Вот, Света тоже, шла с ним поговорить по-дружески, но опоздала.
- По-дружески!.. - Тоня встала с банкетки и, не оборачиваясь, ушла на выход.
Когда кризис миновал и основная интоксикация прошла, Тоню пустили в палату к Алексею. Она сидела рядом с ним, зажимала в руках его бледную ладошку, гладила опущенные веки и тяжёлым взглядом провожала врачей и нянечек. Как трудно начиналось их молодое счастье!.. Он не приезжал покорять столицу и никаких корыстных целей не преследовал, так почему же с ним так обошлась судьба? Тоня мысленно искала ответа в прошлом семьи и не находила. Жизнь их довоенная была самая обычная и непримечательная - работали и жили, учились и ездили к бабушке на каникулы. Самый большой грех был, когда Алёша прятал дневник с двойками под пыльный диван, чтобы не огорчать маму и отца. Тонька даже всплакнула, вспоминая это. Она снова скользила глазами по его истощённому болезнью лицу, ища ответ на вопрос, почему? "Потому что, Тонечка, это жизнь, - будто из глубины сознания услышала она родной голос мамы, - и надо принимать её любую, но нельзя брать на себя слишком много и принимать чужую вину!.." Антонина всхлипнула, закрыла платком глаза и затрясла плечами.
Луна сменила несколько раз свой небесный цикл. Алёшка пролежал в больнице весь декабрь и выписан был лишь в середине января, слабым и беспомощным, растерявшим все физические навыки. Ему дали больничный на две недели для восстановления. Из-за слабости ему было трудно ходить пока даже по комнате, и он старался больше лежать. Вечером после занятий к нему приходили по очереди сестра и Светлана. От неё он узнал, что Шахов поселился у себя на даче и после похорон жены ни с кем не общается и замкнулся окончательно. Он больше не читал лекции студентам и не принимал у них зачёты, не бывал на привычных ему симпозиумах и семинарах. Он отошёл от дел и уединился со своей личной трагедией и болью в дали от шумной столицы.
Когда Алёшка снова приступил к занятиям, то сразу пошёл тренировать и накачивать утраченные за время болезни мускулы в спортзал. Без них, он понимал, ни в какие оперативники ему уже не попасть, там нужна сила и выносливость. И вот в конце января их всем курсом второго года обучения стали распределять на практику по местным отделениям милиции на помощь участковым дежурным. Алексея определили на Старую Басманную в Центральный район Москвы. На участке Олега Степановича Бражникова, участкового уполномоченного, к которому и поставили на практику Алексея вместе с его приятелем, кинознатоком Митькой Нащёкиным, находился Елоховский Богоявленский собор на Спартаковской улице, он стал официально патриаршим собором с 25 февраля 1945 года и являлся архитектурным памятником.
- Тут в мае 1944 года в северном Никольском приделе был похоронен патриарх Сергий Страгородский и всякого имущества ценного не счесть, - говорил им на ознакомлении с участком Бражников. - Так что и такую ценную штуку на своей территории имеем и обязаны нести по ней охрану и всячески содействовать тому, чтобы тут всё спокойно было, особенно в праздничные церковные дни. И ещё, здесь на Нижней Красносельской в доме №5 живёт матушка Феодосия, она постоянная прихожанка и помощница при соборе. Если что-нибудь нужно спросить по чину церковного служения, это к ней, она очень добрая и душевная старушка. Живёт одна, племянник заходит редко, никогда не была замужем, - добавил в конце участковый. - Ну, а теперь давайте ребята, приступаем к обходу участка и для ознакомления с местом вашей настоящей практики.
Первые дни тянулись медленно, но интересно и насыщенно. они вместе с Нащёкиным даже принимали участие в мероприятиях по розыску настоящего маньяка, что орудовал в Москве и ближнем Подмосковье. О серийных маньяках Алёшка и его приятель знали мало, было немного жутковато, но они с воодушевлением поехали на это своё первое задание в качестве помощников оперативников. Тем более, что им тут впервые выдали оружие. Табельное им было не положено ещё иметь, но оставить их без него на таком серьёзном задании в поисках особо-опасного преступника, начальство не решилось и выдало по разнарядке вместо нагана один автомат на двоих.
Они приехали вместе с группой к старому разрушенному во время войны и пока не восстановленному предприятию по выпуску дорожных знаков. Спустились в подвал одного из помещений, чтобы обследовать местность, и натолкнулись на коллектор полный крыс. Как они оттуда бежали мокрые и злые - это отдельная эпопея, Алёшка не очень любил про этот случай вспоминать, но когда ему всё же приходилось рассказывать особо любопытным об этом, он говорил:
- Вспоминаю и вновь испытываю дрожь, а муравьи величиной с бегемота бегают по спине… Жуткое ощущение… Не дай Бог кому-то пережить такое!
Но и по ночам, сразу после приезда с этого задания, этот кошмар имел свои последствия и долго мучил неокрепшее сознание Егорова. Как только засыпал сразу попадал в этот жуткий коллектор, бежал по нему с криком и стоном, отмахивался от наседавших серых монстров, а вслед за ними по тоннелю летел силуэт профессора Шахова, точнее его крысиное лицо, надвигавшееся на Алёшку откуда-то сверху, бледное с синеватым оттенком, злое и страшное...
Кто потом и чья бригада взяла этого маньяка, ребятам в подробностях не рассказывали, но только было известно, что к этому разрушенному предприятию, где якобы мог находится разыскиваемый, он отношения не имел. А вот первое оперативное дело Алексея Егорова было тоже здесь в Москве на практике, и он его хорошо запомнил на всю жизнь. Оно не было из разряда детективных головоломок, обыкновенная бытовуха, но шокирующая и тоже запомнившаяся Алёшке на долго.
