Весенний призыв перестроечного весеннего 1987 года принёс нашей ашхабадской воинской части несказанно сказочный подарок.
Точнее, не всему нашему пограничному стройбату, а лично мне. Как нештатному начальнику физподготовки батальона.
Подарок, молодой солдат Янис Страдыньш, сидел передо мною в ротной канцелярии, смешно растягивая русские слова.
"Странно!" – размышлял я, выслушивая латышско-русскую коверканную речь латыша. – Неужели в Латвийской Советской республике плохо преподают русский язык?"
Впрочем, хорошего знания языка от молодого солдата и не требовалось.
Достаточной была его великолепная физическая подготовка, которую прекрасно охарактеризовали все русские присказки-пословицы:
"Настоящий русский богатырь, косая сажень в плечах, кровь с молоком"!
Конечно, наша инженерно-сапёрная рота уже славилась богатырём. Рядовым Марченко.
Здоровущий парнище!
Служил в Афганистане, в десантно-штурмовой манёвренной группе пулемётчиком. Что-то там накосячил, да прибыл в наш стройбат. В качестве наказания.
Марченко, конечно, защищал честь нашего батальона в разных видах спорта.
Но единственный богатырь - ну очень мало.
И вот – драгоценнейший подарок!
Радостные мои размышления прервал тревожный рёв дневального в коридоре:
- Сми-и-и-рна!
– Вольно вольно! – рявкнул начальственный злой бас.
И тут же дверь канцелярии испуганно взвизгнула.
На пороге стоял замполит батальона капитан Конев.
Маленький, но чрезвычайно крикливый злой матершинный.
Страдыньш медленно-солидно, как настоящий прибалт, поднялся с табуретки.
- Сиди-сиди! – хмыкнул замполит, снизу вверх оценивая добродушное круглое лицо двухметрового солдата.
И не удержался от восхищения, поцокал языком:
-Русский богатырь!
-Латышский! – поправил я.
-Хрен редьки не слаще! – назидательно прохрипел Конев.
И, поворотясь ко мне, воскликнул:
-Потолок гИрей пробьёт!
Почесав затылок, я вздохнул:
-Страдыньш говорит, что не знает, что такое гиревой спорт.
-Как это не знает? – нахмурил брови капитан. – Чё тут знать-то? Ты, лейтенант, что-то, бля...ь, темнишь! Говори, бля..ь, прямо!
Показав на свою рабочую тетрадь, я нахмурился:
-Может, я что-то не так понял. Но солдат реально не знает русского языка.
-Ты чё, лейтенант, оху...л совсем? – вскипел замполит. – Кто это в Советском Союзе не знает русского языка? Откуда, бля...ь, солдат?
- Из Риги.
-Ну, бля..ь! Столица Латвии! И чё, бля...ь? Не знает русского, бля..ь?
-Ни-е-е зна-а-а-ет! – неожиданно подтвердил молодой солдат.
Конев удивлённо-подозрительно воззрился на бойца.
Но тут же поворотился ко мне:
- Хрен с ним! Почему, бля..ь, гири тягать не может?
Что тут скажешь? Вопрос в общем и целом правильный.
Но!
Осторожно, как по минному полю, я начал движение:
- Страдыньш говорит, что на корабле у них гиревого спорта не было.
Хищный взор замполита хлестнул меня, как плеть:
– Какого х..я, бля...ь? Какого корабля? Ты чё, лейтенант, оху..л совсем?
Мне ничего не оставалось, как опять чесать глупую свою башку:
- Страдыньш говорит, что служил на авианосце.
Капитан ожидаемо вспыхнул, как порох:
- Ё... твою бога мать! Какого, бл..ь, авианосца? Ты, бля..ь, лейтенант, оху...л совсем!
Ну что тут скажешь?
Пришлось мне, защищаясь от ярости матершинного замполита, привлекать молодого нашего солдата:
- Страдыньш, какой флот?
-Флот сем! - растягивая слова, подтвердил боец.
-Вот! Видите, товарищ капитан! Седьмой флот США! – перевёл я слова бойца. – Точно, служил на авианосце "Нимитц"!
Лицо капитана побагровело.
Он молча опустился на табуретку.
И нам махнул рукой.
Безнадёжно так махнул.
Вся скорбь мира отразилась на матершинном лице маленького нашего капитана.
Мол, присаживайтесь. Пока.
Может, скоро сядете. Лет на десять.
Он, капитан, тоже сядет.
