Крысолов.12 глава

Теперь не посетить мануфактуру было неприлично. Надо было отдать визит вежливости, засвидетельствовать свою добросовестность. Этим же днём Казимир отправился туда и, увидев наконец воочию детище Цели, поразился, как это раньше его сюда ещё не заносило. Мануфактура, хоть изначально располагалась за городом, с годами настолько разрослась, что не ясно уже было, где заканчивается Говорог, а где начинаются производственные цеха и склады. Чётких границ мануфактура вообще не имела. Несмотря на её огромные территории, все свободные площади были заняты и освоены. Это был маленький городок, живущий своей непонятной бурной жизнью. Всё здесь вертелось. Работа была в разгаре. Туда-сюда сновали люди. Одетые в чёрное что-то таскали. Одетые в белое отдавали приказы. Казимир не понимал, кто и чем здесь занят, да и не очень этим интересовался.

Ему не пришлось представляться, его сразу опознали и отвели к старосте, низенькому, лысенькому толстячку. По-видимому, из начальства он был наиболее доступен. Достаточно уполномочен, чтобы решать, что делать с крысоловом, куда его направить, но и недостаточно высокопоставлен, чтобы поручить его чужим заботам. Суетился он точно больше всех. Быстро двигался. Ещё быстрее говорил, настолько быстро, что не всегда удавалось проследить за его речью. На начальство совсем не походил. Не было в нём солидности. Просто суетливый, беспокойный человечек. Он засыпал потоком вопросов. Казимир не успевал отвечать, некоторые вопросы вовсе оставлял без ответа. Староста спрашивал обо всём, о городе, о Цели, о погоде. Мельком заметил, что крысы создают большие сложности в работе и чуть не парализовали отдельные отрасли.

— Крысы нам много проблем создают. Как мы только с ними ни боролись. И кошек держим, и сами убиваем, если случится...
Казимир сдержал смешок. Его забавляла слепая неадекватная вера в кошек как в средство против крыс. Они не избавляют от проблемы. Чтобы метод принёс толк, нужна целая кошачья армия. А это значило бы сменить одно засилье другим. Казимир не любил кошек, как главных своих конкурентов. Для них это забава, игра, для него же работа. Ему есть надо, их же и так накормят. Против крыс нужен крысолов. Иначе и быть не может.

Староста  с ходу пытался ввести Казимира в свой суетный, мало понятный постороннему мир. Словно заправский чичероне он водил его за собой. Показывал цеха и склады, не только те, что были заселены крысами, но вообще все. Ему, видно, казалось, что без правильного представления о функционировании мануфактуры крысолов не может выполнить своих обязанностей. Он размахивал руками, указывая на наиболее интересные, на его взгляд, детали производства. Казимир не планировал погружаться в эти детали, но так или иначе ему пришлось их усвоить.

Глина была главным и основным богатством Говорога. Из неё тут делали всё: посуду, вазы (ночные и цветочные), плитки (простенькие и изразцовые), черепицу для крыш, кирпичи.
На произвольной площади между бараками в четыре-пять человеческих роста высилась гора глины. При том что её безостановочно разбирали, она почти не уменьшалась. Как позже смог убедиться Казимир, новые партии глины подвозили несколько раз в день, но на подводах. Разносили же на тачках. Поэтому при беглом взгляде могло показаться, что когда-то давно привезли глину, бросили на произвол, и с тех давних пор она валяется тут никому не нужная. На самом деле за мнимой нетронутостью скрывался постоянный, муравьиный труд. «И так целый день, каждый день», — содрогнулся Казимир.

Чтобы прийти к окончательному виду глина претерпевала многие метаморфозы. В одном помещении, «цеху», как это здесь называли, её просеивали, в другом дробили, в следующем размачивали и придавали ей требуемые формы. Потом обжигали в огромных печах. Чего только ни вытворяли с глиной, чтобы довести её до нужной кондиции, которая, на сторонний взгляд крысолова, ничем не отличалась от обычной грязи. Над каждой стадией производства трудились определённые люди, приспособленные именно к данному процессу. Казимиру показалось, что вещи более филигранные, как вазы, например, обходились меньшим числом манипуляций, чем грубые кирпичи, для появления которых требовалась ещё одна технологическая ступень — добавление примесей для прочности. Просто он не видел других цехов, где к первоначально полученной форме налепливали куски поменьше и раскрашивали полученное, а это, что ни говори, представляло из себя весьма трудоёмкий процесс.

