Арена в голос ахнула: народ со всех ног бросился к потерявшему сознание божеству Колаиса – подобного в обители никогда не случалось.
Первой, кто приподняла голову Антира, положив себе на колени, была Фемиста. Легкими шлепками ладоней, она попыталась привести его в чувство. Парвати и Савлий одновременно схватились за его руки, растирать. Кто-то из алаунов взялись за голые ступни, разминать. Сопей опустил ладони на грудь короля, послушать, как бьется сердце. Жрицы, окружившие их, охали, перебрасываясь репликами: вот-де к чему приводят безумные тренировки с оружием и скачка на лошадях. А сам-то плохо питается, бледен, похудел! Они расступились, пропуская к Антиру его отца.
Дий первым делом, опустившись на одно колено, ослабил сыну пояс. Потом нажал на чувствительную точку выше мочка уха, приводя в чувство. Антир с трудом расцепил ресницы. Попросил пить. Дий отрицательно повел головой, запрещая жрицам бежать за водой. В лицо брызгают обычным людям, лишившихся чувств, а его сыновьям вода в даном случае бесполезна. Дий хотел разобраться, отчего случилась потеря сознания? Антир на здоровье не жаловался, с его-то неудержимой энергией главы алаунов! Известие о появлении Мария Алкивиада на горизонте их поисков не могло привести до потери сознания. Письмо от Элин – тоже.
Обняв запястье левой руки Антира, Дий проверил биение пульса. Учащен. Потом ладонями провел над телом, от груди до ног, и вдруг резко нажал на известную ему точку здоровья божественных близнецов, связанную с половой активностью, на копчике сына.
Антир взвыл, широко раскрыв обезумевшие от пронзительной боли глаза. Фемиста испуганно вскрикнула, обхватив щеки любимца теплыми ладонями. Его зрачки сузились, напоминая щелки кота, или даже …змеи.
Дий побелел от увиденного.
Ошеломленно смотрели на Антира сгрудившиеся вокруг люди.
- Марция мне сообщила о твоем поведении! Вот в этом письме! – Дий сунул под нос Антиру лист голубеграммы. Голос отца прозвучал неожиданно безжалостно. - Моргни веками!
Неподъемность век сигнализировала о наихудшем состоянии организма, - Антир это знал. Вздрогнув, моргнул, - и вновь вытаращился на отца, никого вокруг не замечая, даже Савлия, кто выглядел так, будто это он потерял сознание и с трудом приходил в себя: так переживал за любимого короля.
Выронив письмо, Дий выпрямился. Требовалось наедине пообщаться с сыном, кому он показал условленный знак: стиснул и разжал кулак.
Антир, турнув пяткой Евмела, кто машинально растирал ему голую ступню, подхватился на ноги. Растрепанный и несчастный, кинулся за отцом. За воротами арены на ступеньках отец остановился. Чуть не столкнулся с ним бежавший следом сын.
Дий, понизив голос, спросил его:
- Неужели не понял, отчего сознание потерял? Ты с зимы жил в Херсонесе. Помнишь один свой день, свободный от эротической близости?
- Ча-ау? – не понял сын или притворился, как мальчишка, взирая на отца с испугом. У Антира вопрос «Что?» всегда звучал, как «Чау?».
- Ча-ау? Аса-ау! Ты, дорогой мой, каждый день…или ночь, это ведомо тебе, извини, блудил!
Антир залился краской стыда. Отец не чурался острых словечек, в нужное время, как он полагал, им – самое место. - Я спрашиваю, ме сунус, о твоей половой дисциплине? – и хотя говорил Дий негромко, Антиру показалось, что он, как тот Колаис, уменьшается в размерах. – Марция пишет, ты перестал её слушаться! Ты искал аннам (пищу) в других кормушках! Сегодня ты с одной, а завтра ты с другой! Что случилось, Антир?
Впервые Дий ругал сына по всем правилам словесной порки.
Сын возжелал провалиться под землю, но побоялся закатить глаза, как это он умел, притворяясь невинной овечкой. Отец смотрел на него разящим взглядом, от которого мурашки ползали по спине. Всё, благодаря Марции, Подохе ядовитой, таки пожаловалась!
Скрывать от отца что-либо бесполезно, он пользовался правилом «Что внизу – то вверху»: всё известно. Лгать вообще бессмысленно. Сказать правду, себя показать в нежелательной красе.
- Ме сунус, ты себя загнал! У тебя зрачки сузились! От плотского переедания! Уграм! (Ужасно). А ты прекрасно знаешь, ахам висмитам! (Я в удивлении). - Дий срывался на язык предков и тогда, когда бывал в гневе. – У тебя не только зрачки станут, как у дракона, но и хвост вырастет! С рогами вот здесь! – отец приложил к своему лбу два растопыренных пальца, имитируя рога.
