ни продавцов, ни покупателей, рассказывал легенды этих драгоценных камней.
- Чтобы создать легенду, на это уйдет тоже много времени, - Глаза его блестели разными цветами с картинок каталогов и журналов. Так можно было говорить только о настоящей поэзии, немеркнущих красках картин гениальных художников и, возможно, о женщинах, которые бывают один раз в жизни и то, у великих мужчин, способных оценить истинную красоту. Про Осьминога сказал, что все ему платят дань, что он перекрыл все каналы, но его уважает, консультируется, чтобы она была осторожна, когда пойдет к нему, а он со своей стороны сделает все, чтобы помочь ей. Она может сослаться на него.
«Тогда как же оценивается человеческая душа? – думала она, идя к себе домой - каковы критерии оценки? Если человек пишет музыку, делает открытия в разных науках, а потом умирает, как бывает часто, невостребованным во времени и только среди близких людей получает признание. И то, не всегда. Каковы критерии оценки его таланта, его взглядов на мир, его открытий, его душевных поисков и заслуг перед Творцом, который Он, Единственный видит, но люди то не знают, не понимают. А ему так нужно иметь успех, хотя бы для того, чтобы не получить какую нибудь болезнь неудачами, чтобы иногда купить домашнюю курицу и хорошего вина к столу, или какой ни будь пиджак, чтобы выглядеть достойно. Чтобы не заниматься самоедством, самоуничтожением, а созерцать этот мир в божественной красоте и воплощать все свои желания в своем творчестве и людях, которых он любит и желает видеть рядом! Как ей определить меру цены Милеши, которого она ждала всю свою жизнь, и который пришел, как ангел с неба, узнанный, принятый, облюбованный ею. Она должна найти цену этой любви в драгоценных камнях, определить ее и сторговаться с этим бандитом. Потерпи, мой Милёша, я найду эти караты, эту ювелирную отделку нашей жизни, эти страдания, твои и мои, где-то должны быть измерены, поняты, обозначены в иной шкале ценностей и возвращены нам другим капиталом, неизвестным нам, среди этих сосен и необъятной воды нашего моря.»
Ей нужно было принять новый план жизни. «Я не хочу жить по Достоевскому или по Толстому. Я не хочу страданий. Я хочу жить по-своему. Они хорошие писатели, но они писали свою жизнь, но не мою, и мне не с кого брать примеры, кроме самой себя. Я хочу счастья. Если моя душа создала это озеро, а в нем нет этих драгоценных камней, а я позвала сюда Милёшу, моего бесценного друга, то значит, мое море не годится для жизни? Значит нужно другое море, где есть драгоценные камни для моего Милеши. Неужели мы так малы и не можем преодолеть наше понимание мира, чтобы увидеть понимание Создателя? Если мы не видим Его глазами этот мир, а видим только все своим несовершенным взглядом, то как мы сможем взойти на эту священную гору, куда Он нас позвал с самого нашего рождения?» И она поняла, что должна сделать что-то необычное, сделать, честно, хладнокровно, полноценно, как это представляется ей на сегодняшний день. - « но ведь душу не поменяешь, у меня есть только это озеро, теперь уже соленое с морской фауной, другого нет».
Перед сном она достала жемчужину черно цвета и увидела, что она заметно подросла - с большое куриное яйцо. Черный блестящий нефритовый цвет.
Она поцеловала ее и легла спать.
На следующее утро попросила отца Милеши отплыть подальше вглубь озера. Она ныряла. Ей захотелось найти еще больше ракушку черного цвета или другого цвета или необычной формы и красоты. Оказавшись на дне, она не поднимала прежних размеров ракушек, они не имели той стоимости, которую требовал Осьминог. Нужен был эксклюзив, и она сказала отцу:
- Надо плыть на тот берег!
Тот берег был едва виден, но они шесть часов плыли до него, и когда приблизились, то увидели крутые осыпавшиеся высокие берега без растительности и признаков жизни.
