опустила голову, словно всерьёз винилась, – я не могу видеть тебя таким. Ты выглядишь жутко. Находишься в жутком месте…
–Так уйди, – предложил он, – и видеть не придётся. И с дружбой ты, Магрит, перегнула! Мы не были друзьями. Приятели, коллеги, враги, а теперь…соратники, что ли?
Он сам замялся, подбирая слово. Я поняла, что близка к победе. Значит, и он слегка растерян. Я должна это использовать.
–Просто, если я всё-таки что-то могу… – я осеклась до того, как Ричард поднял на меня глаза.
Нет, он не был болен. Ни у одного человека, который болен, не может быть такого злого, яростного взгляда. На ярость надо много сил.
Теперь уже я обозлилась. Я представила, как выгляжу со стороны, представила весь свой поиск и разозлилась. К сожалению, злиться я могла только на себя.
–Да пошёл ты, Ричард! – слова прорвались сами, и впервые принесли мне облегчение. – Я тут бегаю, распинаюсь, пытаюсь вызнать, что там и как у тебя случилось, что ты таким ягнёнком стал! А ты… да нужен ты кому. Не помогай мне. Видала я твою помощь. Живи как хочешь. Надо будет убить – позови, тут я уж клятву сдержу! А тебя от твоей освобождаю!
Сила прорвалась через пальцы, кольнула, укоряя, и капелька жемчужного зелья, запертого в стеклянной баночке, не выдержала напора и протекла прямо через стекло на пол. Франческа узнает – убьёт.
–Правда? – удивился Ричард, заметив блеснувшее и истаявшее зелье на протёртом сухом полу, явно изъеденным изнутри целыми ходами насекомых. – Вот, значит…
Он не договорил. Но меня это уже не волновало. Я повернулась и пошла прочь, пытаясь справиться со злостью на себя. Магрит решила, что знает, что ей делать! Магрит решила докопаться до правды! Магрит, тебе бы сидеть где-нибудь вдали от людей, как и положено ведьме, да травки перебирать!
–Магрит…– Ричард догнал меня на улице. Я не думала даже что он пойдёт за мной, а он умудрился ещё и догнать.
Я обернулась. На дневном свету он был ещё более болезненным, и кожа его казалась будто бы серой.
–Моя дочь умирает, – тихо сказал Ричард, и ярость ушла из его взгляда.
Его дочь? Каталина? Она была у меня в руках – нервное, несчастное создание, которому я могла навредить, мстя самому Ричарду, но не стала. Потому что не смогла навредить невинной душе! А следовало бы, следовало, и тогда…
Стоп, что?
–Как это…умирает? – не поняла я. У меня не вязалось в мыслях. Она ж была ещё ученицей. Она ж совсем ещё ребёнок! Дети не должны умирать.
–Я поддерживаю в ней жизнь, – сказал Ричард, его голос был совсем чужим и не принадлежал тому, кого я знала. – Я отдаю ей свои силы. Илди тоже так делает. Но она слабее.
Я представила себе Илди, которую видела лишь раз и которая произвела на меня впечатление весьма истеричной особы. Нет, я догадывалась, что Ричард сохраняет с ней отношения и после того, как его родители не дали им пожениться, а сами они поняли, что не сошлись характерами, в конце концов – дочь их связывала! Но я представила, что и Илди выглядит сейчас также как он и меня саму качнуло.
–Так что с ней? Что говорят целители? – на нас оборачивались люди. Наверное, я слишком громко кричала на Ричарда. Но он сам виноват – почему он сам не скажет всё как есть? почему из него тянуть-то надо?
–Перспия.
Я выругалась. Перспия – это точно конец. Её не лечат. Её даже объяснить не могут. Представьте себе надутый спасательный круг из людского мира. Если он цел – он держится на плаву. Но вот в него попало что-то и… круг сдувает. Вы накачиваете его воздухом, вы злитесь, а круг сдувает всё равно. Вы находите дыру, затыкаете её, заклеиваете, а фонит воздухом уже из другой, новой дыры.
То же происходит и с ведьмами и магами. Никто не знает что такое «перспия» и почему она вдруг возникает, но только это всё тот же вечно сдувающийся и рвущийся на ходу круг. Вливайте в мага или ведьму силы, а круг будет всё равно сдувать и ведьма или маг, сначала испытывающие постоянные головные боли и слабость, будут всё слабее и слабее. А их сила будет уходить в ничто, хлестать по миру, растекаясь то в природные катастрофы, если силы много, то служа подпиткой тем, кто умеет эту силу брать из природы. И так пока не кончатся силы, и так пока организм не перестанет принимать чужую силу. Душа как желудок – после долгой голодовки желудок уже не принимает пищу, так и душа – чувствуя голод сил, она в какой-то момент так ослабнет, что не примет вливания и умрёт…
И нет спасения. И нет лечения. И диагностики толком тоже нет. Есть пара теорий, мол, возникает перспия от того, что кто-то насылает проклятия на мага или ведьму или это наше заболевание от магии…
Но теории прекрасны, когда не касаются тебя, а когда смотришь на знакомое лицо, которое иссыхает, само себя испивает, пытаясь помочь дочери, что уже обречена – уже не до теорий.
Поэтому он и скрывается. Поэтому он и болезненно выглядит. Поэтому он и пришёл ко мне, чтобы я его не убила, пока он пытается влить последние силы в свою дочь! Обещал мне всё, лишь бы иметь возможность продлить жизнь своей дочери.
Боги, но как же это несправедливо! Ну порази перспия профессора Карлини или мадам Франческу, или Ричарда, или меня – я бы поняла. Мы все уже виноваты. Но девочка? Она ещё не закончила Академию. Но она её уже и не закончит.
С перспией не выживешь. Долго не протянешь. Что ж, молодец, Магрит, ты докопалась до правды без зелья Правды. И что ты будешь теперь с этим знанием делать? Ты не целитель. Ты не зельевар. Ты не лекарь. Но уйти? Сказать, мол, ладно, хорошо, желаю удачи, и уйти?
Ты не сможешь, Магрит!
–Ричард, я…– а что тут вообще скажешь? Он и сам знает, что спасения нет. Но это его дочь и этим всё сказано.
–Не надо, – попросил он, – только без этой жалости, ладно?
Я кивнула. Я понимаю. Вернее, логически понимаю, а душой я этого
