называть меня «милейшим»... Да, давненько это было.
Марка не испугали ни его слова, ни пристальный взгляд. Он сохранил свой вызывающий тон.
— Должно быть, очень давно. Тогда как прикажите вас называть?
— Я просто Божий человек, по земле грешной странствующий, — неожиданно миролюбиво отозвался бродяга, — А зовут меня, если вас так приспичило узнать, просто и незатейливо — Карл.
Марк кивнул, не столько в знак уважения, сколько показывая, что понял.
— Тогда, Карл, если вы столько всего знаете, может быть, подскажите нам неразумным, где найти эту голову?
— Этого уж я не знаю. Но, думается, всадник этот тоже не просто так галопирует по окрестностям. А есть и места определённые, куда он стремится.
Мэри вспыхнула.
— И правда есть. И одно из них... мой дом.
— Ну, тут голову без толку искать. Но, может быть, ещё есть?
Увидя, что Мэри всерьёз относится к словам Карла, Марк тут же изменил своё отношение.
— Пожалуй, есть. Помните, Мэри, в прошлый раз Он поскакал на старое кладбище и долго рыскал там среди могил.
Вспомнила что-то и Мэри.
— Также Его часто видели возле моста. Она может быть в реке.
Карл подвёл итог их предположениям.
— В любом случае Ему не обрести покоя, пока не отыщут Его голову... Или пока Он сам её не найдёт. Но тогда горе тому, кто окажется рядом.
На Мэри это замечание оказало сильное действие. Как и следовало ожидать, Марк принялся её утешать.
— Не бойтесь, Мэри. Я с вами. К тому же убеждён, Он не причинит вам вреда. Не сможет.
— Мне тоже почему-то кажется, что Он не навредит мне.... Но с другой стороны меня бросает в ужас, как представлю, что однажды Он явится и... и...
— Я не допущу! Даже ценою собственной жизни. Собственной души.
Оставшийся в стороне, мистер Эрли не вытерпел.
— Мне стало ещё интереснее. Расскажите же всё сначала. Иначе я просто умру от любопытства.
Он, видимо, питал интерес к загадочным и необъяснимым историям, но в то же время не особо в них верил, предпочитая доверять своим глазам и ушам, либо тому, что подтверждали другие здравомыслящие люди. Он верил в науку, в то, что было доказано опытным путём и запротоколировано в специальных трудах.
Марк не видел смысла далее обходить тему, которую все и так уже обсуждали.
— Это случилось ещё в самом начале войны. Какие-то разбойники убили нашего общего друга. При этом они отсекли ему голову, — он оглянулся на Мэри, но та сохраняла полное спокойствие, — И с тех пор он... как бы это лучше выразиться...
— Как ни выражайся, а ничего не изменишь, — перебила его Мэри, — Вот уже три года подряд в каждое полнолуние Он появляется на лошади и без головы.
Здравомыслящий мистер Эрли задал вполне здравый вопрос.
— А его не пробовали схватить или, я не знаю, вступить с ним в контакт?
— Как вы собираетесь говорить с тем, у кого нет головы? — съехидничал Марк. — Эй, дружище, ты случаем не свою голову ищешь?
— Наверняка, остались те, кого он знал, те, кому он был особо близок.
Марк снова оглянулся на Мэри.
— Остались.
— Что если бы они попытались...
На вполне здравое предложение Марк возразил, пожалуй, чересчур резко.
— Нет! Это слишком опасно!
Но Мэри была не столь категорична.
— И вправду можно было бы попробовать. Ведь когда-то ещё при жизни Он... Но от одной мысли, чтобы оказаться с Ним рядом, в меня вселяется дикий страх.
— Вам никогда не придётся сталкиваться с Ним. Я этого не допущу!
— Всё-таки вот бы самому увидеть. Даже рискуя жизнью, — мистер Эрли всё ещё сомневался, но в нём проснулся исследовательский азарт.
— Вы увидите. Не сомневайтесь. Сегодня Его ночь.
Мэри вздрогнула.
— Что это? Вы слышите?
— Что?
— Топот копыт, — глухо ответил Марк.
