Михал Игнатьич всю неделю копошился в сарае. Грохот и шум тревожили покой пса Конверта и кота Арнольда.
Жена, Елена Николаевна, с интересом поглядывала в сторону сарая, на минуту отвлёкшись от домашних дел, но активности не проявляла. Хотя поведение мужа слегка удивляло: Михал Игнатьич с задумчивым лицом выходил из сарая. Смотрел, сдвинув брови, на небо. Чесал затылок грязными пальцами. Скрёб подбородок. Молча шевелил губами, разгибая или сгибая пальцы.
В эти минуты он напоминал жене какого-то древнего мыслителя, совершающего в уме сложные логарифмические вычисления без подручных предметов.
Вечерами он ненадолго скрывался за дверью спальни и тогда из-за неё слушалось громкое сопение и тяжёлое кряхтение. Зная хорошо мужа, его настойчивость и упорство, жена не проявляла беспокойство: гибкость в семье, притирка характеров, уступка при случае, чтобы взять своё в итоге – было её сильным ментальным пунктом и было пройдены в первые притирочные годы после свадьбы. Иногда условным стуком в дверь она интересовалась, всё ли в порядке. Слышала в ответ недовольное покашливание, отметавшее любые попытки оторвать его от дела.
Время шло. Стремительно летели секунды. Похрамывая на ходу, бежали минуты. Часы старались запечатлеть мгновение, прекрасное по своей индивидуальной сути.
Посещения сарая затягивались. Вишню давно собрали, сварили варенье, поставили наливку и брагу, долгая зима подчистит запасы под ноль.
Поспели абрикосы, а Михал Игнатьич только странно посмеивался в густые усы, глядя из-под руки на провисшие почти до земли ветви, усеянные крупными красно-желтыми плодами и возвращался в сарай.
В воскресным ранним утром Елена Николаевна обнаружила пустую кровать и всполошилась. Ночью приснился странный сон: она молоденькая и жутко привлекательная стоит нагой перед зеркалом в рост человека и редким медным гребнем чешет свои прекрасные волосы, локонами слегка прикрывая упругую грудь, пупковую впадинку, русый кучерявый треугольник ниже живота. Чешет она волосы, чешет, любуется ими, красуется собой. Внезапно её окликают, она поворачивается на голос. На неё со спины набрасывается чёрное лохматое инфернальное существо с страшными ножницами в длинных пальцах. Оно свободной лапой хватает пряди волос и обрезает острейшими лезвиями почти до черепа. Елена Николаевна закричала и проснулась. Сон не предвещал добра. А когда она ещё не увидела мужа рядом, сердце ухнуло куда-то в бездонные заоблачные выси ада.
В ночной сорочке, схватив волосы шнурком на затылке она выскочила на крыльцо и застыла в удивлении, едва не зайдясь приступом истерического смеха. Её любимый муж забрасывал удочку в крону дерева. Затем притягивал ветки и тряс. Спелые абрикосы сыпались влажными ароматными шариками, распространяя медово-абрикосовый сладкий дух, в специальные ловушки, растянутые над корытом куски брезента с отверстием посередине.
– Как лов? - поинтересовалась она.
– Ещё ни одна не сорвалась, - ответил Михал Игнатьич, довольно улыбаясь.
