Оператор проснулся от страшного холода. И даже не от холода, как ему сначала показалось, а от настойчивого позыва в туалет. В окно бил яркий дневной свет от прожектора с крыши соседнего здания. Под этим светом крупные хлопья снега, бесшумно кружившиеся за окном казались чёрно-фиолетовыми. Можно было разглядеть дюжину армейских коек, стоящих в два ряда. Несколько солдат спали, укрывшись тощими одеялами. Совсем как в кубрике на зимних квартирах! Где-то в коридоре капала вода — по-видимому умывальник или санузел. Ещё ничего не соображая, он откинул одеяло, машинально выдернул катетер, и, не обращая внимания на гипсовый корсет попытался сесть. Предательски закружилась голова. Цепляясь за спинки кроватей, Оператор всё-таки встал и толкнул дверь в коридор. Шлёпая босыми ногами по линолеуму и опираясь на стену, он брёл вдоль бесконечной череды одинаковых дверей на звуки капающей воды. Одна из дверей была распахнута настежь. Кафельный пол, умывальники, писсуары и несколько кабинок. Справив нужду то ли на стену мимо писсуара, то ли прямо на пол, Оператор как зомби развернулся и отправился обратно в коридор. Выйдя на уже знакомый линолеум, он растерялся. Коридор казался бесконечным, двери абсолютно одинаковые, а из под какого номера он вышел — не заметил! Пройдя наугад несколько дверей, Оператор потерял сознание…
Приближался Новый Год. Второй и последний армейский год его службы. В части это почти не ощущалось — было лишь начало декабря. Солдатское радио предвещало скорую отсылку зенитчиков в Бердянск на самое Азовское море для переучивания со «Стрел» на «Тунгуски». Оператор отнёсся к этому без энтузиазма. В дивизионе было пополам «Стрел» и «Шилок». А «Тунгуска» - что? Да помесь того и другого! На одной и той же башне и ракеты и пушки! Всего и делов-то! А в будущем году ему осенью на дембель. Так есть ли смысл переучиваться? Однако, девять градусов азовского мороза казались лучше, чем двадцать девять московского. Появляется шанс отлынить от начальства. А самое главное — это хоть на время разбавить унылую тоску службы, сменить обстановку и отдалить от себя ту объединяющую всех военнослужащих тупость, от которой, казалось, аж зубы сводит. Именно это-то он и поведал своему механику-водителю по прозвищу Сапог, когда тот сказал ему, что есть возможность «прокатиться на юг». Знать бы тогда, что это был за «ЮГ»! Почти перед отбоем их вызвал в канцелярию командир экипажа. Их экипаж выделялся во всём дивизионе. Лучший механик-водитель, лучший оператор комплекса — поэтому и командиром у них был не солдат или сержант, а аж целый старлей (старший лейтенант)— командир взвода из батареи «Стрел». Старлей особо о поездке не размазывал. Просто приказал не напрягаться, ничему не удивляться и, конечно, никому об этом не распространяться. Кароч, через час быть готовыми. Ну, наше дело солдатское! Нищему собраться — только подпоясаться! Покидали в «сидоры» сухой паёк на двое суток, мыльно-пузырные принадлежности, вместо химзащиты оператор зачем-то приторочил валенки. Даже инструктаж особиста никого не смутил - «Тунгуска»-то в то время секретная была! Хотя и «Стрела» с секретности не снятая, как впрочем и вся оборонка СССР. Задрипанная «шишига» (ГАЗ-66) потащила их на военный аэродром…
Лететь было долго и нудно. Турбовинтовой грузовик-ровесник «шишиги» весь остаток ночи и часть дня надрывно гудел, неся их чёрти-куда. Под этот гул они срубали первый паёк и, развалившись на деревянных лавках, защемили (уснули). Их даже не смутило то, что этот летающий гроб, способный вобрать в себя чуть ли не пехотный батальон, везёт только их троих. Впрочем, им была дана команда ничему не удивляться. На посадке моторы почему-то не выключали. Командир, приказав механику и оператору оставаться на месте, куда-то ушёл. Те, добросовестно перевернувшись на другой бок, продолжали щемить, не смотря на молотилку двигателей. Вернулся он нескоро. Жестом приказав следовать за собой, Командир двинулся навстречу открывающимся аппарелям. Узкий луч света вспыхнул и тут же начал расширяться, открывая полуденное солнце. Взору экипажа предстал местный пейзаж. Кусок какой-то то ли степи, то ли пустыни с мелкими, клочками жёсткой травы между красным, как глина песком, горы невдалеке и остатки не иначе как средневековых развалин. «Уж не родина ли это моей Лейсан»? - мелькнуло в мозгу у Оператора. Недалеко от самолёта стоял ЗИЛ — 131 с тентованным кузовом. Коротко бросив: «к машине !», Командир сел в кабину. Оператор и Механик покорячились в кузов. Машина, легко набрав ход, помчалась по едва заметной просёлочной дороге. Солдаты любопытно высунули жала из под брезента.