Здесь занималась не только освоением и переработкой глины, ещё пряли ткани, плели бечеву, отделывали кожу. Цели создавал всё, что может понадобиться человеку, при этом сочетая тонкое производство художественных изделий с массовым изготовлением чисто утилитарных вещей. Бил по всем направлениям.
Даже беглый осмотр всех цехов и складов отнимал уйму времени. А сколько бы заняла настоящая травля, если бы крысолов и в самом деле вздумал её проводить? На это можно было потратить годы, даже всю жизнь. Вдвоём со старостой они долго петляли между однообразными сооружениями. Могли бы идти быстрее, если бы не староста. Практически каждый его шаг сопровождался разглагольствованиями. Хотя Казимир не был уверен, что без него двигался бы быстрее. Без помощи тут не трудно было и заблудиться. Правда, на крысолова эти грандиозные масштабы производили скорее отталкивающее впечатление, а восторженные отзывы старосты совершенно не достигали его сердца. Да, мануфактура большая. Да, народу на ней много и все чем-то заняты. Его, одиночку и бродягу, отвращала любая суета, а тем более такая. Своё бедное, временами полунищенское, существование он предпочитал работе на мануфактуре, где все носятся не пойми куда, где правит бездушность и безличность, где работники низводятся до жерновов и станков, коими пользуются. Крысолов не дал старосте удовольствия почувствовать, что ему завидуют. Наоборот, смотрел на него самого с жалостью. Если это счастье иметь работу, на которой приходится целый день вертеться как белка в колесе, то лучше уж быть несчастливым и бедным, но не ведать такого каторжного труда. В своём деле Казимир сам определял распорядок дня. Мог припоздниться, мог вообще не прийти. Оправданий было предостаточно. Если на него и наседали с сроками, то насчёт манеры работать ещё никто не придирался. Откуда им знать, как должно быть? Здесь он был единственным крысоловом, и благодаря этой исключительности пользовался большой свободой. Если бы не проклятые выборы и кутерьма вокруг них, прибытие в Говорог можно было бы назвать удачей. Если бы только не выборы...

Вцепившийся в крысолова староста ни на минуту не забывал и о своих служебных обязанностях — в этом плане он был мини-Цели, так же не давал себе и другим покоя. Парень в чёрной поддёвке, самый низший из работников, слонялся без дела — так по крайней мере показалось старосте. Пока его отчитывали, он разводил руками и мычал что-то в оправдание себе. Казимир не мог не отметить, до чего же глупый у него был при этом вид, но сразу осёкся, что он сам, наверняка, точно таким же представал перед своими заказчиками. Староста недолго мучил бедолагу, скоро вернувшись к своему заскучавшему и позёвывающему спутнику, будто этой сцены не было. Не успели они обойти и половины — да что там — третьей, а то и четвёртой части мануфактуры, как старосту увлёк другой работник, в чёрной поддёвке, но белом жилете — ещё одна разновидность. Он бросил старосте пару слов, отчего тот, патетически вскинув руки, воскликнул.

—  Что ж ты будешь делать? Подводы не пришли. Вы представляете?
Казимир, не представлявший, что это может означать, ничем ему не мог помочь.
— Мне надо идти, вы сами дальше всё осматривайте. Если понадоблюсь, ищите меня у центрального входа.
Казимир был на сто процентов уверен, что, если и понадобится, там он его уже не застанет.
Староста засеменил за беложилетником. Крысолов, предоставленный сам себе, ещё долго бродил. Он успел сунуть свой нос в каждый цех, порой буквально, только открывая дверь и тут же её закрывая.
Как он успел отметить, в крысах недостатка не было. Следы их присутствия отчётливо бросались в глаза. Цеха, где отделывали кожу, особенно манили их к себе. Часть произведённой партии неизменно оказывалась подпорчена крысами. Также они грызли верёвки и портили механизмы. Грызли всё подряд. Из-за обнаглевших крыс ночные сторожа вынуждены были недосыпать. Кошки не любили покидать облюбованных уютных мест и охоте предпочитали молоко. Мануфактура была как бы поделена между крысами и кошками. Иногда кошки убивали крыс. Иногда крысы забирались на территорию кошек и пакостили там.

И здесь, к вящему его огорчению, на Казимира возлагали надежды, хотя здесь, менее, чем где-либо ещё, он мог эти надежды оправдать. Из мастера ему поневоле приходилось превращаться в халтурщика. Он и хотел бы выполнить возложенную на него задачу, но не мог получить награду и не иметь при этом неприятностей. Расправься с крысами у одного, и у других неизбежно и тут же возникнут претензии. Появятся более серьёзные вопросы, усилится внимание. Кто знает к чему всё это может привести? Каждый из трёх столпов Говорога мог с лёгкостью его уничтожить. Всех трёх надо было как-то умилостивить. Лучшим, единственно доступным выходом было не делать вообще ничего. Создавать видимость своего старания и преданности. Хотя и от этого средства было немного толку — всё равно что висеть над пропастью, зацепившись одними мизинцами.