кувыркаясь, посыпались горящие обломки черного диска. Однако, огонь уничтожил их в воздухе, не позволив коснуться снега.
— Вот вам и Покрышкин… -- граф еще раз перекрестился, -- с почестями… вечная память и слава… Радист, выясни имя героя!
-- Радист, отставить… В вечность улетела сестра Маргаритка... – глухим голосом проговорила Госпожа Северный Ветер.
-- Сударыня, на крейсере, приказы отдаю я! – попытался начать усталую перепалку граф Борис Борисович, -- тем паче, в моем присутствии…
-- Приношу свои извинения. Покорнейше прошу продолжать, ваше сиятельство.
Продолжать большого смысла не имело. Человеческое оружие было бессильно. Ситуация безвыходная. У МиГов скоро кончится горючее, до берега далеко, до выхода еще дальше. За кормой, горели один из линкоров и танкер. Черный масляный дым лоснился, закручиваясь в спираль, ведущую в небо. Надеяться оставалось только на чудо. Чудо не заставило себя ждать. Среди рева двигателей и нескончаемого грохота автоматических пушек, протянулась тонкой серебряной строчкой пулеметная очередь. Словно из исторического кино о Первой мировой. Тут же в небе вспыхнул черно-огненный мак. Следующая строка зажгла еще один траурный цветок.
-- Господа, это же «Льюис» бьет! – инженер Гарин распахнул бронированную дверцу и кричал, высунувшись по пояс. Лицо приват-доцента – сплошная копоть, усы и бородка сгорели в ноль, -- пари, на что хотите, господа, но ведь точно же «Льюис». Смотрите, смотрите, что творит! Вот ведь молодец, сукин кот!..
Над заливом расцветал огнем десятый вражеский аппарат. Невидимый пулеметчик продолжал вышивать свинцовым бисером низкое небо Антарктиды. Боевой строй дисков дрогнул, спутал шаг и развалился. Одни продолжали атаковать, другие не спеша покидали поле боя. Дело пошло не так, и продолжать схватку в роли мишеней, противник не собирался. Неизвестно, в каком времени и пространстве, прозвучала команда и армада исчезла. Внезапно и бесшумно. На полуслове.
-- Господа, вот он, смотрите!.. На траверсе левого борта!.. Аэроплан системы Эдуарда Ньюпора из одиннадцатого корпусного, -- не унимался чумазый приват-доцент, -- летит прямо из Первой мировой!
Со стороны океана, действительно, на небольшой высоте, жужжал мотоциклетным двигателем, маленький, словно игрушечный, моноплан с цветными кругами на полотняных плоскостях. Порывы ледяного ветра швыряли самолет то на левое крыло, то снизу вверх, норовя опрокинуть его на спину. И каждый раз, пилот спокойно, одним движением, возвращал машину на прежний курс. Подойдя ближе, аэроплан несколько раз качнул крыльями, и ушел на предпосадочный круг. Вся рубка, как один, зачарованно следили за эволюциями чудо-авиатора.
-- Машинное – полный стоп! Палубная команда – принять «Ньюпор» в лучшем виде! – первым пришел в себя граф Апраксин, -- «метелки», вам посадка только после ветерана. Все домой!
Аэроплан коснулся колесами палубы, подскочил, ударился, подпрыгнул и стремительно покатился к концу посадочной полосы. Встречающая команда бегом преследовала гостя, крича на ходу вразнобой:
-- Сбрось газ! Тормози! Дроссельную закрой! Убери зажигание! Глуши мотор! Топливный кран перекрой! Да выруби ты свою тарахтелку, черт фильдеперсовый!
Патентованный французский двигатель громко чихнул и смолк. Палубная команда поймала и на руках отнесла на подъемник полотняную стрекозу с пилотом в кабине. Отважным пилотом.
* * *
-- Штабс-капитан Петр Нестеров! Имею честь приветствовать!