Степь была явно не степью. Механик и Оператор были северного призыва — один с Вышнего Волочка, другой — с Ярославщины. По армейским меркам считать — земляки. Они никогда не видели азовских степей, но интуитивно чуяли что-то не то. Тем более температура за бортом явно превышала минус девять. Солдаты сняли тёплые стёганные комбинезоны (Оператор с валенками так и не захотел расставаться). Вдоль обочины побежала какая-то зелень. То ли огромные кусты, то ли невысокие деревца. Даже люди появились! Какие-то курчавые мужчины в белых рубашках с коротким рукавом и черноглазые женщины в белых лёгких блузках и такого же цвета косынках, повязанных на манер ткачих, собирали что-то оранжевое. То ли крупные мандарины, то ли мелкие апельсины, не обращая внимания на огромные шипы кустов. Их объединяло только одно — это крутой до черноты загар. «Может, это Абхазия?», - самонадеянно подумал Механик.
«Вроде как Греция», - совсем уж обнаглел Оператор. Вскоре всё это разъяснилось.
Грузовик остановился, хлопнула дверь кабины и снаружи послышалось знакомое: «к машине»! Солдаты послушно покорячились вон. Вылезшие, они обомлели: напротив стояла их «ласточка»! Зенитно-ракетный комплекс «Стрела 10 СВ». Причём, это была не чья-то посторонняя установка, а их собственноручно выдраенная! Вон и бортовой номер родной, и две белые звёздочки на броне в честь удачных учебных пусков тоже присутствуют! Они знали каждый её винтик, каждую царапинку! Как же она их обогнала? Вот уж действительно «ласточка»! Командир критически посмотрел на валенки Оператора и вдруг в момент стал серьёзным: «Экипаж, равняйсь, смирно!» Солдаты, поняв серьёзность ситуёвины, вытянулись в струнку. А Командир продолжал: «Слушай боевой приказ! В связи с вооружённым конфликтом между Ливаном и государством Израиль возникла потенциальная опасность для советской дипломатической миссии на территории Сирийской Арабской Республики. В связи с этим приказываю: экипажу противовоздушной обороны приступить к защите и обороне воздушного пространства Сирии в районе загородной резиденции советского консульства в Сирии!». Вононочё! Не Абхазия и не Греция, оказывается! Далее уже знакомое «к машине!». Механик и Оператор уже более активно заняли свои места в "Стрелке". Пока взбирался Старлей, Сапог уже успел включить двигатель и даже радиостанцию переключить на дуплексный (внутренний) приём. И когда изловчился, чёрт? Что значит лучший! Оператор тоже успел обнюхать все свои заначки. Пачка сигарет под прицелом, грамм двести спирта в пенале для протирочных принадлежностей, даже банка камбалы в томате между контейнерами в боеукладке была нетронута, хотя контейнеры кто-то заменил! На этом Оператор не стал останавливаться — консервы важнее! Целы — и ладно!