2
Во дворе действительно раздался отчётливый топот копыт. Мэри и Марк застыли, будто уже узрев мистического всадника. Их волнение передалось и мистеру Эрли, даже ему. Как и в предыдущий раз, так и теперь происходящее развивалось по законам драматургии, только количество статистов увеличилось — жизнь порой весьма похожа не театр.
Дверь распахнулась, явив окутанный мраком силуэт. Как следует разглядеть вошедшего было трудно. Заметно было лишь то, что вся его фигура отличается непропорциональностью. Впечатление, что головы у него нет, возникло у всех присутствующих, не исключая мистера Эрли. Хотя реагировали все далее по-разному. Мэри, не выдержав напряжения, лишилась чувств. Марк вовремя успел её поймать в свои объятия. Удерживая девушку одной рукой, другой он схватил первое, что подвернулось, а именно увесистый чугунный подсвечник.
Мистер Эрли молниеносно, с ловкостью человека, не раз уже проделывавшего это, вытащил из-за пазухи дорожный пистолет, запамятовав, по всей видимости, что промокший порох плохо даёт искру. Бродяга Карл предусмотрительно спрятался под стол. Как и всякий завзятый советчик, он мог призывать других на борьбу со сверхъестественными силами, но сам отнюдь не желал с ними связываться.
В абсолютной тишине тёмная фигура приблизилась и, встряхнувшись, разорвалась на две половины. Вместо ожившего и безголового мертвеца из-под плаща с покатым капюшоном предстал молодой кавалерийский офицер с эполетами лейтенанта. Он внимательно огляделся. Отметил то, как Эрли поспешно спрятал пистолет и, как Марк сконфуженно ставит подсвечник обратно. С ещё большей пристальностью посмотрел на обмякшую Мэри. Только на Карла офицер не обратил никакого внимания.
— Прошу прощения, если моё появление вас напугало. Вы, похоже, приняли меня за разбойника или что похуже. Я не хотел врываться. Но на дворе такая ужасная погода.
Повинуясь своим внутренним процессам или реагируя на действительность, Мэри пришла в себя.
Офицер поклонился. Не менее галантно, чем это делал мистер Эрли.
— Покорнейше прошу прощения. Я, видно, испугал вас. Простите меня.
— Нет... Ничего... Вы не виноваты. Это нервное напряжение последних дней и бессонница дали о себе знать.
— Тогда моя вина ещё тяжелее.
Офицер невольно засмотрелся на Мэри. И в самом деле было на что посмотреть. Благодаря некоторому послаблению нравов, она, как и все девушки Нового Света, была избавлена от обязанности носить уродующие женскую красу чепец и чёрное траурное платье, без которох ещё полвека назад нельзя было представить жительниц колоний. Одежда светлых тонов только подчёркивала её молодость. От природы стройная, Мэри не нуждалась в корсете и одевала его только как дань моде. Благодаря белой мраморной коже её карие глаза казались ещё выразительнее. А чуть вздёрнутый носик и пухленькие губки, помимо воли собиравшиеся в трубочку, придавали ей немного ребячливый вид, что общепризнанно составляет одно из самых очаровательных выражений.
Офицер, человек долга, даже чуть не забыл о своих обязанностях.
— Вы позволите завести моих лошадей на конюшню, — спохватился он.
При этом сразу остановил встрепенувшуюся было Мэри.
— Ради всего святого, не беспокойтесь. Мои люди сами со всем справятся.
Высунувшись за дверь, он отдал соответствующие распоряжения.
Мэри уже давно была в сознании, а Марк всё ещё не выпускал её. Он никак не мог заставить себя сделать это.
— Вы, правда, в порядке.
— Да, благодарю вас Марк. Вы всегда приходите мне на помощь.
Вернувшийся к ним офицер, ещё раз извинившись, объяснил своё внезапное вторжение.
— Позвольте представиться. Лейтенант Второго Континентального драгунского полка Хэнчкок. Оливер Хэнчкок. Мы ищем опасного преступника. Некто Джэк Уоррен. Не так давно его видели в Олбани. Так что сейчас он вполне может быть здесь.