Петр Николаевич был прекрасен, как молодой бог, повелитель воздушно-моторной стихии. Русые волосы, наиточнейшим образом, разделены прямым пробором. Серо-голубые глаза – голубые для мечты, и серо-стальные для меткой стрельбы. Лихо закрученные усы, значительно авантажнее, нежели у де Труавиля, Веласкеса и Сальвадора Дали, вместе взятых. Защитного тона френч с накладными карманами и воротником-стойкой. Гордо поставленные плечи украшены золотыми погонами с вензелями Государя. На груди, слева в ряд, Святой Владимир, Святая Анна и Святой Станислав. А на правой стороне – посмертный офицерский Святой Георгий. Посмертная награда, оказывается, не значит – не врученная.
Ко всему великолепию остается добавить черные отутюженные брюки и зеркального блеска сапоги. Тонкие лайковые перчатки штабс-капитан держал в левой руке.
-- Приветствую вас, дорогой мой! – граф Апраксин троекратно обнял и расцеловал молодого офицера, едва не задохнувшись от восторга, -- Нет, ну каков молодец! А ведь я вас помню, да-с и очень хорошо помню. Лето четырнадцатого, Гатчина, ваше блестящее турне по городам России с демонстрацией высшего пилотажа. La boucle morte de Nesterov! Прелестный парк, аэродром Авиашколы, Императорский оркестр, барышни, цветы-с, -- адмирал расчувствовался и принялся сморкаться в платок с вензелями, скрывая ненароком набежавшую слезу.
Пилот Нестеров недоверчиво глянул на пожилого адмирала.
-- Не припоминаете? Да уж куда там! В те поры, я в гимназическом чине щеголял… да-с… восхищенно наблюдал ваши отчаянные фигуры пилотирования… Так, вот мы и пришли. Господа, ступайте отдыхать. У меня в каюте будет иметь место полный конфиданс с генералом и прибывшим штабс-капитаном. Вестовой! Где вестовой, черти соленые!?
Из другого конца коридора донеслось сиплое и глухое:
-- Здесь вестовой, Ваше Высокоблагородие!
-- Голубчик, разыщи – и ко мне быстро: командира авиаполка, приват-доцента и главкота. Да, еще буфетчика… ох ты, Господи, убили ж нашего буфетчика… старшего стюарда, с назначением, и ко мне!
Участники конференции, приглашенные графом Апраксиным, заняли места за круглым столом. Новый буфетчик – миниатюрный китаец непонятно-средних лет – накрыл «большой файф-о-клок» с русским самоваром, галетами, и разными сортами варений и джемов.
Недоставало только инженера Гарина. Приват-доцент тщетно пытался отмыть от жирной копоти безусое и безбровое лицо. Конец мукам положил вестовой, отобравший полотенце и мыло. Петра Петровича одолевало некоторое волнение или предчувствие.
Они миновали котовый пикет. Два свирепых на вид майенкуна отошли в стороны, пропустив только инженера. Вестовой пытался протестовать, но наткнулся на грозное шипение. Гарин неловко извинился и успокоил охрану. Стуча в дверь капитанской каюты, инженер слышал, как удары эхом отдаются у него в груди. Перешагнув комингс, Петр Петрович вступил в сон во сне или реальность в реальности. Прохладным летом восемьдесят восьмого, у берегов Антарктиды, встретились пилот, геройски погибший в девятьсот пятнадцатом, и инженер-авантюрист из книги, вышедшей в свет в двадцать четвертом. При этом, в четырнадцатом году, они вместе служили в одном авиаотряде. Служили и дружили.
Когда штабс-капитан Нестеров совершил воздушный таран, подняв в воздух безоружный «Моране-Сольнье», старший техник Гарин отправился в военно-полевой суд. Инженер обвинил себя в том, что затянул работы по установке пулеметов на новые истребители «Ньюпор». В том числе и на личный аэроплан своего друга Петра Николаевича Нестерова. Военный прокурор просмотрел рабочий график и выяснил, что вооружение аппаратов «Ньюпор IV» английскими скорострелами шло вдвое быстрее запланированного.
