Вас когда-нибудь охватывал страх? Если скажете, что нет, покривите душой. Поэтому, не надо, не отвечайте. Я думаю, что нет такого человека на планете, который бы не испытал это омерзительное чувство на собственной шкуре. Человек, в силу своего психофизиологического развития, способен испытывать целую гамму разнообразных по эмоциональному окрасу и накалу чувств: радость, горе, счастье, неудовлетворенность, обиду и еще много чего другого. Благодаря этому, как говорится, живем, а не существуем, и этим самым отличаемся от братьев наших меньших. Но страх – это нечто особенное. Что же это за чувство такое, когда поджилки трясутся, и сердце в груди замирает и останавливается?
Психологи утверждают, что страх, ни, что иное, как внутреннее состояние, обусловленное грозящим реальным или предполагаемым бедствием. Другими словами, испугаться ты можешь как явной опасности, грозящей тебе, так и мнимой. Бывает, встречаются такие мнительные особы, которые, как говорится, так себя могут накрутить на пустом месте - диву даешься. Одни болячки себе мнимые придумывают, а потом трясутся от страха; другие высоты боятся, в то время как ходят по ровной земле, третьи – начальства, четвертые - инопланетян, существование которых под очень большим вопросом. И пошло, поехало. Перепуганный индивидуум пытается бежать от опасности непонятно куда, но подальше от места испуга. Ищет защиты и спасения неизвестно у кого и, вообще, суетится, нервничает. Тут только начни пугаться, не будешь успевать, памперсы менять.
Страхи, как известно, бывают разные. Например, кратковременный сильный страх называют "испугом", а длительный, слабо выраженный страх - "тревогой". Очень сильный страх называется «ужас». Тут уж вообще творится с человеком нечто невообразимое – волосы дыбом и глаза из орбит выкатываются, как у жабы. Интересно, что же говорят по этому поводу ученые и философы, которые просто обязаны знать все и обо всем? Увы, здесь отношение разных научных школ неоднозначно. Как всегда, когда возникает любая неординарная проблема. Некоторые философы считают, что если исходить из чисто моральных позиций, то страх, конечно, крайне вредная эмоция с плохими последствиями для перепуганного человека. Представители других научных течений считают это дело полезным явлением, поскольку оно предупреждает человека об опасности, и даже, в отдельных случаях, позволяет сохранить жизнь. Так что попытаться разобраться в этом вопросе используя передовую научную мысль, дело бесполезное. Приходится ориентироваться на собственный скромный опыт и уровень развития.
Итак, теперь нам более-менее понятно, что такое страх. Знаем мы и о том, что явление это, характерно исключительно для конкретного индивидуума. Тогда возникает вполне закономерный вопрос. А если страх охватил сразу несколько человек или, например, целую толпу? Что это за общественное явление? А это, дамы и господа ни, что иное, как паника – массовый страх толпы перед той же реальной или воображаемой угрозой. Паника бывает групповой, поражающей от нескольких десятков и сотен человек и массовой, где задействованы десятки и сотни тысяч людей.
Что такое массовая паника, нам с вами объяснять не надо. Сегодня мы живем в эпоху революционных паник. Те же цветные революции, охватившие бывшее постсоветское пространство, а также слаборазвитые, но богатые арабские страны. Схема везде одна и та же. Определенная группа активистов, жаждущих перемен и власти, начинает методически раскачивать лодку, в которой находится очень большое количество людей. Они исходят из простого посыла - народу время от времени требуются перемены в жизни. В более цивилизованных странах этот процесс проходит мягко, без потрясений и жертв, в странах, менее цивилизованных – с криками, стрельбой и революционными воззваниями, пугающими мирный люд. Народ начинает переживать, чтобы не дай Бог лодка не перевернулась, тогда перспектива нырнуть в холодную воду приобретает весьма реальные очертания. А плавать умеют не все. Отсюда неконтролируемый страх индивидуума и массовая паника толпы.
Массовая паника всем уже приелась, лучше мы с вами поговорим о групповом страхе. Не будем давать каких-то научных определений, и лепить общепринятые штампы этого понятия. Нам это не надо. Мы хотим понять, как возникает паника и каковы ее последствия. Что, в этом случае, может быть показательнее живого примера?
В начале мая 1986 года, волею случая я оказался в командировке в городе Киеве. Что произошло 26 апреля того же года, теперь мы знаем очень хорошо и в мельчайших подробностях. А тогда информации было мало, и народ находился в глубочайшем неведении относительно опасности, возникшей после взрыва на ЧАЭС. Да и про саму станцию мало кто чего слышал. Киев жил своей жизнью, но уже кое-где стала просачиваться тревожная информация - реальная угроза радиационного заражения витает в воздухе в прямом и переносном смысле. Вопросов, порождающих испуг, было много: почему в водопроводах исчезла вода, зачем на порогах магазинов и открытых окнах висят мокрые тряпки, а через Киев постоянно курсируют большие группы людей, явно подготовленных для поддержания обеспечения жизнедеятельности в экстремальных условиях.
Эти люди, ликвидаторы аварии, очень хорошо понимали возникшую опасность. А поскольку они были такими же простыми гражданами, как и киевляне, и немых среди них не встречалось, вскоре стало ясно - надо делать ноги. Человек напичканный ужасными слухами и охваченный паникой, всегда верит, что обстановка крайне опасна и избежать ее можно только одним путем - бегством на как можно более удаленное от опасного места расстояние. Причем, направление бегства не имеет абсолютно никакого значения. Лучше, конечно, бежать по знакомой дороге к конечному пункту, который тебе хорошо известен. Неопределившиеся массы выбирают ту дорогу, по которой бежит основная толпа панически настроенных граждан. Стадное чувство в критических ситуациях проявляется достаточно ярко.
