Тема – рассказы о жизни. Такое вполне могло или может случиться в жизни.
Объём:
Верхний предел – 20000 знаков с пробелами
Нижний предел – 3000 знаков без пробела
Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтено.
Не имеют право голосовать:
1) Гости
2) Анонимы
3) Клоны
Оценивать рассказы следует, примерно, по таким критериям.
Содержание: соответствие, сюжет, интрига, концовка. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2, 2:1, 1:2, 2:0, 0:2 1:1, 1:0, 0:1, 0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.
За победу в поединке даётся 2 очка, за ничью – 1 очко, за проигрыш – 0 очков.
ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТА – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!
Итак, в этом поединке встречаются рассказы «Лето в Мачужичах» и «Синдром Сарафанова».
Лето в Мачужичах
Приятно вспоминать свое детство босоногое, деревню, огромную белорусскую хату на две половины с горницей и большущей кухней, огромный стол, за которым собиралась вся семья, нас, семеро внуков и взрослые. Их было четверо, вставали они засветло, а потом до отвала наевшись бабушкиными знаменитыми блинами и яешней из печи уходили на работу - кто на покос, кто на ферму. Меня привозили сюда на лето, и я с удовольствием проводила в кругу своих брата и сестер почти все свое детское время. Вставая засветло со взрослыми, я часами наблюдала, как бабушка колдовала у печи...
- Ну, што Ларыса узнялася так раненька, спала бы яшчэ... Она ставила передо мной огромную кружку парного молока, пододвигала поближе большую глиняную тарелку с блинами, прикрытую рушниками, домашней выпечки хлеб стоял нарезанный на деревянной доске, и на всю хату разносился его тминный запах. Желтое, как солнышко, взбитое из домашней жирной сметаны и подсоленное масло так и сияло на тарелочке.
- Ну, снедай, дзетка, снедай, а я пайду карову выганю у поле. Сення мацi за бацькам прыедуць, чакай толькi.
- Ура, обрадовалась я, приедут, приедут! Значит, пойдем на рыбалку! Урааа...
Брат с сестрами сладко посапывали за стенкой, а передо мной завораживающим пламенем потрескивали дрова в печке, кухня освещалась таинственным оранжевым светом, за окном в саду шумел строптивый ветер. В доме было тепло, уютно и тихо, только иногда потивкивали только что появившиеся на свет цыплята и надменно квохтала наседка в сенцах, да старые с бегающими глазками ходики нарушали моногаммность теплого домашнего уюта.
К вечеру приехали родители, привезли для всех целую кучу подарков, сладостей. Бабушка накрыла прекрасный ужин. Вся компания собралась за праздничным столом, позднее заглянули соседи на смех и песни, что не смолкали до глубокой ночи. Получился настоящий деревенский праздник.
- Лариса, а как там наши удочки, целы еще? - произнес папа долгожданную фразу.
- Целы, целы! Надо только Костику и Петьке сказать, что на рыбалку идем, они тоже хотели с нами.
- Добре, давай, только мигом...
Под утро наш небольшой отряд во главе с моим папкой шагал в сторону реки. Наш дворовой пес Шарик сопровождал нас до самого места, а потом куда-то исчез. Мой лучший и надежнейший друг, который никогда меня не подводил, была у нас с ним самая настоящая любовь, которая очень не нравилась бабушке. Шутка ли, по полдня могла проводить с собакой, забывая обо всем на свете, вот такая у нас с ним была дружба. Его великолепная рыжая морда до сих пор мне иногда снится в самых лучших и приятных снах, и чувство великой радости переполняет меня, когда мой милый товарищ приходит ко мне, и я, хоть и во сне, чувствую прикосновение его холодного носа...
Аааах, какое прекрасное было то утро. Ребята спустились чуть ниже по течению реки, а я попросилась на озерцо, что оставалась уже несколько лет от каждого разлива нашей речки. Местные рыбаки ловили там карасей, плотву, даже щуку однажды поймали, что стало притчей во языцех. Про раков и говорить не приходится, каждые выходные местные промышляли ими на деревенском мини-рынке. Вся деревня передавала из уст в уста сказ о том, как местный Алеська поймал двухкилограммовую щуку. Вот и я решила попытать счастья.
Через пару часов в моем детском ведерке было уже пару плотвичек и несколько карасей. Эх, но как же мне хотелось поймать большую рыбу, чтобы удивить папу с мамой, бабушку и сестер. Но рыба где-то плавала в глубинах маленького озерца и никак не хотела идти на крючок. Тогда я вспомнила, как Костик учил меня ловить на живца, выбрала маленького пескарика и насадила его на крючок вместо червя. Пескарик трепыхался на крючке, водил поплавок так, что не было понятно, что происходит под водой, но тут поплавок утонул, и я потянула удилище на себя... Из воды показалась щучья морда.
- Паааапочка, миленький мой, пааапочка, - орала я на берегу, помоги... Отец, сломя голову, несся ко мне, за ним ребята. Пока они добежали, я кое-как вытащила рыбину на берег...
- Вот она, вот она, большая рыба!!! Я ее поймала, поймала! Урааа!!!
Мальчишки с завистью смотрели на мою рыжеватую в пятнышках щуку. В детское ведерко она, конечно же не поместилась и была помещена в настоящее взрослое цинковое ведро с речной водой, и довольно ощутимо выделялась на фоне всего нашего улова.
Вот это было настоящее детское счастье, которое запомнилось мне на всю мою жизнь, счастье, которое уже никогда не испытать, как и не вернуть те давно ушедшие от нас времена, пахнущие духмяным домашним хлебом и парным молоком, и милой сердцу нашей небольшой речушкой, что течет под Логойском близ деревни Мачужичи...
