Молодость восхитительна. Оценить, насколько прекрасными были годы твоей юности, можно только в зрелом возрасте. Оглядываясь в прошлое, видишь себя в совершенно ином, преломленном жизненным опытом свете. Взгляд в прошлое, очищенный от суетной мишуры будней, выхватывает из давно минувших дней самое главное, то, что ты, возможно и не заметил, будучи юным и беспечным, или посчитал малозначительным, недостойным внимания. А мозг, он ведь запоминает и складирует в долговечных информационных кладовых твоей памяти самое важное и нужное. Это уникальное хранилище воспоминаний нашей души и давно прошедших впечатлений, будет назойливо напоминать тебе о лучших прожитых днях, вызывая то радостные эмоции, то грусть, то ностальгию.
Оно и понятно, у молодых, жизнь полна надежд, у стариков – воспоминаний. Молодежь, с упованием на удачливую жизненную перспективу, смотрит вперед, старики с грустью назад, в прошлое. Те самые надежды, сбывшиеся или не сбывшиеся, и терзают наше сознание воспоминаниями. Иногда, это единственное богатство, которое осталась у человека на склоне лет. Ведь, по сути, воспоминания – это жизнь людей, доживающих свой век на грешной земле. Нельзя лишать их этого последнего удовольствия, поскольку, сегодняшний день их интересует мало, разве что, на уровне реализации жизненно важных потребностей. Они его игнорируют, полностью погрузившись в самые главные события давно минувших дней, заставляющие то плакать, то смеяться. Плачут, в основном, от горьких воспоминаний. Чаще рыдают неудачники, недовольные напрасно прожитой жизнью. Для них подобные воспоминания – прогулка по кладбищу утраченных надежд и порожденных ими разочарований. Впрочем, такие воспоминания приятны разве что для мазохистов. Ничего не поделаешь, каждый получает удовольствие, как может.
Какие картины прошлого откладываются в нашей памяти? Яркие? Те, которые можно обозначить как события, изменившие жизнь и внесшие в нее что-то незабываемое? Или невнятные, маловажные воспоминания, непонятно как зацепившееся за извилины мозга и застрявшее там на долгие годы? Каждый человек по-своему воспринимает и взвешивает их на весах своей памяти, что-то предавая немедленному забвению, что-то бережно храня до конца своих дней.
Мне постоянно вспоминается одна давнишняя история из собственной жизни, которую как раз можно отнести к малозначительному событию, никак не повлиявшую на дальнейшую жизнь. Не скажу, что в то время, когда все это произошло, я получил громаднейшее удовольствие от приключения. Нет, скорее наоборот, было весьма неуютно. Но, тем не менее…. А дело было так.
Я человек близорукий, по минус восемь на каждый глаз. А поскольку в офтальмологии законы математики не работают и два минуса в плюс не преобразовываются, имею на оба глаза минус шестнадцать. Впрочем, плюс шестнадцать ничем не лучше. И в том, и в другом случае без очков, как червяк на асфальте – чувствую, вокруг какая-то жизнь кипит, но что-то там конкретно происходит, не могу разобрать по причине слабого зрения.
Понятно, в моем случае потеря очков крах, событие не совместимое с полноценной жизнью через полную утрату зрительного восприятия. Не удивительно, ведь девяносто процентов всей информации об окружающем мире человек получает с помощью органов зрения. Что там приходится на оставшиеся десять процентов? Слух, нюх, вкус и ощупывание окружающих предметов, в том числе и живых. Маловато для полноценной жизни. Впрочем, не будем зарываться, в отдельных случаях ощупывание может дать фору даже зрению. Вы понимаете, о чем я?
