Ксёндз и безбожник (книга)

трубой в крематории будет дуть в сторону Польши, я возражать не стану. Это когда меня сжигать будут. Но до этого ещё очень далеко.
  – А что, на немощного старика вы действительно не похожи.
  – И то верно. Вот вы намного моложе меня, а я вас поборю. Разве что из уважения к сану вашему специально поддамся. Я когда-то несколько лет грузчиком подрабатывал, так сильнее меня никого в бригаде не было.
  – Договорились. Когда будете в Польше, попробуем.    
  – Один грешок всё же есть у меня, – после некоторого раздумья признался безбожник. – Язык ваш не выучил и ничего раньше не сделал, чтобы у вас побывать. Хотя кто бы меня выпустил.
  – Ну, сейчас это дело поправимое, – уверенно заявил ксёндз. – Вы вообще можете к нам переехать.
  – Да я-то готов. И возможность обустроиться на родине предков у меня есть. Только кому я там нужен. Народ у вас набожный, а я безбожник.
  – Вы себе там нужны. И безбожник вы не вполне явный, если больше десяти раз уже бога упомянули.
  – Вот это мощный аргумент. Теперь я вижу, что вы настоящий польский священник. И счетовод хороший.  
  – А вы напишите рассказ, вот так, как вы мне всё рассказали. И пошлите его в какое-нибудь польское издательство. Хотите, я вам посодействую в этом?
  – Да какой же это рассказ, это автобиография получится. И не поверит никто.
  – Но я же поверил.
  – Так это в поезде. Встретились, разошлись. И ни о чём я вас просить не буду. А то ещё подведу под монастырь. Пожелать только могу. Вы, главное, не унывайте там все вместе. Ничего нет страшнее социального уныния. Мы вот из-за него страну потеряли.
  Приехали. Едва рассвело. Вместе вышли из вагона и на привокзальную площадь. Слева в стороне ксёндза ждала машина.
  – Do widzenia! – сказал на прощание безбожник. – Вот видите, хотел по-русски, а всё равно по-польски получилось.  
  – До свидания! – улыбнулся в ответ ксёндз. – Может, подвезти вас?
  – Нет, не надо. Мне тут недалеко, – отказался безбожник и неторопливо, тяжёлой поступью, зашагал прочь.
  А ксёндз всё стоял и с грустью смотрел ему вслед, пока его крепкая, мужская фигура не растаяла в утреннем тумане.