До вечера просидели спокойно. Потом решили уничтожить паёк. Старлей поделился своим офицерским, Оператор разорился на спирт и камбалу. Движок молотил на совесть, жара стояла неимоверная. В башне оператора имелось приличных размеров окно. Оно открывалось на два положения: чуть-чуть лишь на щёлку, как в современном пластике, и нараспашку. В любом случае это могло бы воспрепятствовать пуску, поэтому предусмотрительный Оператор заблокировал сигнал от открытого окна обычной спичкой. Ну, теперь можно и закурить! Ну а после сытной еды, да плюс выпивки, да перекура солдата тянет… Да нет же! Ну откуда на боевой позиции бабы?! Но, как акула или паук никогда не бывают сытыми, так и солдат-срочник постоянно хочет спать. Даже после полноценного сна он всё равно не откажется ещё прищемить — впрок. Прицел стрелы чем-то напоминает подводную маску. Те же контуры обделаны мягкой пористой резиной: спи-не хочу!
Оператор проснулся от холода. В «маске» уже сияли звёзды. А времени прошло — чуть! Когда же успела наползти эта холодрыга? По ходу и Старлей с Сапогом тоже задрыгли — зажужжал отопитель. Оператор закурил и стал обдумывать, надевать ли ему тёплый комбинезон или хватит валенок? Почему-то в голову полезла мысль: а как же там мандарины-апельсины? Всё же тёплый комбез не надел, только прикрыл окно до щёлки — очень уж пёрло горелой соляркой от отопителя.
«Внимание, следить за небом!», - послышалось в шлемофоне. Оператор сразу проснулся и стал бдительно таращиться в прицел. В чёрной бездне продолжали мерцать особо яркие на этом фоне звёзды.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Картину боя описывать не буду. Ничего там интересного для штатского нет. Драка — и то увлекательнее. Там хоть какие-то эмоции. А тут всё на автомате. Скажу только, что Старлей с Сапогом по-видимому уснули — так во сне и погибли, а Оператор даже успел увидеть его первую в жизни хорошую плюху — противоракету от F-15 («Игл»). Затем яркая вспышка прямо перед носом «ласточки»...
Охрана филиала советской дипмиссии была поднята по тревоге ранним утром. Километрах в пяти от них поднимался столб чёрного дыма. Подъехав на санитарном уазике, бойцы увидели изуродованную горящую стрелу. Пожар шёл со стороны трансмиссии. Окно башни было распахнуто настежь, из окна торчали чьи-то руки. Вскочив на броню, ребятишки еле вытащили зажатого сорвавшимся с креплений движком и пультом прицела Оператора. Больше спасать было некого. Взрыв ракеты и пожар не оставили Командиру и Механику шансов на спасение. Всё это рассказал Оператору один из солдат, принимавший участие в сём действии и по случаю оказавшийся его земляком. Ещё более невероятной была их случайная встреча на попойке в честь их общего знакомого, вернувшегося из армии. Вот уж воистину: пути Господни….
От Сапога остался лишь сапог. От Командира — только гирлянды чёрных обгорелых кишок и другого ливера. Даже свой собственный валенок увидел Оператор, безучастно соскребая в ведро всё это безобразие для того, чтобы после, запаяв в цинковую оболочку,безобразие закопали, но уже на кладбище и со всеми воинскими почестями. Рисовать шесть уже красных звёздочек на броне, конечно, запретили. Не было там никого...
Изредка после этого снились Оператору те или иные эпизоды. Дальнейшая жизнь сгладила все острые углы эмоций по этому поводу. Да их особо-то и не было никогда. Жизнь Оператора под влиянием произошедшего стала прозаичнее, взгляды на неё — более философскими. Закалка близости смерти перекрывала всё остальное. Сидя на берегу у костра, он часто думал о том, как его впервые посетила Смерть. И как она его оставила. За что, спрашивается? А, может, это кому-то
