На загородную виллу Мария Алкивиада Фабия Глория приехала в обществе своего брата и его закадычных приятелей. Отец с мачехой немного запаздывали, обязались быть вместе с Домициями.
Кого еще пригласил хозяин, Глория не знала. Может, будет ее подруга? На Аулию она не обижалась. Та часто меняла решение, забудет, и свое пари.
Сердечко красавицы Фабии другое тревожило. Старшие говорили, им покажут домашние бои секуторов, но это отговорка. Отец объявит о помолвке…
Под изумрудными и белоснежными сводами огромного балдахина, на садовой лужайке, окруженной старыми кипарисами и кустами лавра, постепенно собирались патриархи именитых семейств с женами, чадами и клиентами. Лужайка была застлана коврами. На восточный манер ложи были низкими, похожими на пуфики с шелковистой обивкой. Столики бактрийские. Блюда изысканные, с заморскими приправами, фрукты, дорогие вина. Между гостями сновали юркие мальчики – рабы, присланные Домицием в услужение.
Поговаривали, Марии не успели полностью перевезти вещи на вновь купленную виллу, посему решили устроить пирушку в саду.
Увлеченные разглядыванием юных девиц, молодые люди вздрогнули от неожиданности, когда рядом с ними задорно воскликнули с приятной хрипотцой:
- Эге! Под этой крышей маны собрали весь цвет нынешних интриганов? То-то угостят тухленьким.
Приятели Марка Виктора переглянулись, и как-то дружно увяли.
Перед ними стоял, покручивая в пальцах большой веткой белых роз, дядюшка Аулии Велианы. Восхитительный красавец с фигурой, как у пополневшего Аполлона. Одетый несколько небрежно, но в дорогие ткани, серебристые сандалии, с перстнями на ухоженных руках. Рысьи темные глаза с колдующей хитринкой. Замечательный улыбчивый рот с ямочками на щеках. Ларт Бофорс. Брат Публия Крейса. Младший Цецина. Гаруспик, впрочем, не практикующий. Владелец богатых латифундий. Любит, когда вспоминают, что он – этруск. Развязный. Дебошир и победитель в кулачных боях. Натура, к которой не прилипают сплетни. Обожает болтать и выдавать правду за ложь. Наглый до бесстыдства. Холост и жениться не думает.
Таким знали в Риме Ларта Бофорса, правую руку Публия Крейса - тайного владетеля империи золота и магии. Молодежь его побаивалась. Самые отчаянные говоруны, перебарывая страх, льстили ему в глаза, что обожают его общество. Впрочем, он всегда находил тему разговора с любым человеком, будь он квирит или плебей, старый или юный.
С любезностью повесы, Ларт Бофорс обнял за плечи Флакка и Гая Аврелия.
- Милые детки, вы же совсем распустились. Я в ваши годы понятия не имел, зачем у козла между ног торчит перец, а у козы его нет. А вы даже знаете, что под козла можно подлезть, а в козу всадить, и вы меня спрашиваете, во что я нынче верю?
Девушки, алея, отбежали с хохотом, а юноши, хорохорясь, стали отпускать шуточки в том же духе. Дядюшка Бофорс невинно возмущался:
- Вот-вот, вы даже знаете, что проходимец Герма - лучший учитель кулинарных рецептов, а лучший из рецептов, это воткнуть между ягодиц собственной персоны красную розу и вдыхать, скрутившись змеей – какая поза, а, детки?
Он развел руками, встречая, подбежавшую к ним Фабию Глорию, веселым смехом. Поцеловал ее в улыбавшийся рот. Вручил ей ветку роз. Ларту Бофорсу позволялось вести себя вольно с дочерью Фабиев.
Был в их истории случай, за что младшего Цецину одарили дружбой и доверием. Если кто из Фабиев забывал, Ларт Бофорс напоминал, не злясь.
Глории исполнилось четыре годика. Ворота родительского дома по случайности остались открытыми и она, гулявшая с нянькой, умудрилась сбежать. Сколько сил и энергии у маленького создания, когда ему приходит на ум бежать, куда глаза глядят. Догнать трудно. Так она бежала по улочке. Затерялась бы на беду семьи. Ее поймал мальчик лет четырнадцати. Его несли в богатом паланкине, он возлежал на шелковых подушках, грыз яблоко, большущее, румяное. А потом как выпрыгнет из паланкина, едва носильщики не попадали со страху. Но прыгнул он, как рысь. Раскрыл объятия навстречу маленькой беглянке, а яблоко зажал в зубах. Подхватил в воздух девчушку, прижал к себе и яблоком ей в смеющийся ротик.
С тех пор у Ларта Бофорса Глория в любимицах, шутя, он называл ее «крошкой Аритими», так по-этруски звучит «Артемида».
Он отвел в сторону Глорию и ее брата.
- О Ласы, всегда теряю красноречие, когда ко мне торопится крошка Аритими, тупею в смущении…Аулия? Нет, милая, твоя подруга не приедет. Говорите, дорогие мои, что такого она натворила?
- Тебе она призналась? – удивилась Глория, знавшая привычку Аулии игнорировать своего дядюшку.