Синдром Сарафанова
(или как мне однажды пригодилось уличное казанское «воспитание»)
«Из комнаты выходит Васенька. Он в телогрейке, за его плечами рюкзак.
ВАСЕНЬКА. Большое оживление в семейной жизни… Ну что ж, продолжайте, я желаю вам всего хорошего.
САРАФАНОВ. Сынок-сынок, неподходящий момент для выяснения наших семейных...
ВАСЕНЬКА. Нет, папа! На этот раз ты меня не остановишь.
БУСЫГИН. Послушай, старина, бросай мешок, не надо так спешить.
ВАСЕНЬКА(Сарафанову) Зачем ты ходил к ней ночью? Кто тебя просил?
САРАФАНОВ. Сынок, я хотел тебе добра, я делал это всё для тебя.
ВАСЕНЬКА. Лучше бы ты обо мне не заботился! Прощайте!
САРАФАНОВ. Я прошу прощения, я на колени встану перед тобой, но я запрещаю тебе уходить.
БУСЫГИН (Васеньке). Послушай, старина, а как же наш уговор?
ВАСЕНЬКА. Пусти! Вы все мне осточертели! (Сарафанову) Видеть тебя не могу! (Бусыгину) И тебя тоже!
САРАФАНОВ. Что ты сказал? Так о родном брате?(Указывает на дверь) Убирайся! Сию минуту! Силой тебя оставлять не будем! Убирайся!..»
Александр Вампилов. «Старший сын»
Мы были добрыми соседями много лет еще с общежитских времен. Занимали по комнатке в угловом «аппендиксе» у туалета. Трудились также на одном предприятии: мы с супругой — на производстве, мать-одиночка Валя — в техническом бюро. Наши дочери были ровесницами.
И как же мы обрадовались новому соседству, получив квартиры в одном углу лестничной клетки панельной девятиэтажки, дверь в дверь. Всегда учтиво раскланивались, христосовались на пасху, менялись куличами, поздравляли друг друга с новым годом. Присматривали в их отсутствие за кошкой, а Валя, помнится, печатала мне реферат. Ее дочка Катя нередко заходила к нам поиграть — на журнальном столике остался на память выжженный кругляшок полировки: она пыталась показать моим детям какие-то опыты. Дай Бог всем таких соседей. Позже Валя перевезла к себе больного отца, но прожил он недолго, я помогал с похоронами.
Вскоре пришли новые времена — Перестройки и начала «реформ». Наше предприятие залихорадило, начались задержки зарплат, увольнения, сокращения. Я подался на «вольные хлеба»: стал предпринимателем. И дела пошли. Вскоре мы с компаньоном арендовали в одном подвале приличное помещение под склад, сидели там по очереди, да жены наши помогали.
Сталкиваюсь однажды с Валей.
— Привет, Валь! Чего такая грустная? Случилось что?
— Да-а... Ликвидируют наше техбюро, меня сокращают. Как выживать ума не приложу...
Тут меня осенило.
— Слушай, а давай к нам! Нам как раз завскладом нужен! С зарплатой не обидим.
— Спасибо, я подумаю...
Через несколько дней Валя приступила к работе.
Шло время, дело развивалось, склад рос. Мы не могли нарадоваться на Валю — старательная, ответственная, аккуратная, распорядительная. И главное, ей нравилось — пусть небольшая, но всё же начальница. Позже под ее руководством стали трудиться несколько работников. Зарплату мы не задерживали никогда, угощали и премиями по результатам работ. Словом, всё обстояло более-менее, с поправкой, разумеется, на специфику «лихих 90-х».
***
Я не заметил, когда Катя успела превратиться из гусеницы в бабочку. И не в какую-то там капустницу или даже лимонницу — в махаона! Период «окукливания» пришелся на лето — она куда-то уезжала. Помню, столкнувшись с ней у подъезда погожим сентябрьским деньком, только и смог выдохнуть изумленно: «Катька, это ты что ли?» Высокая, стройная, длинноволосая красавица. Огромные карие глаза, с голубоватыми белками и легкой поволокой. Вот только озадачило их выражение: несколько хамовато-высокомерное. Потом пару раз застукал ее с сигаретой. Подумалось невзначай: «М-да... ждем развития сюжета...». Девчонке шел шестнадцатый годок.
Ухажеры не заставили долго себя ждать. Со временем, остался один — видный мажорчик, сын обеспеченных родителей, он не раз катал восторженную Катю на их яхте. Правда, когда они курили на балконе, у меня уши «сворачивались в трубочку» от их диалогов.
Катька стала постоянно «наезжать» на мать. Собиралось в кучу всё: ты — «лохушка» без высшего образования, живем, как «обсосы в мастёвой однёшке», «башлей» у тебя никогда не было и не будет... Голос у Катьки немного басовитый, а слышимость в панельном доме потрясающая. Обиднее всего были упреки, типа, «даже мужики на тебя не «смотрют». Что правда, то правда, мужчин с Валей я не видел ни разу, но ее привлекательность тут не при чем: любящая самоотверженная мать, она всецело отдавала себя дочери.
Отповедей Вали дочери-хамке мы не слышали, зато ее горестные всхлипы — постоянно. Я не раз порывался сходить к ним, но жена останавливала: не твоё дело, сами разберутся.
В тот день я был особенно уставшим и раздраженным. Вечером, как по расписанию, начался очередной «наезд» юной хамки на мать. И я не выдержал.
Дверь на звонок открыла заплаканная Валя. Я, влетев в комнату, сразу взял «с места в карьер».
— Слышь, Катька, ты когда заткнёшься, а?! У нас всё до словечка слышно! Мать