Суд не состоялся за отсутствием состава преступления. Произошел самосуд. Старший техник Гарин всю ночь просидел на могиле штабс-капитана с непочатой бутылкой Мартеля. Ругался. Молился. Прощался.
Утром, оставив коньяк на скамейке, Гарин отправился в полковую канцелярию. Ни свет, ни заря, он подал прошение об отставке, а вечером уже значился в списках Русского Экспедиционного корпуса. Ни смерти, ни славы, приват-доцент не стяжал, но пороха понюхал предостаточно. Да и не только пороха, но и зеленого хлора со дна траншеи не преминул глотнуть.
Вторую Мировую друзья, по вполне понятным причинам, пропустили. Их не было. Неважно – уже не было, или еще не было. Отсутствовали. Зато успели точно к Третьей.
Семьдесят лет спустя, два друга снова приняли вызов общего врага. Врага неведомого, непобедимого и беспощадного. Боевые летающие диски были созданы конструкторами концерна «Мессершмитт» еще в тридцатые годы. Принцип действия двигательной установки основан на использовании энергии магнитного поля планеты. Ресурс топлива и дальность полета не имели ограничений. Высота полета – до ста километров. Скорость – десять Махов.
Передвижение с такой быстротой – это даже не полет, а скольжение в разряженных слоях атмосферы и атакующее падение, обгоняющее ускорение «g» в несколько раз. Для человека такие перегрузки смертельны. Потребовалась новая форма жизни, отличающаяся высокой выносливостью и сверхреакцией. Новая техника получила нового пилота-крысоида. Живучего. Спокойного. Равнодушного.
Конструкция аппаратов не предполагала броневой защиты и тяжелого каркаса. Небывалый способ передвижения обеспечивал неуязвимость, как для ствольной артиллерии, так и для ракетных систем ПВО. Оружием атаки были лучи мощных гразеров и мазеров.
Однако, земная военная техника не ударила в грязь лицом. Достойным ответом шустрым крысиным блюдцам стали самонаводящиеся ракеты земля-воздух. Когда плотность запущенных торпед достигала вполне вероятной, участь блюдец казалась плачевной. Следующее поколение немецких специалистов получило в свое распоряжение технологию перемещения во времени. По всей вероятности, новшество было подарком троллей-невидимок, вторгшимся на планету в шестидесятые годы. Теперь боевые крыстребители вылетали навстречу противнику, находясь в темпоральном потоке на три-четыре секунды раньше настоящего. В недалеком будущем. Зенитчики, артиллеристы и ракетчики яростно палили по пустым местам, где несколько мгновений назад находился диск. За миг форы, цель успевала увернуться и открыть огонь с новой позиции, поскольку огромный авианосец, даже за три минуты, не мог существенно изменить своего положения в пространстве.
Исключение составляли, так называемые, брандеры. Боевую машину, «под завязку», набивали разными сортами взрывчатых веществ и, управляя аппаратом дистанционно, выводили его на цель. Хорошо, если системы ПВО, начинали работать по тарелке на значительной дистанции. Был шанс, что нечаянный гость рванет, не долетая до цели. Но как угадать, если небосвод заполняли сотни призраков машин, притаившихся в недалеком будущем?
Как выяснилось позднее, тарелка-брандер, могла нести и ядерный заряд.
Черные тени держали под контролем весь земной шар. Выныривали из ничего в горячих точках, организовывали авиакатастрофы, разыгрывали неожиданные победы в наземных вооруженных столкновениях, топили корабли и сжигали порты, заводы, города. Их знали «в лицо» все военные и половина гражданских пилотов. Сначала молчали, боясь сойти за сумасшедших и потерять работу. Потом стали говорить, говорить много и, по правде. Но чем объективнее были сообщения, тем больше они походили на фантастику. Из абсолютно реальной информации непостижимым образом выросла новая религия, с претензией на пророчество и чудотворение – уфология. Последователи культа медитировали в местах аварийных посадок черных блюдец и находили в истории человечества следы присутствия инопланетного
