Сегодня, одновременно выставляю два поединка в этой группе. Кто зашёл на этот поединок, зайдите сразу на 2-й и проголосуйте за оба поединка.
Тема – рассказы о жизни. Такое вполне могло или может случиться в жизни.
Объём:
Верхний предел – 20000 знаков с пробелами
Нижний предел – 3000 знаков без пробела
Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтено.
Не имеют право голосовать:
1) Гости
2) Анонимы
3) Клоны
Оценивать рассказы следует, примерно, по таким критериям.
Содержание: соответствие, сюжет, интрига, концовка. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2, 2:1, 1:2, 2:0, 0:2 1:1, 1:0, 0:1, 0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.
За победу в поединке даётся 2 очка, за ничью – 1 очко, за проигрыш – 0 очков.
ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТА – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!
Итак, в этом поединке встречаются рассказы «В немецкой клинике» и «За Синей птицей».
В немецкой клинике
На днях попал я в немецкую клинику на пару дней. Живу в Германии уже почти 30 лет, потому и клиника немецкая. Появились проблемы с венами на ногах, надо было пройти обследование и определится с операцией по удалению тромбозных вен. Приехал в назначенное время, поселили в небольшую двухместную палату. Когда зашёл в палату, то моя сумка с вещами уже стояла в палате около свободной койки. Её доставили медработники клиники. Вижу, на второй койке лежат чьи-то вещи. Меня медсестра у стойки регистрации предупредила, что уже один пациент размещён в этой палате, но сейчас он находится на операции. Так же сказала, чтобы я ждал, когда меня позовут на какую-нибудь процедуру по телефону. В палате, на каждой прикроватной тумбочке, стояли телефоны. Распаковываю свои вещи и устраиваюсь на два дня. Переоделся для нахождения в больничной палате, и для прохождения процедур. Сел за столик и, в ожидании телефонного звонка, начал читать книгу.
Прошло больше часа, никто меня никуда не зовёт. Телефоны молчат. Спокойно читаю книгу дальше. Вдруг слышу, по коридору шаги и скрип инвалидной коляски. Открывается дверь в палату и на коляске медбрат закатывает здорового мужика. Пригляделся, да это не мужик, а молодой парень не больше тридцати лет на вид. Медбрат подвёз его к кровати, расстелил простынь, одеяло, помог пациенту аккуратно перебраться на кровать. Положил ему на паховую область мешочек с песком, чтобы прижать операционный шов и остановить возможное кровотечение. Прошелестел пациенту на немецком языке, мол, отдыхай, а этот груз должен лежать в паховой области не менее четырёх часов, а я скоро вернусь, кое-что надо доделать, и вышел. Парень вытаращил глаза и как я понял, он ни в одно сказанное слово не врубился. Слышу, что-то прошептал, похожее на русский мат. И тут я сообразил, что в палату ко мне вкатили какого-то русскоязычного пациента.
- Да, медбрат тебе сказал, что отдыхай пока, груз с мешочком песка должен лежать не менее четырёх часов. Ну, а ему надо кое-что доделать, а потом он придёт, поможет, если что-то понадобиться.
- Так ты по-русски понимаешь, - обрадовался молодой человек.
- Вообще-то я русский и звать меня Сергей.
- Петро, - представился парень, - а я по-немецки ни одного слова не знаю. Нет, конечно, здрасте, до свидания, спасибо, сказать могу, но на большее пока не способен.
- Петро, ты с Украины, что ли? Так имена звучат только на Украине.
- В Украине, надо правильно говорить, - поправил меня Петро.
- Ну, в Украине, так в Украине, спорить не буду. Пусть будет так.
- А ты откуда в Германию приехал? – спросил Петро меня.
- С Казахстана я приехал. У меня жена этническая немка. Объявились родственники в Германии, сделали вызов и переехали сюда жить.
- А, так ты русский казах что ли?
- Ну, на казаха я не похож, ни именем, ни фамилией, да и рожей не вышел.
- А я вот бежал с Украины. Возраст для мобилизации подходящий, всего 29 лет. Но воевать не хочу. Мобилизация, это считай, что расстрел. А мне что-то за просто так помирать не хочется, вот и подался в Европу. Здесь хорошо, ничего не делаешь, а платят пособие больше, чем я в Украине на работе имел.
Так, за ничего не значащими разговорами, пролетело минут десять. Петро изъяснялся на русском языке свободно, без какого-либо акцента. Однако постепенно разговор скатился на политическую тему. Петро стал доказывать об исключительности украинской нации и их право отстаивать свои интересы в конфликте с Россией. Я не возражал, но Петро всё больше и больше распалялся и уже начал в открытую винить всех русских в развязывание войны на территории Украины. Тут прервав монолог Петро о превосходстве украинцев над русскими, я спросил:
- А что же ты, такой правильный, бежал со своей Украины, в благословенную Европу и сейчас валяешься здесь на больничной койке вместо того, чтобы защищать свою Украину на поле боя?!
От такого вопроса Петро сразу сник и замолчал, видимо в его пустой башке не нашёлся быстрый ответ на этот простой вопрос. Он что-то промычал нечленораздельное и задумался. Потом откинул одеяло и стал осматривать свою забинтованную ногу. Я тоже мельком взглянул на его аккуратную забинтованную ногу. Ведь мне тоже, возможно, предстояла такая же операция. У Петро был туго прибинтован к левой ноге его детородный орган, да так, что казалось у него его вообще нет. Большой живот Петро мешал ему согнуться и разглядеть получше, что и как забинтовано. Попробовал пощупать руками, но под плотным слоем эластичных бинтов, да ещё надетого памперса, что-либо нащупать ему не удалось. Он непонимающе смотрел на меня, и всякая украинская спесь переключилась исключительно на забинтованный предмет. И тут у меня родилась озорная мысль, приколоться над этим патриотом Украины.
