на «чёрный день».
– Ну так вот. Суть проста: несколько случайно, или по неизвестному принципу избранных людей, так называемых «приключенцев» помещают в изолированное место. Им представляют лабиринт, чтоб пройти. Или задачи и проблемы, которые нужно решить. Решить для того, чтоб получить бонусы. Или пищу. Главное – чтоб при этом им приходилось как можно более сложно, мучительно, и из последних сил, действовать.
– Но… Почему?!
– Потому что за этим самым – за мучениями и проблемами участников, за их преодолением заданий на пределе сил, или за их зубодробительными скандалами и разборками, отчаянием и слезами, внимательно следит многомиллионная телеаудитория!
Причём прошу заметить: эти самые отчаяние и слёзы – подлинные! Потому что игрой актёров все избалованные за эти долгие годы (пока такие шоу делали высокие рейтинги!) зрители, уже пресытились… А продюсеры, потирая волосатые загребущие ручки, подсчитывали в эти самые годы-сезоны барыши. От обирания рекламодателей.
– Чёрт! Так мы тут что – типа, участники телешоу?!
– Ну да. Во всяком случае я для себя это так объяснил. Потому что эти самые постановочные шоу, со взрослыми – кинозвёздами или просто случайными кандидатами, подростками, или «гениальными» детьми – уже сидят у зрителя в печенках.
И вот теперь кто-то умный додумался использовать для этого нас. Стариков!
Едва способных двигаться. Ворчливых, озлобленных, и обременённых целой кучей болячек, – он выразительно посмотрел на Агнетту и её варикозные ноги, – и комплексов! – Агнетта вспыхнула, и уже открыла было рот, и он поспешил закончить свою мысль, повысив голос:
– А что, очень даже логично: раньше же такого не было?! Ну вот вам и объяснение! Причём, как мне кажется, как раз самое вероятное.
– Да бросьте!.. Какому идиоту могло прийти в голову, что глядеть на старые обрюзгшие тела и слушать малоразборчивое ворчание беззубых ртов, в основном сетующих на свои болячки, будет интересно?!
– Возможно, конечно, что и так, Рахель – то есть, никакому… Но факт – вот он: мы здесь! И вокруг – явно Лабиринт! Значит, аналитики и ответственные менеджеры одного из ведущих каналов ТиВи чего-то там рассчитали, и мы, похоже – будущие телезвёзды! И если выживем, нас будут узнавать на улицах и тыкать пальцами… И просить автографы.
– Это вам так кажется. «Телезвёзды»!.. «ТиВи»!.. А мне лично кажется другое. – на лицо Агнетты было бы приятно смотреть. Лет этак сорок назад. Теперь же поджимание тонких блёклых губ с явственно чернеющими усиками над ними, действительно обрюзгшие щёки, и неаппетитно выглядящее подёргивание отвислой груди, когда женщина пыталась скрыть нервные движения плеч, вызывали лишь брезгливость и неловкость. Слава Богу, что, к счастью, наиболее интимные места всех «участников» оказались скрыты под трусами – хотя бы этот элемент одежды «устроители» посчитали нужным им оставить.
Вероятно, чтобы выполнить условие цензуры про «16+».
Однако Керк не потрудился, как от него явно ждали, спросить, что же думает соратница по несчастью, и это сделала за него четвёртая, до сих пор предпочитавшая помалкивать, зато при этом всё окружавшее продолжавшая внимательно оглядывать, а иногда и ощупывать, участница: Полина:
– И что же вам кажется, Агнетта?
– Что никакое это не телешоу! И всё это придумал он. – указующий перст вонзился в центр груди Керка, очередной злобный оскал исказил морщинистое лицо, превратив и без того страшную маску, имевшуюся там, в гримасу Горгоны-медузы, – Это он: всё это и придумал, и сделал! Наверняка у него достаточно денег для того, чтоб позволить себе и не такое!
Керк подумал, что оно верно: денег-то теперь, на старости лет, достаточно. Но…
– Но для чего бы мне это могло понадобиться?
– Как – для чего?! Поиздеваться и посмеяться вдоволь! Развлечься на старости лет! Унизить нас, женщин! А потом и поиметь всех нас! Потому что если это и правда – шоу, и он его придумал, и выяснил у этих самых «продюсеров», как и почём его продать – чего ж ещё от нас будут ждать?! Только того, чтоб мы тут и правда – перетрахались, а потом и перегрызлись, как пауки в банке!..
Керк рассмеялся. Просто и открыто. Покачал головой, но сказал, не желая указывать женщине, что она сама себе противоречит:
– Надо же, а я-то себя считал параноиком… Нет, уважаемая. Не хочу никого обидеть, но уж если бы это шоу устраивал я, я б озаботился набрать себе девочек…
Помоложе.
Керк не стол говорить, что и посимпатичней, и повыше ростом, и поздоровей, и не столь вредных и злобных, так же промолчал и о том, что мужской климакс обычно необратим, и насчёт «перетрахаться» – ну никак!.. Но промолчал, лишь снова многозначительно посмотрев женщине в глаза.
