Каждое лето мы с семьёй уезжаем к бабушке в деревню и почти каждый день проводим на тихом пляже Северной Двины. Этот день не стал исключением. Я повесила на руль сумку с полотенцами, мама усадила моего младшего брата на заднее сидение велосипеда и вложила ему в руки наш «сух-паёк». Дорога к реке шла по крутым угорам через другую деревушку – Скорняково.
В воздухе стоял странный аромат. «Слишком душно» - подумала я. Но на прогноз погоды никто и не посмотрел.
Мы доехали до пляжа. С усердием ведя наш транспорт по песку, расположились прямо у воды, неспешно сбрасывая лишнюю одежду. Мы с Антоном первые отважились зайти в воду. Только малец первый раз нырнул, как за лесом сверкнула яркая полоса. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять – раскатистый гром оборвал мой счёт. Дедушка научил меня определять, как скоро пойдёт дождь ещё в 7 лет. Ветер дул в нашу сторону. Доехать до дома мы явно не успеем, но и оставаться на открытой местности было опасно. Я вытянула брата из воды, и мы ринулись к нашим вещам. Песок сильно тормозил нас, брат подхватил заднее колесо второго велосипеда и помог матери его вывести. За шнурки я подвесила обувь на руль. Мы поехали. Снова угор, узкий мост через ручей, густая крона деревьев и каменистая дорога вдоль маленьких деревянных домиков Скорняково. На рубашке появились первые капли от дождя.
Я оборачиваюсь и вижу, как мама тормозит. Настолько неаккуратно, что Антон соскользнул с заднего сидения и с тихим шлепком грохнулся на бок, прямо в мокрую гальку. Велосипедная цепь слетела с разочаровывающим лязгом.
Дождь набирал обороты. Моросящие капли, окутывающие в приятные объятия, сменились на острые брызги, которые били по ногам и рукам так сильно, что на теле оставались красные пятна. Небо разрезала яркая молния, за ней, спустя долю секунды, рычал гром, словно напоминая нам, что он — хозяин деревни, а мы здесь только гости, выбравшие неудачное время для купания. Навстречу матери из ближайшего дома вышел седой дедушка в ярко-синем дождевике, жестами зазывая несчастных под крышу. Я видела, как мама злилась на велосипед, оттряхивала шорты моего брата и что-то кричала. Моя цепь была в порядке. Я наконец-то могла ехать так быстро, как только могу, и никто ничего мне не скажет. Я бросила последний взгляд на кудрявую голову у калитки, оттолкнулась от земли одной ногой и перебросила её через сидение, упираясь в педали. Снова по деревне прокатилось негодование неба. Полевые цветы низко склонялись к земле, насыщая своим ароматом воздух.
Я выжимала из себя все силы, оставшиеся после подъёма на угор, сжимала руками руль так, что резиновый узор оставался на ладонях. Дорога была пустынной. Я поднялась с седла, осталась в стоящем в положении и закрыла глаза – вода струилась по лбу и щекам. Дыхание перехватывало. Не от страха. Просто ветер был настолько сильным, что нужно было отворачиваться и прятать рот, лишь бы сделать глоток кислорода. Волосы завились от влаги, а ветер спутал их окончательно. Грязь из-под колёс брызгала на икры и босые ступни. Белая рубашка прилипла к телу, тушь потекла по щекам, оставляя черные яркие полосы. Руки уже тряслись от холода, но как хорошо было внутри… Моё тело растворялось в какофонии летней грозы. Усталость протекала по конечностям. Я не чувствовала ничего, кроме буйства стихии внутри и вокруг себя. Это непередаваемое ощущение свободы, которая досталась мне случайно и ненадолго, действовало как наркотик. Оно опьяняло и возбуждало. Это то самое ощущение, которое невозможно просто запомнить, оно не поддаётся «бетонированию» в памяти. Это то самое ощущение, которое теперь я вынуждена искать.
Деревенская дорога оборвалась, начался асфальт. Значит у меня осталось всего две минуты эйфории.
Я бросила велосипед у сарая, накинула на плечо свои кроссовки, обняла сумку с промокшими полотенцами и побежала к дому, на ходу толкая дверь.
Капли симфонично барабанили по черепице. На лестнице оставались мокрые следы.
- Я дома! – крикнула я бабушке, которая заливалась оханьем от одного моего вида: грязные кроссовки в руках, насквозь промокшая одежда, перепутанные волосы с торчащими клочками, измазанное тушью лицо и красные дрожащие пальцы на руках и ногах. Её негодованию не было предела. Она укутала меня в тёплый плед и посадила у печки, читая нотации последующий час. Дождь понемногу стихал. Я смотрела в окно и наблюдала, как серые кучи облаков медленно растягиваются по небу и выпускают из плена тусклую радугу. Яркая буря внутри меня тоже утихла, проснулось спокойствие, клонящее в сон под тёплым шерстяным пледом. Всё. Время вышло. «Наркотик отпустил».
Мама с братом скоро приехали. В деревне их уже высушили, напоили горячим чаем, а дедушка в синем дождевике помог починить слетевшую велосипедную цепь. Посмотрев на меня, мама тоже ужаснулась – я ещё не успела вычесать волосы, а на ногах красовалась пара новых синяков, видимо, ударилась где-то в пути. Она не понимала, зачем я поехала в такой ливень и почему не осталась с ними.
– Стило того? – не раз спрашивала она меня в тот день.
А я каждый раз отвечала, что «да».
