Воин Целитель Творец _ Глава 3

3. Затянувшийся сон

Как я и ожидал, вечером поднялась лихорадка. Времени отдаваться волнениям, раздумьям, переживаниям не было. Поэтому, когда пришли Мария и ее сын Патрик, я без колебаний подключил их к работе.

Моя соседка, не задавая лишних вопросов, охотно принялась мне помогать. Пока я готовил лекарства, она ставила компрессы и пыталась облегчить страдания больной. Мальчики то и дело бегали за снегом: требовалось много воды. То, что царило вокруг, я бы назвал упорядоченной суетой. Каждый занимался своим делом, никто не произносил лишнего слова, даже Патрик и Кэвин, всегда такие шумные, молча выполняли мои указания.

Время летело незаметно. Когда стало совсем темно, мальчиков сморил сон. Я даже не заметил, когда. Просто в очередной раз зашел в комнату и увидел милую картинку: Мария заботливо укрывала шубами двух спящих ангелочков, свернувшихся калачиком на моей большой кровати. Моя соседка тоже выглядела усталой. Лицо носило отпечаток всех вопросов и тревог, роившихся у нее в голове в эти минуты.

Я отложил миску с лекарствами, подошел к ней, обнял за мягкие плечи, погладил по толстым черным с проседью косам и тихо сказал:

- Мария, потерпи немного. Мне еще нужна твоя помощь. Когда все закончится, я расскажу, отвечу на любой вопрос.

Она покорно кивнула.

- Вот и славно. Я собираюсь сделать небольшой надрез, чтобы слегка снизить… Не смотри на меня так, прошу…

Я не мог понять, что с ней творилось. Она едва сдерживала слезы.

- Прости, Лекс. Ты сказал, что все закончится. Но как? Она же ведь не… После того, что случилось с Джонатаном, ты знаешь я боюсь всего, что связано со смертью. Я ничего не могу с собой поделать.

Наконец-то все стало ясно. Хотя воспоминания о Джонатане больно кольнули мое сердце, я вздохнул с облегчением. Меня всегда пугали невысказанные женские переживания.

- Все умирают, - проговорил я, подходя к кровати, на которой лежала незнакомка. – Это закон жизни, закон существования. Она тоже умрет, но не сегодня, - закончил я, меняя компресс. – Там на кухне миска с инструментами, залей ее кипятком и принеси сюда. И возьми еще вторую миску с горячей водой. Пожалуйста.

Мария, отирая глаза, вышла.

Окончательно успокоиться и отдохнуть мы смогли только к полуночи.

- Теперь волноваться не о чем. Жар отпустил. Она спокойно спит. А когда проснется, мы выясним, кто она и откуда, - сказал я, укладывая тщательно вымытые инструменты в ящик.

- Так ты ничего не знаешь о ней? – удивилась моя соседка.

- Нет, - покачал головой я и, присев рядом, принялся рассказывать о том, что произошло прошлым вечером.

- А кто еще знает? – в конце спросила Мария.

- Моя сестра, ее муж, Кэвин.

- Но ты понимаешь, что вечно это не может оставаться тайной. Нужно перевезти ее в больницу. Ей нужен постоянный уход, который ты, в силу занятости, дать ей не сможешь.

- Ее нельзя перевозить,  - горячо возразил я. – По крайней мере, мне так кажется. А что касается ухода… Я очень рассчитываю на тебя.

Она опустила голову.

- Конечно. Как я могу отказать? Все эти годы ты оказывал нам столько помощи и заботы. Ты заменил Патрику отца. Я должна вернуть этот долг.

Я почувствовал, как гнев подступает к моему горлу, но сдержался. Правда, когда я начал говорить, тон все равно получился несколько резковатым.

- Я никогда не думал, что ты способна болтать такие глупости. О каком долге ты толкуешь? Ты сама знаешь, почему я все это делаю. Если бы не моя ошибка, о вас бы заботился Джонатан. Ты должна меня ненавидеть…

Тяжелые воспоминания захлестнули меня. Джонатан с обмороженными ногами. Ампутация неизбежна. Мой лучший друг, я не мог не внять его мольбам оставить ему ноги. И решил попробовать сохранить их. Но в итоге потерял его навсегда. Он умер у меня на руках…

Мария обняла меня.

- Прости. Не надо было начинать этот разговор. Мне не за что тебя ненавидеть. Ты был молод и неопытен. Кроме того, ты же не всесилен.

Я тоже обнял ее, и мы просидели так в молчаливой нежности почти до самого утра

Потекли дни заботы и томительного ожидания. Я запретил детям приходить ко мне, чтобы не допускать шума. Лишь иногда Патрик ночевал у меня, когда Мария ухаживала за Упавшей с небес во время моих ночных дежурств.

Наполненный тишиной и неизвестностью дом удручал меня. Каждое утро я подходил к кровати девушки с замиранием сердца, опасаясь, что не увижу ее дыхания. И всякий раз испытывал огромное облегчения, понимая, что в этом маленьком теле все еще есть жизнь. Ее пульс под моими пальцами радовал меня больше, чем редкие лучи далекого солнца. Я проводил обычные процедуры и убегал на работу. Но с каждой минутой, проведенной вне дома, во мне росло беспокойство, и я, едва закончив дела, мчался к себе и вновь со страхом подходил к кровати.

Несколько раз меня навещал Ингви и добавлял переживаний.

- Что ты собираешься делать, Лекс? – спрашивал он.

- Ждать, - отвечал я.

- А потом?

- Жизнь покажет.

- Если что, я обещаю помочь тебе, но я бессилен перед законом.

- Я понимаю…

Мы расходились. А через несколько дней диалог возобновлялся.