Ответный взгляд буквально светился ненавистью! А ведь он даже не намекнул на то, что с возрастом многие старухи… Становятся просто склочными и злопамятными мегерами. Бабами Ягами. Ненавидящими всех, у кого есть … в штанах. При этом превращаясь из милых старушек в нелюдимых любительниц кошечек или вычурно-идиотски выглядящих собачек. Которых нормальные люди избегают. И которых так и хочется…
Нет, не посадить в «паучью банку», и уж тем более – не «трахнуть», а просто…
Сжечь на костре!
Глядеть на их молчаливую дуэль первой надоело Рахель. Она буркнула:
– Может вы перестанете играть в «кто кого переглядит», и мы, наконец, пойдём?
– Идите! – Агнетта вновь дёрнула плечом, отчего уже и складки на животе затряслись, – Я никого не держу! Но и позволить какому-то старому маразматичному идиоту помыкать мной, или приказывать мне, я никому такого не позволю! И никогда не позволяла! Есть у меня и свои мозги! – последовало постукивание пальцем, скрюченным, как у какого-нибудь грифа-стервятника, по виску, покрытому тонкой кожей в пигментных старческих пятнах, – Дожила до седин прекрасно, и никого не спрашивала совета!..
То, что от злости женщина не могла чётко сформулировать мысль, или нормально построить предложение, Керка уже не забавляло.
Он вздохнул, постаравшись только скрыть облегчение:
– Возможно, это как раз именно то поведение, которого и ждут от нас устроители или режиссёры этого шоу. Чтоб мы переругались. И разделились. Тогда с нами будет проще справиться. Поодиночке.
– Не знаю, как насчёт – поодиночке. Да и кто тут будет с нами «справляться». Но с чего это вы взяли, как вы говорите, «уважаемый», что нам нужно куда-нибудь идти?
Керк подвёл глаза к белому потолку. (Вот достала его эта, почему-то крайне агрессивно всему, что бы он ни высказал, или предложил, противодействующая, брюзга! Может, на уровне подсознания он напоминал-таки ей кого-то из «бывших»?..)
Он вздохнул поглубже. Напомнил себе ещё раз: он имеет дело с женщинами. Причём – пожилыми. С полным набором прочно устоявшихся «жизненных установок». То есть – штампов и стереотипов в мышлении и поведении. Когда разумные решения подменяют просто рефлексы: типа: «в такой вот ситуации я вела себя вот так, и это помогло! Почему же снова не попробовать этот проверенный вариант?!»
Ну и, разумеется, комплексы.
Которые присущи всем консерваторам. Которых очень трудно в чём-либо убедить. Или даже хотя бы попытаться это сделать.
Поэтому он просто повторил уже высказанные доводы:
– Мы уже обошли этот зал. Обыскали весьма тщательно. Вы видели что-нибудь похожее на источник воды? А пищи? Ну вот то-то. Поэтому если будем «просто сидеть здесь», как вы предлагаете, и ждать, когда «это безобразие прекратится само!», рискуем погибнуть через двое-трое суток. От обезвоживания.
Потому что здесь, как мне кажется, около двадцати пяти – двадцати шести по Цельсию. То есть – очень тепло. Чтоб мы даже обнажёнными, – Полина криво усмехнулась, Рахиль переглянулась с ней, Агнетта покраснела и на этот раз смогла удержать руку, снова автоматически дёрнувшуюся прикрыть то, что когда-то гордо именовалось грудью, а сейчас скорее напоминало обвисшие флаги, иногда колыхаемые ветром, и снова сердито поджала и без того тонкие губы, – не простудились.
Это, конечно, верно – иммунитет у нас, преста… э-э… пожилых людей – ослаблен. Так что подстраховочка, так сказать, не повредит. Но! При такой тропической температуре испарение с поверхности тела большое. Следовательно, если не хотим стать «вредными и несгибаемыми баранами», и показать потенциальным зрителям, какие мы принципиальные и… глупые – то сдохнем прямо здесь, никуда не двигаясь, буквально через пару дней. Лично я намерен всё же поискать.
– Чего же?
– Источников воды и пищи.
– И как вы их себе представляете?
Керк прикрыл на секунду глаза. Уж больно хотелось заорать на тупую суку: «откуда я могу знать, …банашка?!». Но сказал другое:
– Однажды я видел документальный, старый, фильм. Про то, как учёные-этологи (ну, это те, кто занимается изучением поведения: отдельных особей и групп животных) проводят свои эксперименты. Там в клетке подопытной особи всегда есть рычаг. Если животное верно выполнит то, чего дают ему для исполнения или решения учёные – ну, там, откроет какой-то замок, или пройдёт лабиринт, или просто верно решит какую-либо задачу – оно получит шарик белковой массы. Который выпадет в специальный лоток при нажатии на рычаг.
– А если не выполнит? – повисшую гнетущую тишину нарушила Полина.
Керк подумал, что из всех них она выглядит наиболее
