высыпал горлинкам, терпеливо поджидавшим тут же, буквально в шаге. Вот уж незлобливые и мирные птички.
Своим гугуканьем напоминающие о том, что хоть кто-то живёт без правителей…
Он увязал в мешок свой нехитрый скарб.
Работа заняла шесть дней. Причём само поле Иброхима заняло лишь полдня. А остальное – отработка для «Величайшего»!
А отец говорил, что на прежнего Султана работали два дня. И один – на своём поле. Которое могло прокормить семью с даже пятью детьми… А сейчас – только-только хватает себе, жене и сыну.
Сын.
Иброхим с содроганием думал, как же сын сможет накопить на Калым – хотя бы на одну-единственную жену! Ведь теперь, когда зерна еле-еле хватает на еду, продать излишки невозможно! Он слыхал, что и виноделы, и те, кто выращивают эту, новую, культуру – репу – и многие, многие другие дехкане, занимающиеся из поколения в поколение чем-то одним, вроде хлопка, – в таком же положении! А уж про то, что всех ремесленников – медников, горшечников, ткачей, столяров, портных – обложили налогами и «отработками» точно так же, можно и не говорить… Поэтому и товары и продукты на базарах теперь стоят в несколько раз дороже. И пылятся на полках лавок.
У людей нет денег.
Начальник склада лемех плуга осмотрел тщательно. Но ни слова не сказал – уже счастье! А то пришлось бы платить штраф. За порчу казённого имущества.
Иброхим поставил крестик в соответствующей графе ведомости, и приложил палец, предварительно обмакнутый в чернильницу. Затем пришлось тащиться снова на поле, и идя рядом с Проверяющим, смотреть, как тот тычет казённым щупом в распаханную землю… А не смотреть – так тот может и нарочно сказать, что «щуп не входит до положенной метки!». И – всё. Начинай заново! Ничего никому не докажешь…
Только через час они вернулись в склад.
Клерк-чиновник кивнул начальнику склада, тот хмуро буркнул:
– До уборки – свободен. О дне начала тебе сообщат.
Иброхим, трижды поклонившись, вышел, пятясь задом.
Вспомнил, что надо ещё зайти в лавку – купить воды у другого чиновника. Подходить к арыкам и хаусам запрещено под страхом смерти…
Он закинул мешок повыше на плечо. Потащился, с тоской вспоминая, как питал глупые надежды на улучшение жизни простого труженика – «кормильца» Великого Султаната – с воцарением подростка, про которого ходили слухи, что тот и сам происходит из самых низов простого народа. И который должен (вроде бы!) понимать, чей ежедневный упорный и добросовестный труд кормит всю страну. И разделять чаяния и заботы.
Надежды не оправдались. Похоже, или слухи оказались ложными, или…
Или новый Султан предпочёл как можно быстрей позабыть о своих унизительно плебейских корнях!
Носыр-бек задумчиво огладил аккуратно подбритую холёную бородку волосатыми толстенькими пальчиками в перстнях.
Но те сами вернулись к чёткам из сандаловых бусин: когда они перебирают полированное, и словно тёплое изнутри, дерево, ему думается лучше! И хотя он, вроде, немаленький человек – Второй Помощник Казначея! – чётки предпочитал дедовские. Простые.
Да, подумать есть над чем…
Дьявольщина! Служить-то «Величайшему» становится всё трудней! Особенно под старость.
Аппетиты у «Светоча Вселенной» и «Потрясателя Мироздания» всё растут!
А, казалось бы – чего злобствовать-то?!
Султанат раскинулся на весь континент, с провинциями которого теперь установлена надёжнейшая связь. Гарнизоны для подавления бунтов и мятежей стоят в каждом крупном городе. Да и не случается сейчас никаких мятежей, как бывало в самом начале Завоевания – двадцать с лишним лет назад. Все покорённые, что верные, что неверные, (Которых принудительно уже сделали верными, заставив принять Ислам!) давно поняли: шансов победить Армию бессмертных сардоров – попросту НЕТ!!!
И нужно просто подставить шею под ярмо, и… Терпеть! И платить.
Налоги… Их поступило столько, что его прямой начальник, Казначей, срочно строит ещё два (!) подземных Хранилища, и бетон замешивают триста чёрных рабов-гигантов из Африки…
Женщины Повелителю доступны любые. Жёлтые, чёрные, красные, белые… Высокие, низкие, толстые, или тоненькие, как стебель камыша… Вот только…
Да, разумеется, женщин для Повелителя Вселенной свозят со всех концов этой самой Вселенной. Торжественно «вручают» – как часть дани от покорнейших, вернейших, преданнейших рабов – наместников Провинций. А затем…
Затем Повелитель внимательно женщин рассматривает, и… Отправляет в Сераль.