Очки, как правило, теряются, ломаются или просто исчезают, если не расположены на переносице, цепко ухватившись дужками за уши. Только там, на привычном месте, ничего не угрожает не им, ни зрению владельца оптического прибора. Причем, очки прочнее держатся на длинноносых субъектах, там есть что оседлать, и лопоухих, где через большую парусность хрящевых образований, можно надежно зацепиться дужками за ушные раковины. Хуже обстоит дело, когда оптический прибор приходится снимать с насиженного места. Перед сном, например, или при принятии водных процедур на природе. Возникает проблема - очки надо куда-то прятать. Пристраивать в надежное место, чтобы с ними, не дай Бог, никакой беды не приключилось. А это не всегда получается.
В один из летних отпусков я решил искупаться в реке. Погода стояла жаркая, водичка прохладная, прелесть. Дай, думаю, ополоснусь, смою усталость с души и грязь с тела. Тем более, вечером у меня предстоит свидание с дамой в лучших курортных традициях. Аккуратно разложил подстилочку на берегу, одежду стопочкой сложил в уголке и в середину этого хрупкого сооружения очки пристроил. Спрятал от посторонних глаз. Мало ли чего, еще наступит кто своей лапой, а очки у меня одни единственные. В прошлый-то раз я сдуру и, будучи под градусом, полез в очках купаться, ну и утопил оптику. То ли волной смыло, то ли нырнул неудачно, убей, не помню. Потеря так и не нашлась. Я уж и нырял, буквально каждый камушек на дне на ощупь проверил, и, что только не делал, нет очков, сгинули безвозвратно в мутных глубинах водоема. Наверное, в них теперь какой-нибудь близорукий рак щеголяет, изучает рельеф дна улучшенным зрением. На все, про все, очки остались в одном экземпляре. А с это все равно, что отважиться ехать на автомобиле в дальнюю дорогу без «запаски». Случись, пробьешь колесо все, пропал, будешь отсвечивать на пустынной дороге, проклиная все на свете. Хорошо летом. А если зимой? То-то.
Значит, плаваю я, ныряю, и вдруг замечаю, какая-то фигура у моей подстилки крутится. И судя по неясным, размытым рельефам тела и некоторым знакомым телодвижениям, понимаю, что это Серега, приятель мой. На отдыхе познакомились. Одному скучно, знаете ли, выпить не с кем или посетить культурное мероприятие. А вдвоем как-то проще и веселее. И вижу, интеллигент этот, падла, пристраивает свою тощую жопу на мою подстилку. Причем выискивает для своего копчика место помягче. На пляже кругом галька, и, к большому сожалению, пишется это слово не с большой буквы. Я начинаю подозревать, что самым удобным для серегиной задницы местом окажется сложенная стопкой одежда с очками в середине.
Начинаю орать из воды, чтобы не садился, гребу к берегу предчувствуя непоправимое. А он, то ли не слышит, то ли принимает мои вопли за приветствие. Короче, когда я прибежал к месту преступления, Серега уже восседал верхом на моей одежде и пьяно улыбался. Он всегда наливался с раннего утра по самый кадык, и весь день пребывал в прекрасном расположении духа. Даже лозунг у него такой был пошлый – «с утра выпил и целый день свободен».
Сердце мое оборвалось при виде расплывшейся в жабьей улыбке серегиной физиономии. Беглый осмотр оптического прибора, извлеченного из-под пьяного тела, подтвердил самые худшие опасения. Безобразные трещины, проходившие через оба стекла, свидетельствовали об его полной непригодности для использования по назначению.
В пансионат ползли по памяти, один пьяный, другой слепой. Он впереди, я сзади, цепляясь левой рукой за его правое плечо. Вспомнилась мне картина, уже не помню какого мастера кисти, где мальчик-поводырь вот таким вот манером ведет целый караван слепых кобзарей. Так вот, по сравнению с мальчиком, поводырь из Сереги никакой. Пару раз падали в какие-то ямы, все время не туда сворачивали. Намучились неимоверно пока дошли. Серега, он дорогу-то видит хорошо, но не соображает в какую сторону идти. Я, наоборот, соображаю замечательно, но ни хрена не вижу – ни дороги, ни пути, ни куда и как идти. Еле добрались, с Божьей помощью до места. Что делать? Вечером на блуд бежать надо, а как? Инвалид, но только по зрению. Все остальное исправно и работает на совесть. Белым днем по хорошей погоде еле-еле с пляжа добрались до места. А в темное время суток, и подумать страшно. Ничего, думаю, Серега проспится и к вечеру будет как малосольный, слегка пожёванный огурчик. До танцплощадки должен дойти, если, конечно, не дать ему похмелиться.