* * *


Медвежатник

  Было это в начале восьмидесятых минувшего столетия. Окраина большого промышленного города на Урале. Встречаются в трамвае двое: один в чёрном пальто и шляпе, другой – в военной форме.  Оказалось, оба росли в одном районе, учились в одном ремесленном училище, но не видели друг друга лет двадцать.
  – Слушай, последний раз мне о тебе сообщили, что ты будто в Москву перебрался, москвичом стал, мать твоя тоже уехала, и ни слуху о тебе, ни духу, – это тот, что в военной форме, сказал.
  – А я о тебе последний раз узнал, что тебя прямо с танцев на пятнадцать суток запрятали, из бокса попёрли, – а это уже тот сказал, что в пальто и шляпе.
  – Всё, выходим здесь. У меня тут служба рядом. Зайдём, я задачу поставлю и поедем ко мне домой. Такую встречу отметить надо. Посидим, повспоминаем.
  Тот, что в пальто и шляпе, возражать не стал, и оба, выйдя на остановке, направились к стоящему неподалёку перед высоким забором с колючей проволокой одноэтажному зданию с охранной будкой и табличкой, указывающей номер ИТК.
  Зашли. Навстречу две женщины взволнованные. Видно, что просто гражданские сотрудницы.
  – Товарищ майор, у нас ЧП. Ключи потеряли.
  – Какие ключи?
  – От общего сейфа.
  – Ну вот, я же говорил, что у вас в одном месте ветер, в другом дым. Ладно, я вот друга детства встретил, а то я б вам сейчас устроил тут. По задницам обеим надавал бы как минимум. Зовите Медвежатника.
  Минут через десять в дверь с другой стороны здания в сопровождении охранника вошёл невзрачный такой пожилой мужичок в арестантской одежде. 
  – Видишь сейф в углу?
  – Вижу, обычный конторский ящик.
  – А открыть мы его сами без ключа не можем. Так что давай, исполни номер. И побыстрее.
  – А досрочку подпишите?
  – Я тебе баланду отсрочу на недельку, хочешь? Открывай, говорю!
  – Не могу, гражданин начальник, забыл всё.
  – Так, дамы, покиньте кабинет, и ты, ефрейтор, тоже. У нас тут сейчас сеанс гипноза будет происходить по восстановлению памяти.
  Женщины и охранник вышли. Майор привычными движениями начал расстёгивать портупею.
  – Погоди, так нельзя, – остановил его человек в пальто и шляпе. – Дай я ему пару слов на ушко шепну.
  Сразу за этим, не дожидаясь разрешения, он подошёл к Медвежатнику и очень тихо сказал ему что-то.
  Мужичок мгновенно приободрился, уверенным тоном потребовал отвернуться, пошурудил чего-то там возле сейфа, и дверка открылась.
  – Принимайте работу, гражданин начальник. А про досрочку забудьте. Я ни о чём не просил, это шутка такая.
    – Ефрейтор, зайди, – крикнул майор. – Забирай его.
  Спустя час друзья детства сидели за столом на маленькой кухне в хрущёвском доме и пили водку.
  – Так чего ты сказал Медвежатнику, признавайся? Он из блатных, кого попало слушать не будет.
  – Да просто попросил по-человечески. Не бери в голову…
  Посидели, повспоминали. На прощание обнялись. Догадался начальник колонии для заключённых или нет, что тот, кого он встретил через много лет и кого в гости пригласил, является самым что ни на есть авторитетным вором – неизвестно.             
  Чего только на Руси не бывает.

* * *


Голова

  В просторном кабинете ГУ МВД России по Москве – генерал полиции, полковник из СК, сотрудник ФСБ в штатском, майор с протокольной папкой в руках и капитан со студийной видеокамерой на плече. Напротив стоит пожилой импозантный мужчина лет семидесяти, в дорогом костюме, коротко подстриженный, абсолютно седой, но с крепкой спортивной выправкой и с уверенным спокойным взглядом. Без охраны и без наручников.
  – Назовите вашу фамилию, имя и отчество, – обратился к мужчине офицер с папкой.
  – Иванов Иван Иванович. 
  – Скажите, вы являетесь вором в законе?
  – Я гражданин Российской Федерации.
  – Извольте отвечать прямо на поставленный вопрос, – потребовал полковник из следственного комитета.       
  – Прямого ответа на кривой вопрос быть не может.
  – Тогда спрашиваем так, как записано в уголовном кодексе, – снова заговорил майор. – Вы занимаете высшее положение в преступной иерархии?
  – Никакого положения ни в какой епархии я не занимаю. Отвечаю так, потому что знаю, что такое епархия.
  – Не надо, Иван Иванович, – вмешался генерал. – Это не смешно. Вы же понимаете, что участвуете в необходимой процедуре. 
  – А я не шучу, – с серьёзным видом возразил мужчина. – Я просто не понимаю, почему вы не спрашиваете меня, занимаю ли я высшее положение в сообществе голубятников, например. Или в другом объединении людей по интересам, да тех же любителей орхидей. Вы вначале объясните, что это такое преступная иерархия, а потом спрашивайте.
  – А мы думали, что ни в каком толковании закона вы не нуждаетесь. Поскольку сами имеете юридическое образование и общаетесь со многими специалистами в этой сфере.
  – Именно потому и нуждаюсь. Уж растолкуйте, пожалуйста. Только повразумительнее, как это делали в советские годы. Тогда некоторые рецидивисты признавались по суду особо опасными преступниками с соответствующими негативными последствиями в случае чего. И всё. За сам такой статус людей не сажали. А уж за положение в иерархии тем более, будь ты хоть трижды вором в законе, как вы выражаетесь. Получается, коммунисты грамотнее и гуманнее были.   
  – Не обращайте внимания, майор, – заметил полковник. – Продолжайте.   
  – Ваша кличка Голова?
  – Нет уж, так не пойдёт, – опять возразил мужчина. – Это кто же, когда и на каком основании признал некие абсолютно неформальные отношения в среде заключённых преступными, а негласно установленную в ней внутреннюю иерархию уголовно наказуемой! Даже теоретически это ни в какие правовые ворота не лезет. Выходит, что уважаемого голубятника или орхидейщика тоже можно закрыть. Стоит только признать иерархию в их среде преступной, а их положение высшим. Хотя преступников среди них вы вряд ли найдёте. А вот в чиновничьей иерархии сколько угодно.
  – Так вы будете отвечать на вопросы или нет? –  спросил генерал.
  – На первый вопрос обязательно отвечу, как надо, а то люди не поймут, – согласился мужчина. – Хотя вы и так давным-давно про меня всё знаете. Я ведь ещё с прошлого века прохожу у вас чуть ли не главным. Только про кличку не надо, майор. Клички собакам дают. Короче, давайте сначала. А ты, капитан, не дрожи и снимай красиво, как в Голливуде.
  – Скажите, вы являетесь вором в законе?
  – Да, я вор.
  – В законе?
  – Я всё сказал.
  – Нет не всё, – вмешался человек в штатском. – К нам поступили сведения, что в Екатеринбурге…
  – Я могу быть свободен, товарищ генерал? – слова фээсбэшника повисли в воздухе, будто он и не произносил их вовсе.
  – Пока да. То, что надо, мы зафиксировали.
  – Ну, слава богу, хоть я и атеист, – сказал мужчина и направился к выходу.

