| «Бросай» |  |
Он немного постарел, выглядел лет эдак на сорок с лишним, хотя годами был чуточку моложе. Что с ним такое произошло? Отчего даже челюсти, которые не смыкались от улыбки, стали представлять собой единый монолит? Произошло вот что.
Однажды смелый в выражениях и нетерпимый к чужим высказываниям, изначально не терпящий возражений Аун, так зовут нашего героя, решил поспорить, и с кем? Вот тут-то надо пояснить: не всем даётся выспорить у самого отъявленного спорщика по имени Самон. А дело было «в двух шагах» от слова «не трогай», если одному нужно сказать «не трогай», то сказать должен другое слово вместо этого, иначе проиграет. Начали играть поздно вечером и до утра были сказаны все синонимы заменяющие слово «не трогай». Медлить нельзя, надо говорить слово и жесты не применяются. И вот задумался первый спорщик, но выкрутился, назвав урочище, где путники даже не нагибаются, чтобы поднять упавшую рукавицу, потому что нельзя трогать всё лежащее на земле. Следующему спорщику ничего не оставалось, как только согласиться с поражением, и он должен теперь ходить следом за победителем и провозглашать его подвиг. Но проигрыш сулил размолвку, так как проигравший был баснословно богат и не мог себе позволить унижений.
— Я не буду платить по спору, ты выиграл нечестным образом, — сказал он, — урочище не слово, а явление и твой выход из игры был преждевременен.
— Что ж, — вздохнул Самон, — будь по твоему, если ты не понял слово, выраженное в понятии, пусть урочище рассудит нас и будет мир.
Урочище задумалось: «не трогай» не говорилось никогда, хотя понималось всеми — не трогали, не прикасались, вещь считали потерянной. Поразмыслив, сказало окончательно:
— Теперь вы будете знать причину, по которой вещи брошенные на землю больше не поднимаются всеми, кто идёт по заповедному лесу. Однажды, много веков назад, знатный вельможа обронил правую перчатку. Нет бы её поднять — он просит слугу, слуга не видит упавшую вещь: её нет под ногами коня и в стороне от него. Стали искать другие слуги — найти не могут, тут бы наказать слугу за нерадивость.
— Вот же она, — кричит вельможа, — раззява!
Только никто, кроме хозяина, перчатку не видит: толкаются слуги, смотрят, руками пытаются нащупать, но не даётся вещь. Тогда вельможа слез с коня, наклонился, чтобы поднять, но разогнуться не может, что-то не даёт взять вещь. Лежит перчатка в руке, а спина не разгибается. В согнутом виде вельможа не может сесть на коня. Бросил он перчатку оземь: «На, держи!»- разогнулся, встал. Думает, что за заклятье на него наложилось? Кто виновен? Повернул коня и по урочищу больше не ездил.
Проверяли другие: роняли (не нарочно, конечно) вещи — мешки, коробки всякие, но поднять не могут — не даётся. Так и назвали урочище «Бросай». А кто уж там вещи за всеми подбирал — урочище не стало говорить, только напомнило проигравшему в споре, что выигрыш надо отдать, а то челюсти не разомкнуть будет.
|