- Зачем ей признаваться? Итак, знаю – натворила. Там, где появляется моя племянница, нет дыма без огня. А вы оба, как на раскаленных углях. Так, что случилось?
- Вздор, дядюшка Бофорс. Все в порядке. – Марк Виктор покручивал на пальце корундом, вперив взор в плиты пола. Ларт Бофорс оценил его нервозный жест, попросил Глорию оставить их вдвоем, что она и сделала, вернувшись к молодежи, поигрывая пышной веткой роз. За локоть притянул к себе Марка Виктора.
- Послушай совета этруска, кто знает наших дочерей, как облупленных. Не води вокруг нее павлиньи танцы, не вздыхай, как брошеный лебедь, замани ее в рощу и разделай, как гуську, так, чтобы кусты кусались!
Молодой человек поперхнулся от прилива стыда и гнева. А ему с хрипотцой шептали:
- Она созрела, ранняя груша, соком истекает, отсюда ей в голову бьет всякая дурь. Возьми девку, потом с остальным разберешься.
- Никогда! – выдохнул Марк Виктор, то бледнея, то заливаясь огнем. - Мои чувства не нуждаются в грубых поступках, какие предлагаешь ты, Цецина! Достаточно вокруг женщин, кто продает свои ласки. Я готов ждать, пока не проснется ее чувство ко мне. Пока не буду уверен, что любим ею. Пусть даже мне придется отложить свадьбу до дня Палилия.
На него смотрели длинными от затаенного смеха глазами. Потом дружески потрепали по плечу.
- Наверное, ты прав, друг мой. Брать девушку без ее желания, все равно, что обняться с бревном. Но ты не зевай, Марк Виктор. Закрепи свои намерения помолвкой. Публий Крейс готов принять твоих сватов.
Марк Фабий с благодарностью пожал ему руку.
- Так и сделаю после праздника Матери Богов…
Разговор их прервали. К ним подошли Теренций Павлин и Гай Аврелий. Они ждали, чтобы этруск удалился. Тот делал вид, что в упор их не понимает. Потом крепко обнял молодежь, сказал, хитро посмеиваясь:
- Мои вы ласковые детки, и что у вас за такие игры? Один ищет своего врага, будто наступили на его тень. Другой этого врага покрывает, боясь, как бы чего не вышло. А давно уже вышло. Скажи, дорогой Марк, станет тебе легче, когда ты узнаешь имя…Ага, вы его назвали Фебом?
Марк Виктор резко снял со своего плеча руку этруска.
- Не нуждаюсь в твоей помощи, дядюшка Бофорс!
Не взглянув на мрачного и виноватого Теренция Павлина, Фабий направился на лужайку, к столикам, куда стали приглашать гостей. Его приятели не успели улизнуть от этруска. Он подхватил обоих под руки, и вел их.
- Собственно, с какой прихоти Марк Виктор возненавидел Арунта? Это так я назвал Феба…
- Спроси что-нибудь полегче, дорогой Цецина. – буркнул Гай Аврелий, тщетно пытаясь высвободиться.
- Полегче, Аврелий? Спрошу. Зачем ты, некоронованное дитя, добивал Марка притчей про Квинта и горячий уголь в кулаке? А ты, Теренций, зачем немого из себя изображал? Нельзя было назвать имя Арунта? Ведь знаете! Можете не отвечать! – Ларта Бофорса забавляла их растерянность. – Фабия Глория суждена другому, и, что бы ты ни выдумывал,
Теренций, она не для тебя. И как бы ты не язвил, Гай Аврелий, тебе Феба не перегнать! Или сомневаетесь в словах гаруспика?
Приятели Марка Виктора молчали с поникшими головами. А, когда освободились от этруска, сквозь зубы послали ему в спину нелестные слова. Плечи Ларта Бофорса мелко тряслись от смеха.
В зале, где гости собрались полукольцом, вперед выступили Антоний Элий, держа за руку свою дочь, его наследник, ставший рядом с сестрой, и Марий Алкивиад, торжественно провозгласивший:
- Теперь мы рады сообщить всем: между мной и достопочтимым Антонием Элием достигнуто полное согласие относительно помолвки наших детей: прекрасной Фабии Глории и моего сына…
Мария Алкивиада перебил наследник Фабиев. Он развернулся лицом к двум патрициям.
- Какого сына?! Мою сестру прочат в жены тебе, Марий Алкивиад!
Напряженно слушавшая их Глория подняла на отца недоумевающий взгляд.
- Истинно так... – важно подтвердил Антоний Элий. – Помолвку и свадьбу намечено справить после праздника Матери Богов. Вот перед вами, дорогие гости, наша дочь. Ее жених, к сожалению, отсутствует на вилле по причине…
Теперь Марий Алкивиад перебил говорившего:
- Каю Валенту, сыну моему, трибуну латиклавия Первого Италийского легиона по случаю женитьбы высочайшим приказом предоставлен отпуск, рад сообщить вам это…
Гости захлопали в ладоши, приветствуя Фабию Глорию. Когда шум немного стих, Алкивиад Марий повернулся к ее брату, кто еще стоял перед ними, как карающий Марс.
Смотреть в лицо Марию Алкивиаду