Кроме всего прочего, меня томило любопытство. Кто эта девушка-воин? Почему она здесь? Может, она казнена за какое-то преступление, как, например, Сэйя?

Стоп! Я должен поговорить с Сэйей. Он был там, в Государстве за стеной, он должен знать их обычаи. Меня не пугало, что придется рассказать ему свою тайну. Он никогда не выйдет из заточения, навещать его положено только мне. Даже родственников просто подводят на секунду и уводят. Слово не успеваешь сказать. Жестоко, конечно, но другого наказания для предателя родины не нашли.

На следующий день я претворил свою затею в жизнь. Сэйя сидел в глубине камеры, положив голову на колени. Через дыру в стене я отчетливо видел его силуэт, освещенный ярким солнцем. Через это отверстие заключенному давали еду, производили осмотр состояния здоровья. Оно было единственным окном в мир из замурованного помещения, не имеющего дверей и засовов. Я всегда внутренне восхищался Сэйей, его волей к жизни. Ни единого  признака болезни! Глаза всегда полны надежды и уверенности!

- Чан-Оуэн! – позвал я.

- Здравствуйте, целитель, - раздался сильный артистичный голос. Послышались легкие шаги и в проеме показалось округлой формы лицо, обрамленное взъерошенной светло-русой шевелюрой и обросшее бородой более темного оттенка, неаккуратной и совершенно ему не идущей. Яркие серо-зеленые глаза смотрели спокойно и немного устало. – Я вполне здоров.

Я знаком попросил охрану удалиться. И, когда они отошли на приличное расстояние, начал разговор.

- Сэйя, в этот раз я пришел не только посмотреть твое состояние, но и посоветоваться.

Его лицо приняло заинтересованное выражение.

- Ты был за Стеной, в государстве Фудзи. Ты хорошо знаком с их обычаями?

 Его глаза вспыхнули и померкли. Видимо, я нажал на больную точку.

- Что именно вас интересует, целитель? – резковато уточнил он.

- Какой вид казни у них в обычаях?

- Что? – его голос стал очень высоким от удивления.

 - Может, они сбрасывают преступников со стены?

- Чушь! – раздраженно воскликнул Сэйя. – Они духовно высоко развитые люди. Вам, как целителю, известно, что они стараются не убивать своих врагов. Разве при этом они могут причинить вред своим соотечественникам?!

С этими словами Чан-Оуэн исчез из проема. Я задумался. В голову пришли воспоминания о людях, возвращавшихся с полей сражений, с порванными сухожилиями, без пальцев, очень редко, ослепленными, но живыми, практически в первоначальном составе. Бывало, что не возвращалось всего один - два человека из отряда. Значит, наши враги стремятся никого не убивать. Тогда, почему мы все время терпим поражение и до сих пор не захватили это маленькое государство?

- Зачем вы об этом спросили? – раздался голос Сэйи.

- У меня дома лежит девушка-воин из страны Фудзи. Уже несколько дней без сознания. Я хотел знать причину…

Заключенный не ответил. Я в задумчивости побрел домой, осознавая, что во всем придется разбираться самому.

И я стал разбираться, изучать, исследовать. Уже прошло около месяца с того вечера, как я подобрал девушку. И у меня вошло в привычку каждое утро подходить к ней и слушать ее дыхание. Я все записывал и пытался систематизировать. Ее состояние напоминало глубокий сон. Я все ждал, когда для нее наступит утро.

Я знал, что не смогу вечно поддерживать жизнь в этом теле вливанием отваров. В моем сердце все больше коренился страх того, что каждый день для нее может стать последним. Именно поэтому я решил взять небольшой отпуск и полностью посвятить себя заботе о девушке. Я строго настрого запретил Марии и Патрику появляться в моем доме. Им не стоило быть свидетелем того, как душа меняет миры. О том, чтобы этого не увидел Кэвин, усердно заботилась моя сестра.

Время шло. На душе становилось грустно и досадно: определенности в состоянии незнакомки не намечалось. После сезона трескучих морозов планируется экспедиция в замерзший город, в которой я обязан и всем сердцем хочу присутствовать как лекарь, но, скорее всего, теперь не смогу.

Я с каждым днем все больше впадал в депрессию. А в таком состоянии нельзя лечить. Я смотрел на лицо девушки и ждал, когда же дрогнут ее ресницы.

Однажды я дошел до такого уныния, что страстно возжелал чуда. Я вспомнил, как мама в детстве рассказывала сказку о спящей принцессе, которую можно было разбудить только поцелуем. Я собрался духом (не смотря на мой приличный возраст, я никогда не целовал женщины), нагнулся и приложил свои губы к губам девушки.

И в это миг… ничего не произошло! Я почувствовал такой гнев, что по щекам потекли слезы. Я выбежал на улицу, взял большую горсть снега и уткнул в него лицо. В таком положении меня застала Мария.

- Без изменений? – спросила она, усаживаясь на скамью перед домом. Я немного постоял, успокаиваясь, а затем присел рядом с ней.

- Без изменений. Спит и спит, как будто всю жизнь до этого не спала, - попробовал пошутить я.

- А сколько ты ночей не спал, Лекс? – спросила Мария, беря меня за руку. – Уже вторая неделя отпуска, а ты с каждым днем только мрачнее. Сколько она уже здесь? Дней сорок? Пятьдесят?

- Я не считал.

- Давай мы с Патриком опять будем приходить и помогать тебе? И Кэвина пригласим. Если она спит, ее нужно разбудить. А в тишине этого сделать не возможно.

Почти два месяца… Еще немного и я сойду с ума… Мне стало себя очень жалко, я подумал немного и согласился с предложением моей доброй соседки Марии Трэвер.