что он должен сделать рекогносцировку, чтобы предотвратить возможное ночное нападение врагов.
«Вот и выяснилось, кто предатель, - подумал Красс. – Почему-то я с самого начала больше думал о нем, чем об Абгаре. Неужели Кассий хочет стать вторым Катилиной и мечтает захватить власть в Риме? Но даже Катилина не доходил до низкого сговора с внешними врагами».
- Взять его под стражу? – спросил центурион.
- Нет. Просто не сводите с него глаз.
Схватить Кассия до битвы стало бы опасной ошибкой. Это непременно вызовет брожение среди его воинов. Кто знает, может, они поведут себя еще хуже. Но после битвы разговор пойдет иной. Красс не сомневался, что имеет дело с заговором, нити которого ведут не только к парфянам, но и к партии Катона, желающей погубить наместника Сирии. А потом у них и до Цезаря дойдут руки, и до Помпея, которого не спасет его двурушничество.
- Если во время сражения Кассий поведет себя так, как выгодно врагу, убейте его на месте, - холодно распорядился Красс и велел позвать к себе принца Абгара.
- Варсег плохо знает эту местность, потому что он парфянин, а не мессопотамец, - сказал проконсул, уперев жесткий взгляд в варварского вельможу. – А ты знаешь ее хорошо.
Принц заверил, что за свою жизнь он исколесил эти места не один раз.
- Хорошо, - кивнул Красс. – Ты можешь провести нас кратчайшим путем к Карре, чтобы ни разу не сбиться с пути и не наткнуться на засады Сурены?
- Я думаю, что смогу, - был лаконичный ответ собеседника.
- Помни, Абгар: к тебе будут приставлены воины, которые станут следить за каждым твоим шагом. Если у них возникнет малейшее сомнение в твоей верности, они убьют тебя немедленно.
Принц поспешил уже не первый раз напомнить военачальнику о своей преданности Риму.
Красс приказал трубить выступление.
Сорокатысячное римское войско двинулось на помощь осажденной Карре.
Как бы ни выглядело это невероятным, скоротечный бой на гексере не закончился смертью для Фрезенгунта.
Некоторое время галлу удавалось сдерживать яростный натиск легионеров, давая Реште и Таэху драгоценное время, которое позволило им добраться до будки с метательными снарядами на самой верхней палубе и совершить их поджог.
Римляне обрушили на Фрезенгунта град ударов и, как им показалось, нанесли ему страшные раны, от которых он, окровавленный, рухнул на палубу и более не пошевелился.
Легионерам было не до того, чтобы сбрасывать его тело в воду: одни устремились наверх вслед за Реште и Таэхом, другие – вниз, чтобы принять участие в схватке с освободившимися рабами-гребцами.
Через некоторое время Фрезенгунт пришел в себя, с удивлением отметив, что он все же жив. Галл был опытным воином и мгновенно оценил характер своих ран – не такими уж они были страшными.
А гексеру уже заволакивало дымом. Фрезенгунт с удовлетворением подумал, что в Реште он не ошибся, для нее в исполнении своих замыслов не существовало никаких преград. Выжила ли она? Вряд ли, как и тот незнакомый человек, который ей помогал. Но сам галл умирать не торопился, он еще не закончил все свои дела на этом свете.
Воин отполз к краю палубы, перевалился через борт и рухнул в воду.
На что он надеялся? Разве что – на чудо. Ведь оставаться на горящем корабле означало лишить себя всяких шансов на спасение.
Уйдя под воду на приличную глубину, он сумел удержать дыхание, и вскоре вода вытолкала его на поверхность. И вот тут Фрезенгунту повезло по-настоящему. Его подобрали воины с проплывавшей мимо лодки. И это оказались галлы!
Правда, не те это были галлы, не такие, как он сам, либо Верцингеториг, либо погибший восемнадцать лет назад Крикс. Эти были союзниками Рима, которые отправились в восточный поход в составе войска Красса.
