Инга.
Назойливые слухи о неожиданной беременности нашего классного руководителя, Полины Дмитриевны Смирновой, разлетелись по школе с молниеносной скоростью и были восприняты нами, ее учениками, весьма и весьма неоднозначно. Мы с Ирой попросту поначалу вообще не желали в это верить. Возможно, мы тогда еще что-то недопонимали в силу своего слишком юного возраста, но Полина Дмитриевна - в нашем представлении - была на редкость непривлекательной женщиной. Она отличалась очень высоким ростом и широкой костью, из-за чего выглядела массивной, неуклюжей и напрочь лишенной какой-либо женственности и изящества. К тому же, вся ее внешность казалась нам, зацикленным на собственной красоте юным нимфеткам, какой-то совершенно невзрачной, неинтересной и простоватой. Хоть и учительница, хоть и с высшим образованием, - а выглядела Полина Дмитриевна, на наш взгляд, как доярка из социалистических фильмов про колхозников.
Кроме того, мы все считали, что ей давно уже лет сорок, а в нашем представлении это была уже глубокая старость. На наш взгляд, она была закоренелой старой девой без каких-либо реальных перспектив устройства личной жизни. До сих пор никогда по школе не ходило слухов о ее потенциальном замужестве или еще о чем-то подобном. И нам, четырнадцатилетним подросткам, в некотором плане очень жестоким в силу своего непробиваемого юношеского максимализма, казалось сейчас просто немыслимым, что в целом мире мог отыскаться хоть один здравомыслящий мужчина, способный польститься на подобную, с позволения сказать, женщину.
Правда, я думаю, во всем этом были виноваты не только злобные ученики, но и сама Полина Дмитриевна, - причем, в гораздо большей степени. Если бы наша учительница чуть добрее относилась к нам и хоть немного видела бы в нас людей, - пусть еще и не до конца взрослых, - то, я полагаю, она тоже не представлялась бы нам такой непривлекательной и уж чуть ли не уродливой. Если бы она просто была хорошим человеком, то ее душевные качества, наверняка, перевесили бы красоту физическую, и мы тоже относились бы к ней совершенно иначе. Но в том-то и беда, что за много лет общения с этой крайне неприятной женщиной этих самых прекрасных душевных качеств мы у нее как-то так и не обнаружили.
Но, когда, несколько недель спустя, Полину Дмитриевну положили в больницу, - по слухам, на удержание, что было, в принципе, вполне естественно при первой беременности в ее возрасте, - этот очевидный факт пришлось, в конце концов, признать даже нам с Ирой. Хотя мы с ней все равно сомневались до последнего и никак не готовы были поверить.
Учителей в нашей школе явно не хватало. Поэтому не удивительно, что в первые недели болезни Полины Дмитриевны ее никем не замещали. И у нашей дружной параллели девятых классов постоянно образовывались “окна” вместо уроков русского языка и литературы. Меня это ужасно бесило. Не то, что эти “окна” появлялись, - а то, что у администрации школы, явно, не хватало ума составлять расписание таким образом, чтобы они оказывались последними уроками, и мы могли бы просто уйти домой пораньше, - вместо того, чтобы бесцельно болтаться по школе.
Но, судя по всему, я вообще была единственным человеком, который об этом задумывался. Даже Ира, - она и то относилась к этому гораздо более спокойно. Больше никого не волновало, что девятиклассники оказываются в неудобном положении и вынуждены были час, - а то и два, - каждый день где-то отсиживаться.
Те ребята, которые были посмелее и понаглее, просто уходили домой и больше не появлялись на оставшихся уроках. Нам с Ирой тоже подобная мысль приходила в голову не раз и не два. Но все-таки мы с ней, к сожалению, были достаточно примерными девочками, поэтому, несмотря на всю нелепость сложившейся ситуации, прогуливать пока не решались.
И вот в один такой прекрасный день, когда у нас опять образовалось очередное “окно”, мы с Ирой отправились к Ирине Павловне. Мы знали, что у ее второклашек сейчас урок физкультуры, и, следовательно, она тоже была сейчас свободна, вот мы и решили навестить ее.
В глубине души я давно лелеяла мысль как-нибудь осторожно перевести разговор на Тимура Александровича и выведать у Ирины Павловны как можно больше сведений о нем. Но при этом я как-то меньше всего ожидала снова встретить у Ирины Павловны его самого. Молодой человек сидел за столом рядом с нашей учительницей и что-то очень оживленно ей рассказывал.
Увидев его, я в первый миг даже невольно замерла на пороге, не решаясь войти, чтобы не помешать их разговору. Я даже уже вознамерилась осторожно прикрыть дверь и убраться отсюда подобру-поздорову, пока они, увлеченные своей беседой, не заметили нас. Но было уже поздно, потому что Ирина Павловна, сидевшая лицом к двери, успела сразу же увидеть нас и радостно воскликнула:
- А вот и мои девочки пришли!.. Заходите, заходите скорее!.. Что же вы стоите на пороге?..
Тимур медленно обернулся после ее слов. На мгновение мы встретились с ним взглядами, и я почувствовала, как кабинет медленно поплыл перед моими глазами. Мое сердце при этом забилось так торопливо и неровно, что я даже испугалась, как бы оно действительно не выскочило из груди.
