Какого оттенка цвет кубинской ночи? Фиолетовых чернильных сумерек? Мрачных скал побережья в серебряной россыпи лунных брызг? Сиреневых осколков южных звезд обрамлённых желтоватым сияньем? Бездонного омута океана, молчаливого и таинственного? Кто знает… Кто знает….
Русская двенадцатилетняя девочка Алиса, жившая с родителями, советскими специалистами в провинции Нуэвитас, этого не знала, потому что видела Остров свободы преимущественно при свете искромётного солнца, зажигавшего окружающий мир бриллиантовой россыпью всевозможных тонов кобальто-голубого, изумрудно-зелёно-бирюзового, оранжево-охристого. Ночь накрывала сном, не навязывалась сумраком.
Школа для русских детей в их поселении была до третьего класса. Алиса училась самостоятельно в пятом при помощи мамы, соседки-переводчицы, учительницы младших. Наука давалась легко, проблем не приносила. Два раза в год полагалось приезжать в, Гавану, в образовательное учреждение при советском посольстве для аттестации.
Ехать предстояло на автобусе, который должен был за ночь, вдоль океанского побережья, добраться до столицы.
Русский посёлок не богат на события. Поэтому маму с дочкой провожали всем миром: соседи, русские подружки и кубинка Марсья, рыжая собачка Марипоса. зелёный попугай Тишка у отца на плече. Все желали хорошей дороги, успешных экзаменов. Немного завидовали скорой встрече с Гаваной.
Пассажиры заняли свои места. Автобус плавно тронулся и покатился по своему пути. И, хотя, отъезд состоялся под высоким солнцем, которое вдруг резко устало и закатилось за воду. окрасившуюся алой краской, которая быстро превратилась в фиолетовое чернильное пятно. И стразу дорога в эскорте королевских пальм, потонула во тьме.
Путешественники молчали, приноравливаясь к движению. Рядом с девочкой устроилась мама. Наискосок лохматый всклокоченный чернокожий парень с мятым рюкзаком за спиной. На соседнем сидении девушка-метиска с длинными чёрными волосами, спадающими на глаза, прячущими лицо от чужих взглядов. было ясно, что они пара.
Алиса боковым зрением увидела одноглазую толстую негритянку с сигарой в щербатом рту. Кожа её лоснилась. Щёки подрагивали в такт мягким толчкам автобуса. Здоровый глаз был слегка прикрыт, чуть закатывался. Длинная цветастая юбка покоилась на полу.
Девочка почувствовала, что засыпает. Мимо проносились, будто бетонные столбы, освещённые с одной стороны, высокие бочкообразные стволы королевских пальм. Листья на макушках казались украшением головных уборов исполинских воинов.
За строем пальм угадывался тёмный океан. Светила луна. Следила за своими владениями. заглядывала в окна. Сопровождала. Дорога казалась блестящей лунной дорожкой. Водитель был неподвижен, будто дремал. А автобус жил своей ночной жизнью, продолжая путь. Тусклый свет освещал спящий салон.
Алиса проснулась оттого. что они стояли. Послышался … крик петуха. «Почудилось. Приснилось» - подумала юная пассажирка.
Окружающие пробуждались, потягивались, оглядывались, будто забыв, где и почему находятся. Петух пропел отчётливей. Всё встрепенулись.
Водитель невыразительно провещал:
– Остановка один час! Перекус, отдых. chiquitas (девочки) направо, chiquitоs (мальчики) налево.
Рядом тускло мерцала неоновая вывеска бара. рядом на картинке толстая одноглазая кубинка с сигарой протягивала чашку с дымящимся кофе. Крыша бара тонула в тёмных пальмовых листьях. Часы над входов показывали без четверти двенадцать. Пел петух.
Туристы потянулись в строение. Алиса с мамой не торопились, вышли из автобуса последними. Девочка задержалась у двери. Услышала звук голосов. За углом кто-то ссорился.
– Ты не передумала?
– Нет, конечно. Сплю и вижу, как быстрее свалить отсюда. Так жить нельзя, это невыносимо, вокруг нищета и убожество.
– Все так живут. Подумай о матери. Сначала брат сбежал. Теперь ты собралась. Если тебя задержат на границе, она не переживёт.
– Детали согласованы, оплачены. Всё будет хорошо. Не мы первые, не мы последние, дорога отлажена. Ты достал её? Жертва будет сегодня? Он ждёт, времени в обрез, сегодня последний день полнолуния.
¬– Будет. Только не она, а он. Это ещё лучше. Слышишь, поёт?
Лохматый парень и длинноволосая девушка из автобуса появились из темноты, вошли в помещение. Алиса юркнула следом.
Они оказались в тускло освещенном зале. Русская девочка Алиса никогда в жизни не была в баре, тем более в ночном, кубинском. Грязная стойка. Высокие табуреты красной кожи, полопавшейся и порванной, из которой клочьями свисал грязный наполнитель.
Сонный, лохматы бармен, за спиной которого на полках мерцали разномастные бутылки, бутылочки, какие-то стеклянные ёмкости с разноцветными напитками. Вазочки с печеньем, леденцами в прозрачных обёртках. Десерты из мороженого в холодильной витрине. Орешки, семечки, чипсы. Такого изобилия девочка не видела не только в Советской России, но даже в иностранных приключенческих фильмах. Надписи «Rom», «refresca» (шипучий напиток, аналог фанты или колы), сверкающие оранжевыми и коричневыми бутылочками, стоящие в ящиках прямо на полу.