Еще совсем недавно Фрезенгунт с удовольствием скрестил бы меч с этими предателями, но сейчас его задачей было любой ценой выжить.
«Проримские» галлы подвоха не заподозрили, приняв его за одного из воинов Красса. Вскоре Фрезенгунта подняли на корабль, превращенный в плавучий лазарет. На эту трирему доставляли все новых раненых и обожженных римлян со злополучной гексеры, теперь уже утонувшей.
Сильный организм галла сделал свое: он пошел на поправку, раны затягивались. Когда римское войско высадилось на азиатском берегу, он уже выходил на этот берег своим шагом вместе с остальными. Назвавшись первым пришедшим в голову именем, Фрезенгунт был зачислен в одну из когорт экспедиционной армии.
Теперь его задачей стало добраться до Красса. Поразмыслив, галл решил, что сделать это будет легче во время сражения. Сейчас проконсула бдительно охраняли воины из гвардии центуриона Ларуса. Но во время боя, если парфян близко не будет, их внимание будет сильно отвлечено ходом этой битвы, и на случайно оказавшегося рядом легионера вряд ли обратят внимание.
Переправившись через Евфрат, римское войско какое-то время шло вдоль берега на юг, а затем, как предложил Абгар, повернуло на восток.
Поначалу это была степь, поросшая низкими кустарниками. Но вскоре она закончилась, и дальше пошла пустыня, которая приобретала все более угрюмый и неприветливый вид.
Песок, песок, песок… Изнурительный дневной зной сменялся столь же изнурительным ночным холодом. Настоящим бедствием стала жажда. Запасов воды пока хватало, но они все же быстро убывали. Некоторые воины скончались от укусов змей и скорпионов. Потом начался падеж лошадей.
Но еще худшим врагом стали болезни. Умерших воинов хоронили десятками, но было ясно, что вскоре счет пойдет на сотни. Но Абгар уверенно обещал, что идти по пустыне осталось недолго, и до оазиса уже совсем близко.
Отрезвление наступило, когда ночью Ларус с порога палатки Красса крикнул проконсулу:
- Принц Абгар сбежал!
- Вы же должны были следить за каждым его шагом, проклятие вам! – зарычал Красс.
- Он убил кинжалом одного из моих воинов, надел на себя его доспехи, плащ и шлем и ушел. Остальные в темноте не разглядели подмены.
- Провести децимацию для всего десятка! - с яростью сказал проконсул.
Он мог бы приказать казнить всех тех, кто недосмотрел, но положение было слишком серьезным, чтобы легко разбрасываться жизнями своих воинов. При децимации же за общую вину казнили одного из десяти по жребию.
Военачальник велел позвать к себе Кассия, показал ему письмо Цезаря и рассказал о произошедшем.
- Прости, Кассий, что я подозревал тебя в измене, - угрюмо произнес проконсул.
- Что же мешало тебе, Красс, поговорить со мной об этом раньше? – с горечью спросил квестор. – У меня ведь тоже есть письма, прочти их.
И Кассий протянул Крассу два послания. Первое – то, которое он получил перед играми, второе – врученное ему перед отправкой в поход. И оба раза передавшие успевали скрыться.
- Почему тогда ты не показал их мне?! – возмущенно крикнул Марк Лициний.
- А не забыл ли ты, Красс, что если здесь мы воюем против общего врага, то там, в Риме, мы во враждебных лагерях? Разве я мог знать, от кого эти письма? Может, они были посланы с целью погубить меня, а стоял за ними кто-то из вас: ты, Цезарь, Помпей? Я говорил с Цезетием, и он отправил своих воинов в засаду у Лабиринта, переодев их землепашцами. Они видели, как из Лабиринта выглянула женщина, но схватить ее не успели: она ушла вглубь подземелья. Позже я мог предположить, что это была та парфянка, но все же не мог быть уверенным в этом даже тогда, когда перед отбытием в поход мне передали второе письмо.