«Но минералы – это и есть первый, главный, признак жизни. Это и есть тот фундамент мира, на котором начинают строиться человеческие отношения.»
Она вышла на берег и пошла вверх по обсыпанному ланшафту, насколько могла позволить вертикаль. И долго шла вдоль. Где-то спускалась к берегу, где-то опять поднималась вверх, и довольно устала. Берег состоял из обсыпанных базальтовых пород. И уже, было собралась идти назад, но что-то солнце припекало, и она села немного отдохнуть, и вдруг увидела в пяти шагах от себя змею, обыкновенную гадюку. Та чуть приподнялась и зашипела, глядя на Индюшу. Индюша смотрела тоже на змею, и не видела в ней опасности. Она не боялась змей. Змея пошипела еще немного и удалилась ползком куда-то к себе домой. А Индюша подошла к месту, где сидела змея и подняла камень, какую-то серую невзрачную породу. Но что-то ойкнуло у нее. Она пошла к воде и омыла его. Вот, это природный камень, похож на турмалин, с гранями, почти готовыми. Она поняла, что этот камень может быть мечтой каждого коллекционера. Камень был без трещин. Она положила его в сумку. По размеру он был, как четыре спичечных коробка и когда собралась. было вставать, то увидела в воде нечто похожее на бильярдный шар, только желтого цвета. Она вошла по колено в воду и достала этот камень. Он был абсолютно круглый, ровный, как колобок. Посмотрела сквозь него на солнце. Кто ты? Сапфир, топаз, опал или красный бриллиант? Он был похож только сам на себя таких в природе не было. Это солнце. Кто его создал, кто его отполировал до первозданного не тускнеющего блеска, может быть миллионы лет пролежавшего в воде?
Уже ближе к ночи она была у Петровича.
Петрович, как голодный пес на еду, кинулся на эти камни. Шпинель, индиголит, иолит? Сапфир? Он не знал ответа,
- Здесь бы граней добавить. Но я сделаю минимум. Лучще пусть после меня придет более опытный ювелир. Он почти идеальной формы. И не нужно его делать под стандарты, он сам собой являет стандарт. Смотри: его голубизна даже при ночном освещении прозрачна. Возможно, этот природный камень
можно доработать, например подогреть… Но он настолько совершенен…
Перович взволнованно заходил по комнате. Короче, я вот тут и вот тут грани добавлю. И все. Потом, отшлифовать. Это я сделаю. Будь спокойна. День, и хватит. А вот это чудо неизвестного происхождения! Он, как ребенка взял осторожно круглый камень через салфетку и вертел его, смотрел на лампу сквозь, прижимал к щеке, улыбался, только не тетешкал. Это колобок, это не поддается никакой логике, ни какому здравому смыслу. Существование этого предмета фантастично! Это можно только придумать или где ни-будь украсть. ХА-ХА-ХА. – он засмеялся загадочным смехом.
Неужели это ты, маленькая девочка? Как это ты смогла? Говорят, что красота притягивает красоту. Я в этом уверен. Ты вызволишь своего Милентия, я даже не сомневаюсь. Но откуда в тебе это? Что тобою руководит? Кто тобою руководит? Я ведь реалист, не верю в потусторонние силы. Да что говорить, я не верю в Бога, или почти не верю! Я столько видел несправедливости в мире, что не могу поверить, что если Он есть, то мог бы допустить это. Но я верю в людей! Я видел таких людей, которые не малодушничали, прикрываясь своим положением, и не врали в самый трудный момент. У них не все получалось иногда, но они были искренни перед собой. И наверно перед Богом. Ты, девочка, одна из таких, если конечно, реально существуешь и тебя не придумал никто другой. Но ты не сломайся, я прошу тебя, будь всю жизнь такой же чистой и искренней лапочкой. А остальное приложится. Завтра вечером приходи.