- А знаешь, Петро, я недавно читал в немецкой прессе, что между Германией и Украиной идут переговоры на правительственном уровне. Киев требует отправить всех мужчин призывного возраста, сбежавших в Германию, на родину. Они подлежат мобилизации для пополнения рядов ВСУ. А ты-то ведь, как раз и относишься к такому разряду мужчин. У тебя самый призывной возраст. Пока ещё идут переговоры, но уже немецкое правительство рассматривает этот вопрос и в скором времени ожидается выход указа, что всех мужчин призывного возраста из Германии отправить на родину, в Украину. Однако это не будет относится к лицам женского пола.
- Ну и что? Я же не баба! Слушай, Серёга, а скоро этот медбрат придёт?
- Сказал, что скоро. А что у тебя за проблема, что медбрат понадобился?
- Да понимаешь, после наркоза мне жестами дали понять, что надо пить много воды. Сунули стакан в руки и графин с водой. Я напился, а теперь в туалет хочу, а как сходить, если всё забинтовано?
- У-у-у, Петро, ты, кажется, попал. Дело в том, что немецкие чиновники нашли выход, как не отправлять украинских мужчин из Германии на родину. Они с согласия мужиков призывного возраста будут менять им пол. Сейчас в Европе это модная тенденция. Мне кажется, что даже уже начали проводить такие операции. А на женщин указ об отправки на родину распространяться не будет.
- Ну, и что ты этим хочешь сказать?
- А то, что тебя уже начали готовить к смене пола!
- Но я не давал своего согласия! – с раздражением сказал Петро.
- А перед операцией ты подписывал какие-то бумаги?
- Ну, да. Мне показали какие-то бумаги и показали в каком месте я должен расписаться.
- Вот, видишь! Всегда, перед какой-нибудь операцией пациенту дают формуляры на подпись, что он согласен на проведение операции и он предупреждён о возможных негативных последствиях такой операции. Ты сколько поставил подписей?
- Две или три, сейчас не помню, - задумчиво произнёс Петро.
- Ты хоть прочитал, о чём тебя там предупреждают?
- Да чё я? Я же по-немецки ни бум-бум!
- А зря! Надо было с переводчиком подписывать такие бумаги. А теперь всё!
- Что всё?! - чуть не плача запричитал Петро.
- Скорее всего ты подписался под тем, что не возражаешь против смены пола, и тебя после такой операции выдворять из Германии не будут. Ты не будешь считаться мужчиной призывного возраста. Указ о выдачи мужчин для мобилизации Киевскому режиму на тебя распространятся не будет. Будешь ты теперь не Петро, а Петра, есть такое женское имя у немцев.
После такого моего разъяснения, Петро начал интенсивно ощупывать то место, где у него находился детородный орган, но нащупать никак не удавалось. Да к тому же у него на пах был положен мешочек с песком, чтобы операционный шов не разошёлся. Мешочек с песком всё так придавил, что нащупать то, что хотел пощупать Петро, никак не получалось. Да и памперс мешал что-то обнаружить.
- Ай! Что теперь делать?! – вновь запричитал Петро.
- Всё, ничего не поделаешь! Скорее всего, тебе твоё мужское достоинство уже ампутировали и даже утилизировали. Обратно не пришьёшь. Но я думаю, что у тебя имеется один выход из этой ситуации. Через год напишешь заявление на смену пола, раньше на повторную смену пола заявление не примут, и тебе пришьют какой-нибудь член. Будешь считаться опять мужиком и снова призывного возраста. Так что тебе решать, оставаться бабой после смены пола, или идти служить в украинскую армию по мобилизации.
Петро покраснел от злости и начал молотить кулаками по тумбочке, телефону, кровати, стулу. Видимо сильно разозлился.
- Слушай, Серёга! Позови этого медбрата, в туалет хочу, мочи нет!
- Так на тебе памперс надет, сходи в памперс, а потом тебе его снимут и выкинут, другой нацепят.
- Да я бы хотел посмотреть, откуда у меня моча польётся… - как-то обречённо промямлил Петро.
- Да ничего Петро…, или Петра? Успокойся. Сейчас позову кого-нибудь из медперсонала и попрошу, чтобы тебе помогли с этой проблемой. А за одно надо мне самому решить вопрос, чтобы меня перевели в другую палату. Негоже мне в одной палате с женщиной находиться, не по правилам это. Мы же с тобой не муж и жена?
За Синей птицей
Алевтина возвращалась домой в родную деревню. Ну, как домой? В дом своих родителей, где она провела детство и в котором она была в последний раз тридцать лет назад. Сейчас там живёт сестра с сыном. Уехала Алевтина в погоне за Синей птицей. Ей мечталось вернуться в родной дом проездом, почему-то на белом авто, с богатом мужчиной, вся такая сама из себя и в шляпке с широкими полями. И ведь почти получилось, но не повезло. И вот приходиться возвращаться в дом побитой собакой, проситься к сестре в приживалки, пенсия прямо сказать смехотворная и в городе одной на неё прожить тяжело. Пенсию более приличную Алевтина не заработала, да и не стремилась, жила как та стрекоза.
Летнее солнце светило сквозь верхушки деревьев, асфальтированная дорога петляла средь зелёного леса, а ведь, когда Алевтина уезжала, дорога была из хорошо