И восхитительный на вид бисквит с кремом, почти такой, как в кондитерской в далёкой Москве. Алиса откусила кусочек, и была неприятно разочарована горьковато-клёклым вкусом пирожного, будто ватным. Есть расхотелось. Она сказала маме, что пойдёт в дамскую комнату. Долго рассматривала светлое помещение, похожее на музей, в котором на резных полочках примостились разные статуэтки, баночки, бутылочки, освежители, кружевные мыльца и другие восхитительные вещи. Туалет-музей, это весело!
Она вышла в коридор. Уже было повернула на свет к маме. Но тут запел неугомонный петух, и девочка решила вывести его на чистую воду. Петухи не поют ночью. Они поют по утрам. И, конечно, не в придорожных барах!
Искательница приключений повернула в противоположную от зала сторону, свернула за угол, упёрлась в дверь. Приоткрыла со скрипом, гулко разлетевшемся в тишине. Вошла в тёмную комнату.
Горели свечи. Они, разномастные, стояли повсюду: на полу, на стульях, столе. Их разноцветное пламя танцевало свой что-то одним им понятно значащий танец в руках неуловимых сквозняков – окно было открыто. В него вплывала огромная яркая луна с зловещей ухмылкой круглой физиономии. На первый взгляд здесь никого не было.
Но когда глаза девочки привыкли к мраку, она заметила очертания большой витиеватой клетки, стоящей на полу. А в ней – большую светлую птицу. Белый попугай внимательно смотрел на гостью. Он склонил голову набок и тихо произнёс: «Нельзя. Нельзя! Нельзя!!!»
«Льзя! Льзя! Льзя!» - разнеслось в темноте.
«Это всего лишь попка, собрат моего Тишки!» - успокоила себя храбрая девочка. Она разглядела полки, опоясывающие комнату. А на них…. куклы! Много кукол, больших и маленьких, темных и светлооких. Это были дети и взрослые, чучела и животные из пластика или соломы в ярких нарядах. Они следили за пришедшей живыми глазами. Из их тел торчали иглы. Среди них выделялась толстая одноглазая негритянка в цветастой юбке с сигарой в щербатом рту, точная копия их попутчицы. она подмигнула Алисе, приглашая войти вглубь помещения. Какая-то сила подтолкнула девочку в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась.
«Буду…. Вуду…» - бесновался попугай,- «нельзя!».
Алиса разглядела в тёмном углу давешнего лохматого парня. Тот будто спал с открытыми, но заколотившийся под веки глазами. В его губах дымилась сигара, источая сладковатый запах.
Из двери в противоположном конце комнаты вошла реальная негритянка из их автобуса с петухом в руках:
– Смотри, какой хороший! Он лучше, чем живая курица для жертвоприношение, ночью поёт! Духи будут довольны!
Она достала иголки откуда-то из-под юбки и начала, раскачиваясь, вонзать из в петуха. Тот истошно кричал от боли, махал крыльями. На летящих повсюду перьях появились первые капли крови. Бабка всё колола и колола птицу, кружась по комнате. Петух истекал кровью. Луна смотрела в окно. Попугай притих.
– Проси! Проси удачи у духов! Духи будут довольны твоей жертвой! Проси помощи себе и своей спутнице в дальней опасной дороге, в рисковом путешествии.
Всё смешалось в глазах у девочки, как в калейдоскопе: развевающаяся яркая юбка, мокрая, в крови, единственный глаз негритянки, казавшийся огромным. Хоровод окровавленных перьев, алым снегопадом струящийся по комнате. Быстрее и быстрее кружилась страшная феерия. Время остановилось, зажмурившись в ужасе. Или это Алиса зажмурилась?
И вдруг всё стихло. Несколько минут еще падали кровавые перья. Старуха выхватила из-за пояса нож. Резанула петуха по шее. Голова отлетела прочь. Обезглавленное тело побежало по кругу. Крик петуха слился с криком ребенка. А лиса в ужасе кинулась прочь.
Она бежала по тёмному коридору на свет зала. Вот и добралась. Люди сонно сидели за столами, ковырялись в еде. Бармен дремал за стойкой. Мама доедала клёклый бисквит, запивая остывшим кофе. Похоже, она даже в очередной раз не заметила исчезновение дочери. А было ли оно, это исчезновение? Время снова остановилось, или не двигалось вовсе? Часы показывали полночь. Петух затих. Да и какой может быть здесь петух? Ведь петухи не поют ночью?
Пассажиры потянулись к автобусу, занимая свои места, вскоре уснули под мерное движение машины, управляемой застывшим сонным водителем. Путь вдоль побережья океана продолжался под внимательным оком луны.
Вскоре та побледнела и удалилась, уступив место рассвету.
Алиса проснулась. Ярко светило солнце, раскрашивая мир бриллиантовым великолепием. Мама спала рядом. Алиса потянулась: «Какой странный сон мне приснился! Страшный…»
Она оглянулась на обнявшуюся парочку. Девушка сладко посапывала. Голова парня болталась во сне. Рюкзак за спиной смялся и сдвинулся. В его складках застряло белое окровавленное пёрышко….
Алиса встрепенулась: «Что-то неудобное застряло в моём кармане!»
Она пошарила в нём и нащупала… пластмассовую куклу. Толстая одноглазая темнокожая старуха с сигарой в губах, подмигнула девочке. Из цветастой юбки торчала игла.
– Не бойся! Она принесёт тебе счастье! Это Куба. Возьми её в свою страну! Она будет твоим оберегом!
Попутчица в юбке в пол улыбалась девочке.
– На Кубе всякое случается! Тебе повезло!
Автобус подъезжал к Гаване. Уже были видны встречающие. Солнце купалось а изумрудных водах океана, предвещая замечательный яркий день.
В школу! К новым знакомым и интересным делам! В волшебную Гавану, полную тайн и приключений!
И всё же, какого цвета кубинская ночь? Чернильно-фиолетового? Серебряно-лунного? Таинственно-загадочного?
|