Однако его слова не были толком услышаны. Мэри ещё собиралась с мыслями и мало что поняла. Марка её состояние заботило больше, чем что-либо другое, он и не слушал. Мистер Эрли был единственным, кто хорошо всё расслышал и понял.
— Вы так испугались. Что же могло нарушить ваш покой, в таком тихом маленьком городке? Или, может быть, кто-то, — офицер грозно сверкнул глазами, готовый сей же час схватиться с этим предполагаемым противником.
— Скорее уже что-то. — буркнул Марк.
— Что?
— О, это очень страшная история. — прошептала Мэри.
— Меня не так уж легко напугать.
Марк едко усмехнулся.
— Многие у нас так же думали. А теперь предложите кому-нибудь выйти ночью из дома. За все сокровища мира никто не согласится.
— Неужели всё это из-за этой глупой легенды? — с беззаботностью молодого и полного сил человека бросил Оливер.
— Как, вы её знаете?
— Конечно. Будто убили одного гессенского наёмника, отрубили ему голову. После чего тот стал восставать из мёртвых. Наверное, все в нашем штате слышали про всадника.
Марк прыснул со смеху.
— Гессенец? Что за глупости? Люди горазды на выдумки. Но это уже слишком. Какой идиот мог додуматься до этого?
— Ещё говорят, что он одевает вместо головы спелую тыкву, которая светится изнутри, как будто в ней горит какое-то пламя. И что он иногда этой самой тыквой кидает в путников. И тем самым убивает.
Марк откровенно расхохотался.
— Бредни. Придуманные каким-то брехуном и повторяемые наивными глупцами. Ничего подобного никогда не было и быть не могло. Этот всадник был нашим знакомым. Его действительно убили. И отрубили ему голову. И Он действительно вернулся.
— Везде легенда звучит по-разному.
Мэри горячо возразила.
— Но это не легенда! Он существует на самом деле.
Оливер меньше всего на свете хотел бы хоть в чём-нибудь возразить этой прелестной мисс. Тем более когда она с таком убеждённостью настаивает на своём мнении. Не зная, что ответить, он с надеждой обернулся к Марку, в ком видел твёрдо стоящего на земле человека. Но тот хранил на лице каменное непроницаемое выражение, что свидетельствовало о серьёзности, с какой он относится к сказанному.
— Но всё же, — неуверенно лепетал бравый кавалерист, — чтобы в наш цивилизованный век...
— Какой, какой век? — зайдясь бурным хохотом, вновь оживился Карл.
— Это кто такой? — строго спросил Оливер, возмущённый, что кто-то смеет насмехаться над ним, лейтенантом победоносной армии США.
— Просто бродяга. Зашёл погреть старые кости. — ответил Карл, хотя обращались демонстративно не к нему.
— Зашёл погреться?
— Ну да. Не спать же мне в конце концов на улице.
Оливер перевёл взгляд на Джона Эрли.
— А вы, позвольте полюбопытствовать...
— Никак не можете забыть о служебных обязанностях?
— Я в городе всё-таки по делу. Этот Уоррен очень опасен. Он — мастер по маскировке, ни перед чем не останавливающийся на своём пути. Уже много раз ему удавалось ускользнуть от властей. Так я всё-таки задам свой вопрос. Кто вы?
— Простой путешественник.
— Понятно. Значит, простой бродяга и простой путешественник.
— Уж не думаете ли вы, что я и есть тот самый Уоррен?
— Я ничего не думаю. Исхожу из действительности. И, простите за откровенность, вы мне кажетесь подозрительным.
— Вы часто извиняетесь.
— Волей-неволей часто приходится действовать вопреки ожиданиям других людей.
— А вы не действуйте. Тогда и извиняться не придётся.
— Вы слишком резко реагируете на мои слова.
— Потому что привык считать себя честным человеком. И ни у кого пока не возникало сомнения на этот счёт. А меня знает много, очень много людей.
— Что ж, всегда что-нибудь случается впервые. Уверен, никто из жертв Уоррена, а их было много, очень много, ни в чём не подозревал его... до определённого