Чтобы больше никогда не вызвать! А те, первые, «осчастливленные» личной милостию и вниманием, постоянно грызутся: кого из сотни отпрысков мужского пола считать официальным наследником. А кого – вторым. А Султан не торопится вносить ясность в этот вопрос: законных супруг пред ясны очи не допускает уже многие, многие годы.
Вспомнив визгливо-драчливые разборки в своём Гареме, Носыр-бек передёрнул плечами.
Хоть в этом пункте он солидарен с Султаном: если можешь чего-то неприятного и назойливого избежать – почему бы этого и не сделать? А что там скажут или подумают окружающие – плевать с высокого минарета: на то он и Властитель дум и сердец. Чтоб не беспокоиться об этом.
Так чего ж ещё ему – вот уж воистину Великому Султану, над Империей которого никогда не заходит солнце! – надо?!
Носыр-бек поёрзал, стараясь поудобней устроить морщинистый под старость зад на курпачах. Прикрыл глаза. Губы принялись истово бормотать молитву.
Ни черта это «прийти в себя» не помогло!
Раздражение от продолжавшегося, вопреки всем покушениям, правления, нарастало. И – не у него одного. Но проявить его!.. Уши растут буквально из каждой стены!
Вывел его из состояния озлобленной самоуглублённости, звук – вроде осторожного покашливания. Открыв глаза, он обнаружил склонившегося в почтительнейшем поклоне, мажордома.
– Ну, что там у тебя?
– Позвольте доложить, Господин! Прибыл паланкин с Сероджиддином-акой. Он спрашивает, угодно ли почтенному Носыр-беку принять его? Вы сами в тот раз приказали докладывать сразу, чтобы почтеннейший бек не ждал!
Точно. Он приказал. Да и не годится заставлять ждать чиновника, что выше его по рангу… Неуважение!
– Проси! – Мажордом упятился.
Капельдинер торжественно доложил, отойдя чуть в сторону от резных дверей:
– Первый советник Помощника Визиря, его мудрейшество, ага Сероджиддин-бек!
Пришлось подняться, просеменить на слегка затёкших от долгого сидения трясущихся ногах к дверям, и приветствовать чёртова «агу» похлопываниями по спине, обоюдными объятиями с еле ощутимыми касаниями тел (Или, правильней – роскошных халатов!) друг друга, и бормотанием:
– Ассаляму-алайкому, Сероджиддин-бек! Надеюсь, у вас всё хорошо? Как дома? Как старший сын Рахмон? Как младший сын Рохим? Как ваш брат Нурмумин, как его сын Умид? Как… – перечисление поимённо ближайших родственников – обязательно! Попробуй тут кого-то пропустить, забыть, или расставить не в том порядке… Смертельное оскорбление! Вызов!..
Получив уверения, что всех родных хранит своей милостию Аллах, и уверив гостя, что и у его родичей и у него самого всё в порядке, Носыр-бек смог, наконец, провести уважаемого вельможу на возвышение в дальнем углу комнаты для приёмов, и усадить за низенький дастархан. После чего сел и сам, снова сложив ноги по-индийски.
После хлопка в ладоши на дастархане, застланном чудесной, расшитой искуснейшими златошвеями, скатертью, словно по волшебству возник свежезаваренный чайник, испускающий пар и приятный запах, свежие белые лепёшки – патыр – и ляган с фруктами: виноградом, хурмой, инжиром и грушами. Носыр-бек велел всегда на всякий случай класть ещё и банан с финиками, хотя до сих пор ни один из его «уважаемых» гостей ни до чего так и не дотронулся.
Знатные люди приходили «в гости» вовсе не для того, чтобы кушать – это можно спокойно и удобно, и не боясь за свою жизнь, делать и дома!
Поэтому вторым хлопком Носыр-бек «запустил» «развлекательно-услаждающую- взор-и-сердце» программу: в комнату протиснулись бочком три музыканта с инструментами, и легко, словно серны, вбежали на цыпочках грациозно-воздушные танцовщицы. Это впечатление усиливало и то, что кроме лёгких и почти абсолютно прозрачных шаль-вар с бубенцами, и газовых накидочек, на них ничего не было.
Впрочем, Носыр-бек и сам на их эротично-зажигательное выступление не смотрел, и за Сероджеддином-акой не заметил хотя бы одного взора, брошенного в том направлении во всё время разговора. Похоже, уважаемому гостю не до развлечений!
И точно.
После уважительнейших пожеланий, чтоб Дом, родных и близких мудрейшего гостя хранили небеса, и дни жизни Аллах продлил на многие годы, Носыр-бек приготовился слушать: даже вперёд чуть подался, широко открыв глаза. Что, кстати, случалось с ним нечасто. Гость ответил на пожелание не столь цветисто и пространно:
– Да хранит Аллах милостивый и милосердный и ваш дом и ваших родных, близких, и друзей во веки веков, почтенный Носыр-бек! У меня к вам дело.
Ага. Дело. Носыр-бек
