Проект "ХРОНО" За гранью реальности

только от Альфонсо, узнали, как все было. Добирались группа русских в Испанию с большими проблемами. Первоначально должны были попасть за Пиренеи из Франции, но социалистическое правительство Народного Фронта решительно встало на сторону красных, и крепко перекрыли границу с Испанией. Из Франции к республиканцам, широким потоком хлынули оружие, самолеты и добровольцы. Группа русских, желавших встать на сторону генерала Франко, скорее всего, вместо Испании, оказалась бы во Французской тюрьме. Решено было пробираться к Франкистам через африканские колонии. И вот, в конце августа 1936 года на границе колониальных владений Испании и Франции в Африке, испанскими пограничниками было задержано четверо человек, нелегально перешедших границу. Пограничному коменданту они представились как русские белогвардейцы, пробирающиеся к генералу Франко. Это была первая маленькая группа русских добровольцев. Руководил ею генерал-майор Фок, а одним из этих четверых был поручик Николай Кудашев.
Капитан-пограничник, весьма скептически отнесся к нарушителям. Испанцы вообще считали, что дело освобождения их Родины от Красной заразы исключительно их дело.
— Сеньор, а не поздно ли вам воевать рядовым добровольцем? Вы же старик! — сказал он Фоку, недоверчиво осматривая с ног до головы, небольшого, сухопарого старичка, представившегося как «Русский генерал».
Анатолию Фоку в ту пору было уже 57 лет, что и говорить, возраст не призывной, но дело было в самом человеке.
— Мне не привыкать, капитан! Двадцать лет назад я уже начинал с нуля, рядовым. А что касается моего возраста… — и генерал-майор продемонстрировал ему несколько физических упражнений и потом строевые приемы с винтовкой. Пораженный испанец, почтительно взял под козырек…
Они добрались до Испании и были зачислены в терцио испанских монархистов «Донна Мария де Молина» в Кастелиано-Арагонском легионе. Правые испанцы настороженно относились к иностранцам, вступающим в их ряды в отличии от республиканцев с их Коминтерном и интербригадами. Как правило, иностранцам, даже имевшим богатый военный опыт, офицерских званий первоначально не давали, их нужно было заслужить. Не было и воинской части специально для русских добровольцев, хотя слухи такие ходили. Не особо многочисленные бывшие белогвардейцы распределялись по различным частям, как правило, к карлистам. Их формирования — рекете, молодежные военизированные отряды крайне правого толка, были самыми боеспособными частями в войсках генерала Франко. Иногда добровольцами могли быть сразу три поколения одной семьи — от 60-летних дедов до 15-летних мальчишек. Часто в бой рядом со знаменем выносили прикрепленное на древке Распятие.
В батальоне «Донна Мария де Молина» так же воевали люди совсем разных возрастов, часто откровенно бесившие генерала Фока, быстро сделавшегося там лейтенантом, своим специфическим, испанским отношением к дисциплине. Но в бою, они были героями и никогда не показывая врагам спины. Фока, про которого сами испанцы говорили «el pequeño, el malvado diablo» — маленький злой черт, в батальоне уважали и откровенно побаивались. С остальными русскими сошлись быстро, поняв, что опыт их помощников из далекой России поистине бесценен.
Среди прочих, Николай Кудашев больше всего сошелся с молодым пареньком — Альфонсо Васкес-и-Калво. На самом деле он был не просто Альфонсо, полное имя было принято у испанцев, считавших, чем больше у ребенка имен, тем больше у него на небесах покровителей, Альфонсо-Мария-Санчес Васкес-и-Кальво. Сирота, выросший в маленьком городке рядом с Авилой, собирался стать музыкантом или священником, но жизнь сделала его солдатом. Простодушный и набожный, он случайно услышал, как кто-то из русских назвал Николая князем, и был искренне удивлен что такой благородный сеньор, служит рядом с ним простым солдатом. Однажды, Альфонсо, чистивший винтовку, увидев шедшего мимо Кудашева в таком же как у него красном берете, встал и поклонился пораженному сослуживцу.
— Вы приехали, дон Николя, чтобы помочь нам наказать безбожников и вернуть короля!
Николай обнял парня, усадил рядом и рассказал про то, что сам он давно изгнанник и по сути такой же бедняк, как и Альфонсо. Дело генерала Франко, такое же справедливое и для них, русских, оно — продолжение борьбы с мировым Красным Интернационалом. Николай и Альфонсо подружились и часто в бою и походе, Кудашев замечал, что рядом в строю или в окопе стоит Альфонсо и был этому рад.
Его испанский друг, был моложе Николая на десять лет, и относился к нему как к старшему брату. Он рано потерял мать. Она умерла от испанки. Своего отца он никогда не видел. Мама только смахивала слезинку, когда малыш спрашивал про него. Единственным близким человеком парнишке стал приходской священник падре Себастиан. Альфонсо с заплаканным лицом сидел у холмика свежевыкопанной кладбищенской земли на окраине городка, навеки скрывшей маму, совершенно не зная куда идти и что делать, когда на плечо ему легла мягкая рука падре. Он прижал мальчика к себе и гладил по растрепанным волосам.
— Плачь, малыш, плач! Господь забрал к себе твою матушку, но по милости своей, никогда не оставит тебя без помощи! — рука священника такая ласковая, но в то же время сильная, вернула маленькому Альфонсо желание жить.
