Завещание -9.

человек, - говорила она, - такой родился, а мы мучайся с ним...
- Он маленький уродец, что с него взять, - зашамкал губами дед из комнаты, - и потом с чего мы должны его кормить, пусть батяня кормит, что в Смоленске живёт, а то он на него и копейки не прислал ни разу... А мы что? За что мы его будем содержать-то? Пусть радуется, что так за семь годов на улицу не скинули... Собачёнок!
  Алёшка побагровел, сжал кулаки и стремительно влетел в комнату. Он с разбега кинулся на деда:
- А-А-А!.. Убью!.. - заорал он на всю квартиру, испугав тех, кто стоял из любопытства в дверях.
  Это был его первый приступ гнева, который проявился таким образом от нервного перенапряжения и негодования.
- Ты что, Алёша?! - закричал, подскочивший к нему Нащёкин. - Мы его, иуду, посадим и вся недолгая. Вот, вместе с бабой этой... А ты, ну отпусти же его, удавишь!.. Потом с нас вместе спроситься! - он никак не мог оторвать Алексея от старика, которому он, навалившись, сдавил горло обеими руками.
  Бражников в это время пытался расстегнуть ребёнка, освободить его от цепи и вызвать сюда наряд милиции и скорую помощь. Дед стал хрипеть и заваливаться на бок, а Нащёкин всё никак не мог скинуть с него разбушевавшегося Алексея. Наконец ему это удалось, он вместе с Егоровым повалился на пол и стал успокаивать Алексея, как мог. Из маленькой комнатушки появился участковый Бражников с ребёнком на руках.
- И это в семь лет? - он поизносил слова сквозь слёзы, сухими губами. - Он же весит, как собака, не больше десяти кило, а может и того меньше!..
  Участковый замотал малыша в клетчатый плед, валявшийся на полу у кровати и вынес из квартиры.
  На улице он передал это скрюченное создание приехавшей в несколько минут по вызову от соседей скорой помощи, фельдшер которой не мог отойти от шока. Такое он видел впервые и не давал никакой гарантии на счастливый исход. Бригада оперативников долго ещё потом работала в этой изуверской квартире, ставшей концлагерем для маленького малыша, родившегося с врожденным психическим отклонением из-за мамочки, зачавшей его в пьяном угаре где-то в далёком Смоленске на одной из развратных вечеринок. В квартире долго фотографировали: комнату, где лежал прикованный цепью к кроватке малыш, его место, лежанку на полу, собачью миску, из которой его кормили, и то не каждый день. Когда вернулась его мать с дежурства в метро, её тут же арестовали и забрали в околоток. Там она, ни сколько не смутившись, стала давать показания, стараясь как можно лучше обелить себя перед милиционерами. Бабка ребёнка тоже оказалась разговорчивой:
- Его матери, дочке моей, тоже ведь надо одеться, колечко ей хотелось купить, новые серёжки, а на всё денег-то не хватает... Вот и экономили на кормёжке. Что, так не бывает, что ли? - она тёрла затекшие от водки веки, кривила губы в издевательской ухмылке и отчаянно не понимала, что убивала своими душегубными действиями своего собственного маленького внука.

  Егоров сидел потом весь вечер в комнате у Светы и Эвы, согнув локти на столе и уронив голову в ладони.
- Дурак, какой же я дурак, - говорил он в отчаянии, - что решился на выбор именно этой ужасной профессии, - после рассказа о сегодняшних событиях в этой страшной, гнилой квартире, выкрикивал он.
- Лёшенька, ну кому-то ведь надо и этим заниматься, - отвечала на это Светлана. - Вот, если бы не ваша помощь, то и малыш бы умер от голода... Он не умрёт? - со страхом спросила Эва, будто опомнившись от страшного сна.
- Не знаю, девчонки, ничего теперь уже не знаю, - Алексей вытер глаза кулаком и поглядел на обеих своих подружек.
  Эва держала а руках своего малыша и у Алёшки снова встал ком в горле. Он сидел у них и успокаивался до полуночи, но никак не мог предполагать, что и весна принесёт ему немалые сюрпризы в оперативной работе, что не будет затишья тут в столице, не получиться ему вникать на практике в книжные формулы, что он будет учиться на живых делах, на которые даже не рассчитывал, потому как думал, что все эти моменты бывают только на страницах детективных рассказов. Но там не живое, а выдуманное, здесь - натуральное и будничное, а потому опасное и суровое. Действительность она другая совсем, не простая, как сперва казалось, а с громадным надрывом сердца, чувств и нервов.

  С первыми звонкими капелями пришла пора задуматься о будущем. Им в классе на занятиях сказали, что они теперь переходят на обучение в среднюю спецшколу, что с апреля этого 1955 года их старую школу расформировывают и создают на её базе новую структуру. Но Егоров от дальнейшей учёбы в Москве отказался. Он пришёл к директору школы подполковнику Коробейникову и написал заявление о переводе его в такую же школу, только в Ростов-на Дону.
- Не могу больше тут в Москве, - пояснил он, - домой поеду. Там ведь тоже спецшкола, и после окончания этой московской я могу уже больше не учиться.
- Зря, тут будут конкретные предметы "Правоведение" и "Юрист", вы только прошли азы, а теперь будете изучать основы этих наук. Но вы правы, в Ростовской спецшколе уже есть такие предметы, и вам можно оформить туда перевод. Я разрешаю, и по вашему заявлению будет положительный ответ, не сомневайтесь.
  Он рассказал о своём решении девчонкам и Жорке с сестрой, которые на май месяц наметили свадьбу. Но праздновать её решили только в кругу семьи и близких друзей. Им дали ордер на комнату в Москве, вопреки ожиданиям, что поселят их только за городом, в посёлке Люблино. Оказалось, что это будет семейное общежитие у Красных Ворот недалеко от станции Лермонтовская. Ребята были счастливы. Света собиралась уехать на каникулы снова к матери на море, и решила это сделать вместе с Алексеем, который ехал тужа же в Ростов по пути к её дому. Но этот вопрос они решили обсудить позднее, а теперь были впереди скромные милицейские будни на практике. Приближались Пасхальные дни, и Богоявленский собор стал центром их с Нащёкиным охранных мероприятий. Вместе с участковым Бражниковым, они ещё и выступали в качестве свидетелей по делу Меньшиковых, заморивших голодом собственного сына и внука. Малыша пока поддерживали на искусственном питании, но о его полноценном восстановлении пока ничего не могли сказать врачи. Жизнь ребёнка по-прежнему висела на волоске.


  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.