- Теперь уже поздно в чем-то винить друг друга, - задумчиво произнес Красс. – Надо решать, как действовать дальше. Что предлагаешь ты?
- Остановиться мы уже не можем, поворачивать назад – тоже, остается двигаться на Карру и принимать бой с армией Сурены. Он наверняка уже предупрежден Абгаром и сейчас идет нам навстречу. Но нас больше в три или четыре раза, ведь основное парфянское войско царя Харрута далеко отсюда.
- Боевой дух у наших легионеров упал. Все уже знают, что войсковая казна утонула на гексере вместе с боевыми собаками, а царь Артавазд не придет нам на помощь. Бой придется принимать в незнакомой местности, которая при этом хорошо известна Сурене и Абгару. Наше войско ослаблено долгими переходами, жаждой и болезнями, - вслух размышлял римский полководец.
- Если у тебя есть иное решение, проконсул, принимай его. Командуешь армией ты, а не я.
Отпустив Кассия, Красс поговорил еще со многими, среди которых был и Варсег. Теперь все они разделяли мнение Кассия.
Римское войско снова двинулось вперед. Хоронить умерших теперь приходилось уже сотнями. Но вскоре высланные вперед конные разведчики доложили, что видели впереди парфянский разъезд, который тут же ускакал. Это означало, что Сурена уже рядом.
На следующий день армия противника была уже вся на виду. Красс отметил, что в ее рядах непрерывно совершаются быстрые перестроения: не во время битвы, а до нее. Смысла этого Марк Лициний понять не мог.
Он разделил свое войско на три части. Командовать ими должны были Кассий, Публий Красс и сам проконсул.
- Трубить наступление! – крикнул Красс.
Повинуясь звуку трубы, легионы двинулись вперед.
В центре битвы пеший строй авангарда римлян столкнулся с конными катафрактами Сурены. Постепенно превосходящие по численности легионеры начали выигрывать эту схватку. Натолкнувшись на жестокий отпор римлян, карафракты начали разворачиваться и беспорядочно покидать поле боя.
Преследовать конных воинов было бы для пехоты делом бесполезным. К тому же, парфянские лучники прикрывали отступление своих, осыпая римлян стрелами. Но потом принялись отступать и они.
Неужели битва выиграна?
Построив во второе огромное каре легионы, следующие за авангардом, Красс отдал приказ наступать дальше.
Навстречу из-за холма выезжали отряды свежих парфянских конных лучников. Не доскакав до первого римского каре, они помчались вокруг него, осыпая римлян стрелами. И против этой смертоносной карусели ощетинившийся копьями строй легионеров был бессилен.
Сын полководца Публий Красс во главе конного отряда «проримских» галлов бросился в атаку, рассчитывая отогнать лучников. И это ему удалось: те, не выдержав яростного натиска, начали отступление.
- Победа! – крикнул Публий. – Вперед, за ними!
Его всадники помчались вслед за отступающими парфянами, а за ними шла римская пехота из легионов Публия, не нарушая своего построения. Но тут… Преследователи наткнулись на плотный строй катафрактов. Измотанным боем воинам сына военачальника пришлось столкнуться с отдохнувшим и восстановившим боевой порядок противником.
Довольно быстро конный авангард римского войска был истреблен. Публий Красс получил в этом бою смертельную рану.
У парфян тут же произошло новое перестроение. Катафрактов сменили лучники. Теперь римское каре, лишенное поддержки разгромленной конницы, превратилось в огромную живую мишень для парфянских стрел, которые теперь сыпались подобно дождю.
Главные силы римлян, возглавляемые самим Крассом и образовавшие второе каре, теперь двигались на помощь частично уничтоженному войску Публия. Парфянские лучники тут же атаковали нового противника. Стрелы, которые заранее были заготовлены Суреной в огромном
