Изнеженная семья Фабиев с гостями и клиентами прогуливались по залам, украшенным мозаичными полотнами на эллинские мифы, барельефами, бюстами суровых предков и кесарей, вазами с цветами.
Римский дом Антония Элия напоминал дворец. Смазливые музыканты тешили знатную публику легкими красивыми наигрышами, где-то сильный мужской голос радовал серенадой. Как амурчики, порхали юные пажи, бегали гладко причесанные собаки.
Фабия Глория, одетая в дорогие бело-золотые ткани, стояла с женихом недалеко от ваз, наполненных цветами, замечая, как открыто и с завистью любуются нареченными. Мадонны строят глазки молодому трибуну; завитые волосы делали его похожим на античного Аполлона. На нем был красный с золотом парадный наряд латиклавия, только вместо солдатских кальцей был обут в модную обувь с высокой серебристой шнуровкой. Удивительно, но в своем офицерском звании он больше смахивал на поэта с утонченными манерами, нежели на вояку, хотя же выправкой оправдывал свое занятие.
Глория боялась смотреть на него прямо, держа взор опущенным, как бы прикованным к его запястью, на котором жемчугом светилось ее ожерелье, подаренное ему на домашней арене в тот день, когда впервые увидела «Феба».
Да, и жених больше отмалчивался, несколько бледный, задумчивый, даже рассеянный.
Как любая женщина, Глория нутром чуяла: Кай Валент ею не увлечен, она ему не нравится.
«Ты мне тоже не нравишься», - убеждала себя гордая Фабия. – «Ты не тот, кто мне снится…Ты красив, ты нравишься дамам, но мой краше тебя, он тоже нравится мадоннам, но он их не любит, он любит меня…безумно любит….» Но как же она себя обманывала…
Кай Валент откровенно скучал, никак не воспринимая свою пышно обставленную помолвку, и ни о чем не думалось. Окаменелое величие своей невесты он отнес к аристократической гордыне Фабиев. Молчать уже стало неудобно, и он заговорил, ляпнув, что пришло на ум:
- Сломи мне цветок Адониса. Я положу его на супружеское ложе – дань твоей невинности, божественная моя Глория.
И впервые она метнула на него взгляд прекрасных фиалковых глаз, ошарашенных глаз. Боясь, что упадет, вцепилась в его руку и оцарапалась о золотую с зубчиками коронку изумруда-скарабея. Вскрикнула не столько от боли телесной, сколько душевной.
Кай Валент прижался губами к покрасневшей коже ее ладошки, виноватыми глазами умоляя простить.
Что она искала на его лице затравленным взглядом, трудно понять. Но именно в эту минуту Кай Валент разглядел свою невесту: соблазнительной линией плечи, теплую ямочку в вырезе столы, блеск ее сочных маленьких губ, прозрачность ее кожи, ее глаза идеального разреза. «О, Парки, я - слепец, всё идеально в ней, какое совершенство».
- Ты Афродита, - шепнул в ладошку.
Глория поразилась. Минуту назад безучастный ко всему, он превратился в мечту ее детства. Выражение глаз изменилось, он смотрел на нее…нет, не влюблено, как пялится на нее Теренций Павлин, с тоской, обреченно, а шало, увлекая в туман забвения. Его губы Феба обожгли огнем, она почувствовала всей кожей остроту их нежности. Эти губы зашептали, как в бреду:
- «Как прекрасна ты, милая, как ты прекрасна – твои очи – голубицы из-под фаты.., прекрасен твой рот, как разлом граната твои щеки из-под фаты…Я взойду на мирровый холм, на гору благовоний, - вся ты, милая, прекрасна, и нет в тебе изъяна…»
Это были стихи, но чьи ?- Глория не узнала.
- Это не Вергилий…
- Песнь Соломона, - едва слышно ответил он, не отпуская ее затуманенным взглядом.
- Ты любишь поэзию? – он был так близко от нее, что встревоженное обоняние Глории уловило свежий запах его кожи с горьковато-пряным ароматом сандалового дерева.
- Моя поэзия – ты, прекрасная Глория. Звездный сон, мне снишься…- Кай Валент любовался ее лицом, смущение украсило его Афродиту.
Совершенно растерялась бедная невеста и, чтобы замять их не ко времени откровенный разговор, тихо спросила:
- Какой цветок ты хочешь? Здесь много цветов…
…Марий Алкивиад прохаживался в обществе Домиция Петрония. Они посматривали на пару нареченных, ведя негромкий разговор:
- Завидую Антонию Элию и тебе, Марий, ваши дети – невозможно красивая пара, удивительно подходят друг другу…Феб и Венера.
- Я это учитывал, Петроний, когда выбирал для Кая невесту. Хоть на дни свадебных торжеств, но подле моего сына должна быть достойная Афродиты. Не будь Фабия Глория столь красива, никакого сговора у нас бы не было.