* * *


Перстень с трефовым крестом

  Живёт Колька с матерью в двухэтажном доме довоенной постройки. Во дворе у него своя голубятня, которую он соорудил сам, как смог. Стоит он возле неё, загоревший, без майки, на ногах сандалии, на голове простенькая тюбетейка. А на плече у него птенец голубя, чёрный с белым хвостом. Нажевав зерна, Колька подкармливает голубёнка прямо изо рта. Птенец жадно и смело подставляет к его лицу клюв за очередной порцией.

  Тёплый осенний день. Колька в школьной форме шугает голубей и наблюдает за их полётом. Через какое-то время вся стая дружно опускается на захват голубятни. Но один чёрный голубь с белым хвостом отделяется и садится на плечо своего юного хозяина. Это Цыганок – такое имя придумал ему Колька ещё летом. Мать Цыганка поймал ястреб. Поэтому Колька и вырастил его сам. И теперь, по мнению соседей по дому, взрослый голубь так выражает ему свою благодарность.

  Демонстрация в центре города в честь праздника Великого Октября. Колонны школьных коллективов направляются к высокой монументальной трибуне с памятником Ленину напротив здания Горсовета. В одной из колонн идёт Колька. Перед самой трибуной он, расстегнув тёплую куртку, достаёт Цыганка и, когда раздаётся «Да здравствуют пионеры и школьники! Ура, товарищи!», под общее ликование одноклассников выпускает его из рук. Голубь, хлопая крыльями, устремляется в небо над людским потоком.
  – А он вернётся домой? – спрашивают наперебой ребята.
  – Конечно, – уверенно отвечает Колька. – Через полчаса. А был бы почтовым, минут за десять долетел бы.

  Зимний вечер, морозно. Колька один дома.
  Стук в дверь. И сразу без приглашения входит пожилая соседка по подъезду, заглядывает на кухню и спрашивает:
  – А где мать?
  – Папку встречать уехала.
  – Из тюрьмы, что ли? – Колька в ответ утвердительно кивает. – Ну, теперь начнётся у вас. Как бы он сразу чего худого не наделал, такие на свободе жить не умеют. Ты, Колька, пример с него не бери, – предостерегает соседка.

  В квартиру заходят мать и отец. Колька с удивлением смотрит на то, во что одет отец – серая телогрейка, серая шапка, серые штаны, серые кирзовые сапоги. Отец, крепкого телосложения мужчина, легко приподнимает сына и прижимает к себе. В момент, когда отец обнял его, Колька с незнакомым до этого ощущением