Получилось по задуманному. Правда Серега все время ныл и требовал пива, но я был тверд, как скала. Виноват, отрабатывай. Как шли, рассказывать не буду. У многих в тот вечер мозги набекрень при виде нашей пары. Вроде и не гомосексуалисты, но движутся очень похоже, поскольку первый развратно виляет бедрами, штормит его с похмелья, а тот, что сзади иногда, ну просто вплотную соприкасается с передним. Но раз оба в штанах, значит все в порядке. А мне, что делать, если Серега идет не стройно, рывками, как-то. Вот и натыкаюсь постоянно.
Дошли. Стали у края танцплощадки, стоим. Серега похмельным мозгом мониторит женскую составляющую танцующих дам, я терпеливо жду встречи с любимой и ни черта не вижу.
- Озвучь словесный портрет избранницы, - просит поводырь, печально обозрев окрестности, - будем опознавать. Баб, конечно, как пшеницы в урожайный год, но, думаю, справимся с поставленной задачей.
- Симпатичная, - говорю, - брюнетка, лет тридцати.
- Таких здесь пол танцплощадки. Особые приметы давай.
- Носик, - перечисляю, - такой, вздернутый, симпатичный, глаза голубые, брови дугой….
- Объект опознан, - радостно восклицает Серега, увлекая меня куда-то в сторону, на ходу давая указания. – Делаем следующий маневр. Подходим к объекту вплотную правым бортом, опознаем и на абордаж.
Двинулись прицепом – впереди Серега, чуть сзади и правее я. Подходим на расстояние метра.
- Вот эта точно подпадает под твое описание, - радостно заявляет Серега. - Узнаешь?
А для меня без очков расстояние в метр – это бесконечность. Мне, чтобы черты лица разглядеть, надо обеспечить расстояние не больше десяти сантиметров. Это у людей с нормальным зрением «лицом к лицу, лица не увидать». На близоруких инвалидов этот лозунг не распространяется. У меня все наоборот, чем ближе к объекту, тем отчетливее вижу. Иду резко на сближение, надеясь узреть знакомые черты лица. Она стоит, не двигается, но, чувствую, напряжена, нервничает. Картина «Крот и Дюймовочка. Первое знакомство», современный вариант созвучный духу времени. И вдруг, что такое? Конфликт. Откуда-то выныривает лицо кавказской национальности и начинает предъявлять права на почти опознанную даму. Орет, руками разводит, лезет в драку. Ну, и, как водится, в таких случаях, возникает конфликт между представителями двух бывших братских народов на тему:
Ах, зачэм ты дэвушку обыдэл,
Я такого даже нэ прэдвыдэл…
Завязалась драка. «Хоть какое-то, - думаю, - развлечение для человека лишенного радости зрения». Вижу я, конечно, неважно, но в мелькающий перед глазами силуэт, уж как-нибудь попаду не целясь. Кулак у меня большой, не промахнусь. Закончилось все к взаимному удовольствию, попал я, в меня попали, а уж сколько раз попали в Серегу из-за его неспособности быстро двигаться с похмелья, и сказать трудно. Наконец, все устали от физических упражнений и возжелали познать истину. То есть, занялись тем, что нормальные люди предпринимают с самого начала возникновения разногласий, а только потом прибегают к рукоприкладству.
Серега, как мог, своими словами и прикушенным в драке языком, изложил суть проблемы. Армянин, откликающийся на имя Гагик, настолько проникся ко мне
|