Видимо, такие страшные мысли пронеслись в голове замполита.
Посмотрев на солдата, он тихо спросил:
-Ты шпион?
-Ниет! – протяжно, по-прибалтийски, протянул Янис.
-А седьмой флот? Америка? Служил?
-Да! – подтвердил солдат.
Замполит тяжко вздохнул.
И повернулся ко мне.
Совершенно забыв свою повседневную трёхэтажную матерщину, тихо спросил:
-Мы ж - войска Комитета государственной безопасности СССР! Как этот шпион попал сюда?
Пришлось напомнить капитану, что привёзли нашего шпиона из Риги.
Привёз старшина соседней роты прапорщик Ивакин.
Конев взвился:
-Ивакина, бля..ь, сюда!
Через минуту прапорщик стоял на пороге канцелярии.
И, смешно топорща чапаевские чёрные усы, докладывал.
Рижский военкомат собрал для нашей воинской части десять призывников.
Восемь русских. И двое латышей.
Перед самой отправкой призывники решили соблюсти традицию.
Ну и, естественно, перебрали рижского темпераментного бальзама.
Автобус, который должен был отвезти невменяемые тела на вокзал, ждать не хотел.
Бибикал и бибикал. Нервировал всех.
Вот и пришлось грузить отяжелевше-традиционные русские тела тем, кто медленно пил бальзам. И кто был поздоровше физически.
-Страдыньш и грузил! – завершил свою оправдательную речь прапорщик.
Замполит призадумался.
Для обвинительно вердикта нашему судебному заседанию не хватало переводчика.
Им выступил рядовой Головченко, студент какого-то курса чего-то там.
Зная, что изучал он английский, его и вызвали.
И правильно сделали!
Для допроса подозреваемого знаний иностранного языка у солдата хватило.
Вот что поведал наш русско-латышский богатырь.
Русский язык не знает по совсем простой причине.
Хоть и родился он в нашем великом Советском Союзе, но в три годика родители переехали в Америку.
Соответственно, говорил Янис только по-американски. И по-латышски.
Кстати, Янис родился, когда его отцу было шестьдесят лет!
И вырос Янис в двухметроворостого богатыря.
И военно-морской флот США с пребольшим удовольствием пригласил молодого американца послужить на мощнейшем авианосце "Нимитц".
Гиревого спорта на кораблище не было.
Боевое джиу-джитцу было.
Послужил-послужил наш латыш великой Америке, да уволился. Не потому, что разонравилось ходить по морям-по волнам.
Отца потянуло на историческую родину – в советскую ныне Латвию.
Приехали, начали обустраиваться.
А тут – весенний призыв в Советскую нашу доблестную армию.
Под этот патриотический весенний "чёс" попадал и двоюродный брат Яниса.
Как не проводить братишку?
Так и оказался американец Янис в недрах пьяного советского военкомата.
А потом случился казус.
После настойчиво-пьяных призывов призывников испить рижского бальзама, смешанного с московской водкой, у брата Яниса прихватило живот.
Очень сильно прихватило.
Вот и засел он в военкоматском гальюне.
И когда грузили пьяные русские тела в автобус, брат Яниса снова сидел в злополучном гальюне.
И когда все русские тела были срочно погружены в автобус, наш бравый старшина посчитал по головам.
И, глядя на двух грузчиков-латышей, выдохнул:
Все на месте! Поехали!
Пока американец Янис соображал, как пояснить по-русски, что ему надо до дому-до хаты, автобус выехал из зелёных ворот военкомата.
Прапорщик, которого Янис пытался образумить, лишь отмахнулся:
-Ты Страдыньш? Ну и сиди молча!
В поезде ничего не понимающий по-русски Янис опять пытался сказать, что он совсем не тот Страдыньш.
Но вновь потерпел неудачу, ибо пьяно-весёлый прапорщик лишь ржал, как полковая лошадь.
Когда команду призывников пересаживали в Москве на ташкенский поезд, Янис вдруг сообразил:
"Понятно! Меня призвали в советскую армию совершенно правильно, по советским законам".
Так и оказался наш американец в знойном жарком Туркменистане. В пограничных войсках Комитета госбезопасности СССР.
И только наш зоркий скромный матершинный замполит Конев обнаружил вопиющую ошибку.
Ну и, естественно, поехал наш американец обратно, в прохладную Ригу. Чтобы его братишка послужил Советскому Союзу в знойных песках Кара-Кумов.
Спасибо!