- Чешуя тоже покроет, как у дракона? – Антир уже не знал, смеяться ему или слезу обронить? Хорошо, хоть их откровенный разговор никто не слышит, никто в Караниу не имел привычки ни подглядывать в замочную скважину, ни прикладываться ухом к двери. Но догадливых особ хватало, одним из таких был жрец Любви плотской Мануил…
Отец говорил тихо, но сухо, не спуская глаз с алеющего лица Антира.
- Очень бы я хотел, ме сунус, чтоб ты покрылся чешуей и побыл денек аспидом, эманацией своей разгульной жизни! А уж ты знаешь, ваш организм не принимает излишки вина, излишки секса!
Фемиста хотела поднять письмо от Марции, но Мануил опередил и успел прочесть о том, как Юлиан наслаждался плотской «пищей» в других кормушках. Догадавшийся, за что именно Дий распекает венценосного сынка, не преминул поддеть Фемисту, дескать, осталась она на праздник Любви без партнера – у «Дельфина» наступило половое затишье. Ехидно добавил, сегодня день откровения: так пусть признается, что влюблена в божество Колаиса, как кошка. Швырнул ей под ноги скомканное письмо. Фемиста велела юной жрице поднять бумагу. Мануилу ответила с гордостью великой Клеопатры, что не собирается ничего скрывать. Любит его. Всегда любила, и будет любить!
Мануил взглянул на Парвати. Она молчала, задумчиво обрывая лепестки шиповника. Вдруг дошло до жреца, кого Парвати не подпускала к себе все эти восемь лет, - индианка тоже отдала предпочтение Антиру, а не ему, кто без толку добивался ее любви. Мануил поклялся себе очернить соперника в глазах жриц богини Клейто, сочинив про «Дельфина» убийственную трагедию...
- Па… Там одна женщина, супруга военачальника, его убили тавры, рожала, в кошельке – ни гроша! Пришлось помочь… - почти шептал, оправдываясь, Антир, стреляя глазами по сторонам. Но люди остались на арене, хотя, же видели, как напряжены отец и сын: ясно, диалог у них на лезвие бритвы.
Дий давно научил сына помогать роженицам, принимать младенцев, устранять последствия неудачных родов или выкидышей. Вначале с отцом Антир вникал в щепетильную анатомию женского организма, потом и самостоятельно помогал. У Антира отлично всё получалось, сбоев и ошибок никогда не было. Поэтому, Дий спокойно слушал отчет, как там, в Херсонесе, сын принимал роды у несчастной женщины, потерявшей кормильца.
«Акушер» изволил тут же признаться отцу, что спустя три дня переспал с вдовицей. Мадонна, за неимением денег, решила собой отблагодарить. Сын поклялся всеми богами - наотрез отказывался. Тогда она прослезилась и добавила, что проклянет его, если оставит за ней неоплаченную услугу.
- Понятно. - Согласился Дий. Бывают такие случаи, когда слишком гордые люди собой жертвуют, чтобы не чувствовать себя должниками. Но, неужели в Херсонесе каждый день рожают, а, помогающего им Юлиана благодарят плотскими утехами?
Отец снова показал спину и стал спускаться на террасу.
Антир вприпрыжку бросился вдогонку.
- Иханте авапноти двандвайх… (Хочу достигнуть двойственности…) – Антиру показалось, что на родном языке он понятнее выразился.
- Какой двойственности? - не понял Дий. Однако гнев свой приструнил, да и то – зрачки сына округлились, вернувшись в нормальное состояние, но… надо же попугать злой шуткой о рогах, хвосте и чешуе дракона, напоминая сыну о вреде для их божественного организма всяческих излишеств. Во всем должна быть мера.
- О, я боюсь, - простонал Антир. Оглянулся, нет ли поблизости жриц и Мануила? И доверительно на ухо прошептал отцу. - Давно хочу признаться, ме пати, женщин боюсь. Хочу пересилить себя, не бояться…
Дий смотрел на сына, будто впервые увидел его взрослым. Вдруг рассмеялся: нет, с Антиром не заскучаешь! Он боится женщин, а, чтобы их не бояться – спит с каждой второй! Вот такая двойственность. Логика королей!
- Женщины…такие разные, - впервые Антир доверял отцу сокровенное, - Помню твои слова, ме пати, про лань. Не попадается мне лань, ну, якобы, это биологическая совместимость, чау ли… - он волновался, уводя растерянный взор в сторону, как-то воспримет отец его запутанное признание? – Ищу и боюсь, а вдруг попадется.
У божественных близнецов всё должно быть в меру, - этот непреложный тезис Дия знаком Антиру. Всё он знал. Но постоянно срывался. Сам себя Антир никогда не считал сластолюбцем, даже повесой, как думает жрец Мануил. Повеса гульнет с любой, кто согласится или кому тот заплатит. Антир никогда не откликался на зов самок плебейского сословия. Не возгорался желанием при виде очаровательной хрупкой рабыни. Женщина ниже статуса и происхождения оставалась вне поля его внимания. Да, Антир не отрицал выводы жриц и прочих надменных красоток: - себя он ценил превыше всего.
Тоном, не терпящим возражения, Дий
