Поймали Набиуллину в плен.
Посадили в подвал центробанка. Кругом всё заминировали. Чтоб, значит, не мог её рабочий класс обратно из плена освободить. Ну, или народовольцы какие-нибудь не пробрались.
А еду ей научили носить одну собачку. Она в зубы сумочку брала, и в ней – еда для Набиуллиной: сникерсы там всякие, баунти, сок, косточки бараньи, ну и другое.
За первый день похудела Набиуллина на два килограмма. Индекс цитирования центробанка на три пункта упал. Видят захватчики: дело плохо. Если она каждый день на два килограмма худеть будет, то через неделю от неё одни рожки да кожа останутся. Она всего-то сорок пять килограммов весит.
Велел Мишустик её освобождать.
Кликнул он к себе гонцов, вещает им: "Сей же час поезжайте, гонцы, во все концы, трубите славу Набиуллиной. Может, кто захочет её освободить".
Гонцы и поскакали. Раз начальник приказал – куда ж денешься...
Скачут, скачут, никак до конца доскакать не могут. Потому как нигде нет царству-государству окончания. Вот какое оно большое!
Набиуллина меж тем в темнице сидит, брошки примеряет да в окошечко поглядывает: не идёт ли собачка?.. Как собачка придёт, так, думает, закачу ей истерику. Опять ото всех пирожных-мороженых поотказываюсь, зареву, психану и буду дальше голодом себя морить!
А собачка в тот день заболела. Решила к Набиуллиной не ходить. Отлежаться решила на коврике. На коврике-то вон как хорошо!..
Вот день, другой прошёл.
Мишустик рвёт и мечет. Все телефоны пообрывал: где, говорит, желающие? Почему не вступается никто за Набиуллину?.. Разве ж никому она и не нужна?..
Губернаторы молчат да хихикают. Не знаем, мол!.. Информация до всех доведена. А мы что поделать можем?.. Раз нет желающих. Не самим же нам впрягаться.
Мишустик отвечает: "Резонно. Самим впрягаться не надо. Вы любое дело попортите. Уж лучше тогда сам пойду её вызволять!"
Надел он кацавейку, шлем, сапоги болотные. Меч взял, сел на коня и поехал.
И доехал до самого города Парижу.
Тут его хватил инфаркт. И отвезли его в больницу Сальпетриер. Где он и отдал Богу душу.
А в Париже в это время олимпиада! Кругом огоньки да праздники! Губернаторы веселятся, по кабакам носятся, бордо да шампанское пьют. Бабы их – шмотки закупают.
Одна Набиуллина сидит в подвале в плену. Ровно дура.
Собрался тут самый верховный-преверховный Совет. Говорят советники самому Главному: мол, надо, хошь не хошь, а выпускать из плена Набиуллину! А то она, того гляди, окочурится там.
Пошамкал самый Главный губами, покряхтел. "Ну, что ж, – скрипит, – воля ваша. Подпишу я указ о выдаче ей медальки "За Победу над инфлюэнцей", подпишу... Да только поможет ли?"...
Вот опять заспешили гонцы. Несут по всем весям указ: наградить Набиуллину медалькою!.. Сам Главный повелел!
Народ дивится: что за история! На что ей медаль?.. Экое глупое решение!..
А собачка на коврике наотдыхалась, взяла сумочку, да и пошла к Набиуллиной.
А та за это время так изголодалась, что уж не до жеманничанья ей, и кириешкам бы рада была.
Постучалась к ней собачка. "Можно?" – говорит.
"Можно! Можно! – кричит Набиуллина. – Ты жратвы-то принесла ли мне?".
"Принесла, – отвечает собачка, входя. – Вот и клюква тебе в сахаре. И даже два крылышка куриных копчёных".
Набиуллина на еду набросилась, урчит, аки зверь, а собачка глядит на неё жалостливо, вздыхает: "И охота тебе тут сидеть?.. Шла бы наверх. Вон как все радуются там... Эх ты, недотёпа..."
"Нечего мне там делать! – огрызается Набиуллина сквозь зубы. – Надоели они все!"
Но вот наелась Набиуллина, успокоилась.
На кровать легла. Собчака сидит, ждёт, не уходит.
"Так что ты говоришь? – вдруг спрашивает Набиуллина. – Что, то есть, предлагаешь?.."
"Я говорю, неча тут сидеть. Ступай обратно. На волю".
"А что, – задумчиво говорит Набиуллина. – Может, это и верно... Ждут, говоришь, меня?.."
"Ждут, ждут", – кивает собачка.
"Ладно. Так и быть!"
Вышла Набиуллина из темницы. Минные заграждения миновала благополучно.
Вышла из плена.
Смотрит: а на улице нет никого.
Только серый пепел падает с неба.
|
Я ж не призываю Вас за собачку голосовать.
