Любовь

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ЛЮБОВЬ

Стихотворение в прозе


       Любовь – это клей, которым  природа
склеивает  все,  что,  по  ее мнению, слишком
слабо, чтобы выжить в этом мире в одиночку.
                                           Вильгельм Швебель.


Любовь…
Откуда она приходит к человеку? Из книг, фильмов, сериалов глупеньких?
Ты слышишь это слово буквально с первых минут, как только начинаешь входить в разум: какая-то песенка застревает в детском сознании и почему-то нравится; родители о чем-то тихо и нежно шепчутся между собой, наклонив  головы друг к другу; парень с девушкой идут вместе, держась за руки, и как бы светятся изнутри…

Что ты ощущаешь поначалу, пропуская безотчетно в свое сознание подобные наблюдения?
Иногда интерес, иногда раздражение, чаще всего равнодушие. Практически ничего.
Потому что первое твое впечатление о любви – восприятие ее в широком смысле слова.
Как великое таинство. Как нечто, что все вокруг объемлет или наоборот – скрепляет, поддерживает собой изнутри весь мир. А может, и  то и другое вместе.
Мать, которая тебя обожает, холит, выхаживает, даже бранит и то нежно…
Кошка, тыкающаяся мокрым носом в твою щеку, и слегка пробующая на тебе свои коготки.

Когда все меняется? Точнее, добавляется.
Потому что великое великим так и остается, оно неизменно, ты всего только начинаешь глубже проникать в него.
И все-таки, когда именно?

Когда гормоны в тебе созревают и требуют выхода?
Процесс этот не может не сопровождаться у нормального человека природным чувством стыдливости.
У тебя ведь не должно быть, как у животных, все должно освящаться чувством.

И однажды оно вдруг возникает, это чувство.
Казалось бы, ни с того ни с сего, поглощая тебя целиком, причиняя тебе невероятную боль или, наоборот, одаряя неслыханным счастьем, в зависимости от обстоятельств. А чаще: сочетая в себе и то и другое – неразделимый коктейль.

Первое чувство… оно почти всегда наполовину чужое, а может, и вообще целиком привнесенное, навеянное книгами, фильмами, все теми же песенками.
Как бы то ни было, ты слишком захвачен им, чуть ли не парализован и поневоле начинаешь анализировать, что же все-таки с тобой происходит, пока с удивлением не обнаруживаешь, что разум твой бессилен постигнуть подобную загадку, потому что любовь появляется из сердца, а не из головы.
Нельзя приказать себе: этого человека я люблю, а этого – никогда и ни за что любить не буду. Есть что-то вне твоего разумения, бросающее тебя в беспросветность, в бездонную пучину, и ты бессилен противиться этому.

Через какое-то время туман рассеивается, и ты с ужасом и сожалением пытаешься осознать, что же ты успел за период своего ослепления  натворить, обнаруживая повсюду вокруг себя лишь обломки того, что некогда составляло собой казавшееся неразделимым целое.
Потом потихоньку зализываешь раны и начинаешь выстраивать все заново.
Однако гораздо хуже бывает, когда отрезвления подобного не происходит, ты с трудом, но все-таки выплываешь на поверхность, однако болтаешься потом, как щепка по волнам, иногда всю оставшуюся твою жизнь.

Так что же такое любовь?
Великое оправдание похоти?
Властная жажда собственности, чтобы всегда, при любых обстоятельствах иметь право сказать: «мое»?
Лучшее из того, что тебе доступно, что украшает твою жизнь?

Когда долго блуждаешь в потемках, неизбежно возникает желание разобраться.

Любовь…
Ты не скот, и не животное, ты хочешь, чтобы сердце твое было во всем согласно с твоим разумом.
Ты не желаешь быть во власти похоти, ты хочешь большего, не ведая изначально, но подсознательно все больше понимая, что, не обремененная мыслями, чувствами, похоть убивает.

И все-таки, что же такое любовь?