Перед сном она опять приподняла бумажную салфетку. Черная жемчужина улыбалась ей - эдакий немного плоский объемный овал. Она прижала к щеке жемчужину. Жемчужина была теплой.
- Милёша мой! Она представляла, что он сейчас слышал ее, чувствовал, понимала, что жемчужина растет вместе с ее озером и душа ее не имеет теперь предела, который может расширяться независимо от нее, что она всего лишь проводник процессов, существующих вне ее. Она знала, что Милёша там получает через эти ее чувства силы и уверенность, что они рядом.
А Милёша сидел на нарах. Он не мог уснуть. Его не подавил этот плен. Он каждый день разгружал машины с какими-то коробоками, потом загружал другие. Работа была не тяжелая, но плохо кормили, не было дневного света. Он мысленно представлял, что над ним солнце, заполняя этим солнцем себя, но главным солнцем для него была Индюша. Она сияла так ярко, и озеро было всегда вместе с ними. Оно было прекрасное, теплое и холодное, и ее песня звучала в нем, непереставая.
Он жил в камере, работал на складе, куда заезжали небольшие грузовики, но он постоянно чувствовал присутствие любимой Индюши и озера, и он знал, что она вызволит его отсюда.
Но одно его беспокоило, как и почему он оказался здесь, за какие грехи? И чем больше проходило времени, тем сильнее обуревала его эта мысль, что он сделал неправильно? Он старался никого не обижать, даже девчонок, которые периодически менялись, и он ни на ком не мог остановиться. Всегда занимался спортом, борьбой, где и познакомился с шефом. Жизнь у него получалась, всегда был успех. Он даже школу закончил с золотой медалью, не напрягаясь, и в институте все давалось легко. Он не находил нигде своей вины. И он вспомнил священника, который сказал ему, что он еще не готов к духовной жизни. А зачем она ему, у него же все получалось!
И пока он остановился на том, что причина его проживания здесь, а живыми отсюда не выходят, – что он жил без любви, без великой любви, и что теперь он должен осознать это, себя и Индюшу и весь мир, где любовь странница, прохожая, незамеченная. И вот теперь он ее заметил, узнал. Ему бы теперь только выбраться отсюда. Но любовь в нем есть, и теперь он другой, он будет всегда жить с любовью. Он теперь знает, что хотел сказать ему священник, хотя, тот и сам понимал, что это такое. Но это и не важно. Теперь он знает: любовь, это то, что преобразовывает его жизнь в настоящее существование, которое здесь, в этой камере, и что теперь ему придется создать свое озеро и слиться им с озером Индюши.
Следующий день она была с отцом на озере. Петрович пока обрабатывал камни, ей нужно было куда-то девать свои беспокойные чувства. Она ныряла и, все-таки, поставила себе задачу «вытащить» ракушку с жемчужиной, равной «Милёше». Она честно отрабатывала свой план, но пока найти такую раковину не получалось. Но зато нашла на берегу изумруд примерно на полтора килограмма. Это была явно находка. Покажу Петровичу.
Поздиним вечером она была у него. На письменном его столе лежал голубой чистого прозрачного неба бриллиант и рядом красавец колобок-солнце, который сиял и переливался теплым, мягким оранжевым светом.
- Как я и говорил, в камне не было ни одной трещины! Это идеальные грани. А размер остался почти тот же самый. Но для бриллианта – это все равно большой размер, огромный! Я хотел вначале сделать форму «багет», но смотрю, камень прочный и руки так и просятся сделать «октагон». Это восемь граней вместо четырех, и вот эти ступенечки, они создают глубину, преломление света божественное! Ты видишь, я уже твоим языком начинаю говорить! Но самое главное, к какому виду камней отнести его – не знаю. Он не принадлежит ни к каким видам, как и «Колобок». Как мы его назовем? Похож на турмалин. Но не топаз не берилл. Никто!
- Назовем