И народ побежал из Киева. Не весь, конечно, но достаточное количество было желающих сменить место пребывания и как можно быстрее. Поскольку мы живем в относительно цивилизованном мире, убегать от опасности пешком, согласитесь, нелепо. Думаю, что подобная мысль не могла прийти в голову даже до смерти запуганным гражданам. Я тоже начал собираться в дорогу, поскольку временно находился в Киеве и задерживаться не собирался. Возникла простая, на первый взгляд, задача, каким образом поскорее покинуть город, вдруг ставший негостеприимным, и отбыть в родные пенаты? Дело в том, что в ту поездку я пренебрег одной из самых важных заповедей командировочного – уезжая из родного города, не приобрел билеты в оба конца, чтобы обезопасить себя от всякого рода транспортных неприятностей. Как уехать, не имея билета? Покинуть Киев можно было тремя известными способами: по воздуху, по земле и по воде. Самолет я отмел сразу же, поскольку это вид транспорта сравнительно малой вместимости и вряд ли мне посчастливится урвать заветный билетик легко и просто. С водой тоже не повезло – по Днепру не плавало ничего такого подходящего, на чем можно было бы отчалить от берега. Причины отсутствия движения по водной глади назывались разные, но разве в них дело. Главное, что этот путь отступления также был закрыт.
Для меня приемлемыми оставались два вида наземного транспорта – поезд и междугородний автобус. Автобус отпал сразу, как только я попытался занять очередь в кассу. Интеллигентного вида мужчина, стоявший последним в очереди, молча задрал рукав, обнажив написанный на руке номер очереди, протянувшийся, как мне показалось от запястья до локтевого сгиба. Судя по величине цифры, уехать я мог не раньше, чем через полгода. Подобные сроки не устраивали, поскольку финансы командировочного человека, как известно, ограничены и на длительный срок не рассчитаны. Оставался последний путь – железнодорожный вокзал, куда я и направил свои озабоченные стопы.
Там тоже не было пустынно. Народ суетливо метался от одной кассы к другой, тряс какими-то бумажками перед железнодорожным начальством, настаивая на своих исключительных правах на приоритетный отъезд и, вообще, вел себя неадекватно. Но это была сравнительно небольшая часть населения, привыкшая к различным льготам. Остальные тупо стояли в очередях, надеясь на чудо. Я покинул междугородние кассы в явном разочаровании и направился к пригородным. Оставался последний шанс, хоть как-то, на перекладных, отъехать в нужном направлении. Подойдя к пригородным кассам, я понял, что таким хитро мудрым оказался не я один. Здесь народа было поменьше, но тоже достаточно. Я занял очередь и поинтересовался у граждан, мол, куда дают билеты. Большая часть толпы проигнорировала мой вопрос, вероятно, считая обсуждение направления отъезда неуместным в сложившейся ситуации.
Но одна общительная дама под большим секретом сообщила, «по совершенно достоверным данным, в пригородных кассах с минуты на минуту будут продаваться билеты на дополнительные междугородние поезда». Тетке я поверил сразу и безоговорочно, воспрянув духом, несмотря на стометровую очередь. И, действительно, дама оказалась права. Вскоре кассы стали продавать билеты. Метод реализации железнодорожных билетов был прогрессивен, технически прост в исполнении и позволял решить проблему в приемлемые сроки. Кассиршам были розданы карточки, по виду напоминающие карточки лото. Это были мини схемы вагона, с обозначенными на них номерами пассажирских мест. Выдавая билет, кассирша просто вычеркивала проданное место и, таким образом, никакой путаницы и неразберихи не возникало.
Настроение улучшалось с каждым метром продвижения очереди. Проблема хотя и медленно, но решалась. Каких-то, три четыре часа и все мои мытарства закончатся. Из радужного состояния меня вывел встревоженный голос знакомой женщины. Она что-то раздраженно втолковывала стоящему рядом с ней мужчине, время от времени указывая пальцем на пузатый желтый чемодан, стянутый тонкими ремнями. Чемодан стоял на асфальте, рядом с очередью, и выглядел сиротливо.
- А я тебе говорю, этот чемодан кто-то специально оставил здесь, - втолковывала женщина собеседнику.
- Отошел человек на минутку по делам. Стоять-то еще сколько…, - отмахивался мужчина.
- Вот так взял и отошел, оставив все свои вещи? - с сарказмом вопросила женщина. – В нашей стране даже круглый идиот не оставит свои вещи без присмотра. Граждане, - обратилась она к очереди, - никого не просили присмотреть вот за этим желтым чемоданчиком?
Люди равнодушным взглядом окидывали чемодан, недоуменно пожимая плечами.
- Ну, что я говорила? – удовлетворенно констатировала женщина. – Специально чемодан оставили.
- Зачем? – не понял мужчина.
- А вдруг там взрывчатка или бомба?
- Бомба? – не поверил мужчина.
- А ты что думал там водка и пиво? – вмешался в разговор, неизвестно откуда взявшийся бомжеватого вида мужик, не по сезону одетый в рваную майку и сандалии на босу ногу. – Сейчас ка-а-ак, звезданет, мало не покажется, - заявил он нетрезвым голосом, озонируя воздух стойким перегаром.
Очередь настороженно