Падре Себастиан, появился в их городке, когда Альфонсо было лет пять. Он помнил, как мать в черной мантилье подвела его за руку к священнику, и мальчик снизу вверх смотрел в синие как небо глаза, казавшимися глазами Христа с церковных фресок. В ту пору, падре был статным мужчиной лет сорока пяти, выправкой более похожий на военного, чем на смиренного служителя Божьего. Он всегда был добр к мальчику, как, впрочем, и к другим прихожанам. А осиротевшего Альфонсо взял к себе, учил читать, рассказывал о дальних странах, где побывал, а однажды принес ему гитару и показал самые простые аккорды. Мальчик тогда сказал, что не хочет учиться музыке, а хочет, как и падре Себастиан посвятить себя Богу, но священник только улыбнулся ему, сказав, что служить Господу можно в разных ипостасях.
Альфонсо Васкес-и-Кальво рос, а падре Себастиан старел, отдавая, мальчику не только душевные силы, но и здоровье. Альфонсо из маленького замухрышки, вырос в статного стройного парня с необычно красивым лицом. И правда, он пристрастился к игре на гитаре, и не одно женское сердце сладостно замирало, от звуков, исторгаемых гитарой и от его голубых, редких в их местах, глаз. На один из дней рождения, падре подарил ему новую гитару, за которой, по слухам, ездил в Мадрид к известному мастеру. Сколько она стоила, Альфонсо и думать боялся. Все чаще он заговаривал с падре Себастианом, о духовной карьере, но тот, вздыхая, просил не торопиться с выбором.
— Жизнь сложна и полна искушений, сынок. Лучше быть хорошим мирянином, оставаясь добрым христианином, чем принять обед служения Матери Церкви и страдать от мирских страстей. Не торопись принимать это бремя, служить Господу можно исцеляя людей, выращивая хлеб и виноград, прославляя Всевышнего в песнях и музыке. Да, даже с оружием в руках, как наши предки во времена Конкисты. Склонить голову перед алтарем и принять обет священнического служения ты можешь всегда.
А потом началась смута. В апреле 1931 года король Альфонс XIII был вынужден покинуть страну, хотя все, кого знал юный Альфонсо, были приверженцами монархии. На улицах появились чужие, крикливые люди с красными флагами. Начались гонения на церковь. Падре Себастиан, которого годы уже прилично согнули, словно вернул себе молодость. Его голос в проповедях гремел как Иерихонские трубы, а спина гордо выпрямлялась. На его проповеди приходили люди из других приходов ибо то, что говорил падре в эти тяжелые времена, рождало в них уверенность в завтрашнем дне. Он не только призывал каяться, но и — сопротивляться безбожникам. Не только предрекал последние времена и страшный суд, но звал паству в воинство Христово. Падре не скрывая, указывал на врагов. На масонов и евреев, на Красный Интернационал, на всех, кто хотел гибели Испании.
Такие речи страшно бесили левых, отцу Себастиану не раз грозили расправой. Он только смеялся в лицо своим недругам.
— Не обольщайтесь! Господь поругаем, не бывает! Что вы посеете, то и будете жать, несчастные! Я не боюсь смерти, как и многие тысячи мучеников за Христа, но моя кровь, падет на ваши головы и многие тысячи встанут против вас, несчастных! Одумайтесь! Ведь вы, прежде всего испанцы, дети этой земли, а уж потом коммунисты, анархисты и социалисты. — говорил он сжимающим в гневе кулаки пролетариям.
Республиканские власти, тем временем, удалили религию из школ, распустили монастыри и конфисковали их имущество. Священникам запретили учительствовать. Запретили церковные похороны без предоставления письменного свидетельства о том, что умерший перед смертью выразил желание быть похороненным по католическому обряду. Даже организация религиозных процессий была поставлена в зависимость от позволения еврея-анархиста, сделавшегося местным бургомистром. Масштаб и разнообразие антирелигиозной деятельности республиканских властей вызвали возмущение в народе. Страсти накалялись!
В конце 1935 года, темной ночью, когда луна скрылась за гонимой сильным ветром нескончаемой чередой облаков, его церковь, построенную еще в шестнадцатом веке, сожгли. Альфонсо, впервые увидел старого падре плачущим. Перепачканный сажей, он стоял на коленях, тяжело опирался на закопченную стену. Но миг слабости прошел, и отец Себастиан уже утром стоял на развалинах церкви, крепко сжимая в руках обгоревшее распятие и вновь, слова его проповеди зажигали сердца людей, а из темных подворотен следили за ним с ненавистью и злобой глаза врагов.
— Если мы будем молчать и бездействовать, если поддадимся аппарату подавления, у нас не будет права жаловаться, когда горькая действительность покажет нам, что победа почти была у нас в руках. Это значит, что нам следует биться на смерть за свою честь, подобно Кастильским рыцарям, — говорил он.
В начале весны 1936 года, падре Себастиан собрался в Мадрид по делам церкви. У Альфонсо душа извелась от тревожного предчувствия и, опустившись на колени у ног падре, целуя его руки, он просил священника не ездить в охваченную красной чумой столицу. Седой, одетый в старую, но аккуратно латанную темную одежу, священник только улыбнулся, прищурив добрые глаза. Он усадил юношу на скамейку рядом с собой и отчего-то стал рассказывать ему о матери, как человек очень хорошо ее знавший, а потом, поцеловав в лоб, сказал:
— Ты же знаешь, что кардинал Лоренцо, призывающий меня, не стал бы писать писем по пустякам. Я уповаю на Господа нашего Иисуса Христа и Деву Марию, вверяю себя в руки их. Не бойся, мой мальчик! Все мы смертны, а мы с тобой как верные христиане не должны бояться того, что готовит нам провидение Божие!
Больше Альфонсо не видел живым отца Себастиана. Только через два месяца, в его скромный домик, ночью постучал обтрепанный, худой монах и плача рассказал замершему от ужаса молодому мужчине о страшной кончине падре.
Приехав в Мадрид, падре Себастиан шел к кардинальскому дворцу в своем стареньком