Почти черные глаза молодого человека смотрели на меня очень внимательно и строго. И мне на какой-то безумный миг вдруг показалось, что они действительно способны заглянуть мне в душу и просканировать все мои самые тайные мысли и желания. А кроме того, я вдруг испугалась, что он может решить, будто мы нарочно преследуем его, заявившись к Ирине Павловне вслед за ним, и от этой нелепой мысли мне вообще просто захотелось провалиться сквозь землю.
В этот момент Ирка, никогда, надо заметить, к сожалению, не отличавшаяся особой тактичностью, нарочито громко хихикнула и подтолкнула меня вперед. Это оказалось настолько неожиданным для меня, витающей где-то в облаках, что я на мгновение потеряла равновесие и вынуждена была ухватиться за косяк двери, чтобы не рухнуть. Очевидно, заметив это, Ирка снова хихикнула.
Я увидела, что губы Тимура тоже чуть дрогнули, как будто он тщетно пытался сдержать улыбку. И ощутила, как мои щеки вспыхнули огнем от стыда и смущения.
И только Ирина Павловна, как мне показалось, ничего не заметила. Хотя, как я поняла уже позже, это ощущение было весьма ошибочным. На самом деле наша учительница видела и понимала все, что происходило вокруг нее. Но сейчас со стороны казалось, что она лишь искренне обрадовалась нам и тут же принялась суетиться, заваривая свежий чай и намереваясь угостить нас.
- Да нет, Ирина Павловна, не надо!.. - поспешно запротестовала я, желая провалиться сквозь землю. Я все еще не пришла в себя от смущения и тщательно прятала глаза от насмешливого и, как мне казалось, все понимающего взгляда Тимура. - Мы же к вам просто на минутку забежали! Мы просто не знали, что вы заняты!
- Да с чего вы взяли, что я занята? - обиженно всплеснула руками Ирина Павловна, как бы напрочь отвергая своим жестом саму вероятность этого. - Для вас я всегда свободна, - вы же знаете! Вы в любой момент можете прийти ко мне! Вот и Тимур Александрович тоже зашел ко мне, как только выдалась свободная минутка! Так что не стесняйтесь, проходите и подсаживайтесь к столу!
- А у нас опять нет урока! - пояснила Ира, очень внимательно при этом наблюдая за мной и, похоже, за Тимуром. - И мы опять целый час должны болтаться по школе! Так надоело все это уже!.. Ирина Павловна, а скажите, это правда, что Полина Дмитриевна беременна?
- Да, правда, - после секундного колебания подтвердила наша учительница. Вероятно, ей не слишком хотелось это делать, но она же прекрасно понимала, что не имеет никакого смысла обманывать нас или как-то пытаться скрыть от нас столь очевидный факт, который и без того скоро станет всем известен.
Мы с Ирой многозначительно переглянулись. На лице моей подруги появилось презрительное и, я бы даже сказала, брезгливое выражение. Поскольку я испытывала примерно те же самые эмоции, я думаю, подобные чувства отразились и на моей физиономии.
- А мы-то никак не могли в это поверить!.. - с очень недоброй усмешкой заявила не шибко тактичная Ира. - Нам казалось, что быть такового не может!..
- И почему же?.. - мягко переспросила Ирина Павловна. Я, похоже, обладала большим чувством такта, чем моя подружка, потому что сразу же ощутила, что учительнице не слишком понравилось наше поведение, а так же эти нехорошие презрительные интонации в Ирином голосе.
Правда, от строгого взгляда Ирины Павловны Ира тоже засмущалась, очевидно, так же все-таки почувствовав подсознательно, что любимая учительница не слишком ею довольна.
- Просто Полина Дмитриевна - она такая… такая… - Ира окончательно смутилась и запнулась, так и не сумев подобрать нужного слова, способного точно охарактеризовать нашего классного руководителя, и бросила беспомощный взгляд на меня, словно прося поддержки.
- Бесчувственная, - продолжила я, быстро приходя ей на помощь. - И полностью равнодушная. А еще холодная и озлобленная по отношению к окружающим. - Я говорила то, что думала, не считая нужным ни лицемерить, ни скрывать свои мысли. - На собраниях она часами зачитывала Макаренко нашим родителям и учила их, как нужно правильно воспитывать детей, - ведь они-то, глупые, не знают, что нужно делать! А детей она на самом деле терпеть не может! Вот поэтому нам и трудно даже представить себе, что теперь у нее появится возможность применить все эти свои научные знания на практике! Надеюсь, хоть собственного ребенка она окажется способной полюбить!
Ирина Павловна осуждающе покачала головой, глядя теперь уже на меня. Я понимала, что она неприятно поражена таким явным эгоизмом с нашей стороны и довольно злобными и циничными нотками, проскальзывающими в моем голосе, которые я даже сама улавливала, но не в силах была скрыть. Но, что поделать, - я очень сильно не любила Полину Дмитриевну и не видела смысла сейчас скрывать это.
Но Ирина Павловна все-таки посчитала своим долгом слегка урезонить нас.
- Девочки, вы не правы!.. - решительно сказала она. - Вы ошибочно судите о другом человеке, совершенно не зная его! На самом деле Полина Дмитриевна - прекрасная женщина, - добрая, отзывчивая, ответственная!.. Мы все очень рады за нее!
- Да мы и не спорим, Ирина Павловна, с тем, что она, возможно, чудесный человек да и вообще ангел во плоти! - упрямо покачала головой я, прекрасно понимая недовольство учительницы, но при этом даже и не пытаясь оправдаться перед ней, как это старалась сделать за минуту до меня Ира. - Беда лишь в том, что на нас эти ее