Был конец февраля и к ним в отделение участковому принесла заявление гражданка Горюнова.
- Я тут на Бауманской проживаю на задворках, наши дома уж скоро снесут вместе с бараками, так наши старые дворы поросли всяким хламом, - говорила она, сидя за столом напротив Бражникова. - Я не ходила никогда по соседям-то, через эту мусорку, а тут пришлось зайти к одной приятельнице, заболела она и меня попросила принести лекарства из аптеки, так вот она рассказала странную вещь, а я не стерпела и проверила её рассказ, потому как не страдаю равнодушием. Ровно за неделю до того, как заболеть, то есть в первых числах февраля, она пошла по делам к своей давней знакомой, которая ей когда-то шила платье для дочери на свадьбу. Та, почему-то её долго в комнату не впускала, держала в коридоре, пока разговаривали, но потом всё же в кухню провела. Там был полный разгром, будто бы и не убирались никогда, но вот холодильная ниша под окном, была почему-то завешана цепью с толстым амбарным замком. Вошёл дед их, муж той женщины из комнаты, и моя приятельница спросила у него, что это такое? На замок этот указав. Он похихикал и ответил, что у них очень прожорливый малый живёт, его внук, которого накормить нельзя, он всё ворует и никогда не бывает сыт. Приятельница удивилась, потому как никогда не слышала, чтобы у его дочери были дети, но тут... Из большой комнаты, чем-то гремя по полу, выскочило странное существо и кинулось к собачьей миске, под подоконником. Это был то ли ребёнок, то ли живой скелет, он был с цепью на шее, видимо, вырвался как-то и от голода на кухню прибежал. Моя приятельница рот открыла и взвизгнула даже, а мальчонка схватил собачью миску двумя руками и стал жадно заглатывать из неё собачью еду. Дед тут же схватил палку в углу, огрел ею малого и, отобрав миску, утащил его обратно в комнату. Тогда оттуда раздался такой страшный плач, от которого у моей знакомой волосы поднялись дыбом, она постаралась поскорее уйти и, придя домой, сразу слегла с давлением, но мне рассказать решилась об этом случае лишь на днях, и я сразу же по этому адресу пошла, и людей, что живут рядом, поспрошала. Знают некоторые, что года три назад приехала их молодая дочь из Смоленская где нагуляла себе ребёночка, но жить с мужем не стала. Но потом, соседи говорили, что редко слышали его голос, а последнее время он совсем пропал и на улицу с ним гулять не выходили, так думали, что она его снова куда-то увезла... Я долго ходила под окнами в тот вечер и мне кое-что удалось высмотреть. Я поднялась к ним на второй этаж, постояла у двери и слышала далёкий детский писк, отчаянный и громкий, но уже с хрипотцой, будто увядающий, - женщина не выдержала и достала носовой платок, приложив его к глазам. - Я и пришла вам писать это заявление, чтобы вы проверили, что там никого нет в той квартире, и это всё наши с ней фантазии. Но если есть, и ребёнок помрёт с голоду от нашего равнодушия, это мне никто ни на том, ни на этом свете не простит.
После её такого неожиданного и страшного монолога у всех присутствующих прошла по лицу печать ужаса. Бражников сразу вскочил на ноги, написал на бумажке адрес этой странной семьи и, взяв с собой стажёров, спустился за этой заявительницей вниз на служебный двор.
Бражников гулко барабанил в дверь, стоя на лестничной площадке рядом со стажёрами и женщиной-заявительницей. Из соседних квартир стали высовываться любопытные головы, а самые смелые, вышли на площадку к участковому.
- Что стряслось-то, Олег Степанович? - спрашивали знающие его жильцы.
- Щас узнаем! - он продолжал барабанить в дверь.
Вскоре в потайной тишине дальних коридоров послышались шаркающие шаги, дверь открыла хозяйка квартиры, шестидесятилетняя Клавдия Меньшикова. Она была сильно пьяна с опухшим лицом и одутловатыми веками, синюшными впадинами вокруг подбитых глаз. Отодвинув её локтем в сторону, Бражников вошёл в квартиру, увлекая за собой немного растерявшихся ребят-стажёров.
В большой комнате у окна сидел в продавленном кресле седой старик с торчавшей кверху сивой бородёнкой. Он так же, как и его жена, был сильно пьян и лыка не вязал, когда к нему обратились стражи порядка с вопросом о ребёнке. Меньшиков закатил красные глаза и громко выпалил:
- Нету тут никого, только чёрт с хвостом сидит и окает!
Клавдия тут же закрыла спиной вход в смежную комнатушку в виде пенала, что были в планировке старых довоенных домов. Бражников оттолкнул её, ударил рукой по дверной ручке и вошёл в это тёмное и затхлое помещение.
Сперва там было ничего не возможно разглядеть, в комнате стояла гнилая вонь, кучи наваленного на полу по углам старого и грязного барахла, батарея бутылок под подоконником и железная койка с висевшей сбоку цепью. Егоров шагнул за Бражниковым к этой койке. В уголке у разорванной подушки, скатавшись комочком без одежды, совершенно голый, лежал малыш, мало напоминающий ребёнка. Это было существо непонятного происхождения, похожее на высохшую мумию с головкой суриката. На его жизнь в тельце, указывали только оттопыренные шевелящиеся уши и дрожавшие тонкие ноги, он был похож на ребёнка из Освенцима, только страшнее. Его шея была замкнута ошейником с подвешенным к нему массивным замком. Бражников подскочил к этому скукоженному существу и поднял его на руки. В нём было не больше десяти килограммов веса. Ребёнок был ещё живой, но чуть дышал, из него по капельке уходила жизнь в эту вонючую темноту. Бабка его стояла, выпучив свои пьяные глазищи и шевелила губами.
- Да он не