- Ты так ценишь своего сына?
- Ценишь! – Марий Алкивиад презрительно улыбнулся. – Я преклоняюсь перед Каем. У него великое предназначение, оно – свыше…
- Да, конечно. У твоего сына неплохое будущее. Сейчас трибун латиклавия, через год – сенатор…Кстати, сколько тебе стоила его должность?
- Ни асса! - мрачно ответил Марий Алкивиад.
На него взглянули с сомнением.
- Понимаю…Кесарь Волузиан подарил должность трибуна за твою услугу.
- Какую услугу? – сухо переспросил Алкивиад.
Домиций осклабился, почуяв некоторое превосходство.
- Дела давно минувших дней, любезный мой Марий. Сейчас ни от кого не секрет, именно тебе Рим обязан мирному договору с королем готов Филимером.
Алкивиад развернулся к Домицию, ожегши его взглядом единственного глаза.
- Об этом поговорим позже, любезный Петроний Руф! Я тебе на пальцах объясню, кому кто обязан, и постарайся слышать меня, а не вслушиваться в собственные болячки!
- Дорогой Марий, я давно тебя слушаюсь…Мы с тобой друзья… - Домиций втянул голову в плечи, ощутив щекотливую угрозу, исходившую от этого загадочного человека.
… Фабия Глория протянула руку к розе.
- Я сорву. Нет, не боюсь уколоться. Я часто рву розы, не ломая шипы. Всегда те, какие посадила для меня любимая подруга. Хочешь, вот этот цветок?
- Твоя подруга так же красива, как эта роза? – дерзко пошутил жених. От наваждения ничего не осталось. Как мираж растаяла его божественная ипостась. Рядом с ней, как и минуту назад, стоял обычный высокомерный скучающий молодой патриций, каких в Риме пруд пруди.
- Сам сравнишь, когда увидишь. Она приедет. – аккуратно Глория сломила стебель с высоким алым полу распустившимся бутоном. Она ошиблась? Ей показалось…Герой ее грез не он, не тот?…Глория равнодушно ответила.
- Подруга должна приехать на мою помолвку. Мы с детства дружим.
Кай Валент слегка прищурился.
- И с детства вы увлечены подвигами эллинских героев? О, эти сказочные драконы, которые превращаются в прекрасных юношей….
Глория удивленно воззрилась на жениха, опять зардевшись.
- У моей подруги нет никаких героев. Она и мечтать-то не умеет.
Кай Валент склонил шею, запечатлев поцелуй в сердечко розы, тем самым скрывая некоторую растерянность: он догадался, кто именно подруга Фабии Глории. Но хотел убедиться, что не ошибается, хотел тонко намекнуть ей, как вдруг Глория вспыхнула радостью:
- Марк Виктор!
Наследник знаменитой фамилии, в окружении нагловато смотревшей молодежи, резко остановился, небрежно откинув край шитого золотом паллия, согнул в колене ногу, уперся кулаком в бедро, задрал подбородок. Подобную вызывающую позу изобразили молодые аристократы. Встретили врага во копья!
Кай Валент мог и похлещи показать им воинственный вид, но рядом с ним шла девушка, поэтому он счел нужным вести ее по-царски, кончиками пальцев поддерживая руку невесты.
- Привет вам! – бросил недругам звенящую фразу.
- Привет, трибун! - ответил за всех Гай Аврелий.
Глория радостно улыбалась.
- Рада приветствовать всех вас! Марк Виктор! Вы должны подружиться, ты и Кай Валент!
Брат перевел на нее глаза, как бы спрашивая: «не заболела ли ты?»
- С кем подружиться, милая сестра? С человеком, кого не ты выбрала в мужья, а твой отец, его друзья? Если у этого человека достанет ума понять, что он тебе не пара – его счастье, а нет – я объясню.
Глория испугалась, пораженная до глубины души дерзостью брата.
- Марк Виктор! Ты непочтителен. Немедленно извинись!
- За что, дорогая сестра? За то, что сказал ему в глаза правду? – Фабий обежал презрительным взглядом фигуру Кая Валента. - Он думает, везде будет принят как бог и царь?! Везде, где появится, похваляясь собой, перед ним рассыплют розы?!
Очень уж Марка Виктора бесил сын Мария Алкивиада; полу опустив ресницы, как заигравшийся амурчик, поигрывал у губ подаренной алой розой.
- О, всемогущие боги, Марк Виктор, что себе ты позволяешь?! Нас услышат!
- Пусть слышат. Мне никто рта не закроет. Отец мной поставлен в известность – я против твоего брака с сыном Мария Алкивиада.
Кай Валент слушал молодого Фабия и невольно прощал его прямоту, ведь сам не любил кривить душой. Прав тот: брак навязан старшими. Сам Кай Валент не отдавал себе отчет, зачем женится на девушке, кого совсем не знает. Да, и стремится ли сердцем к Глории? Сердцем, которое подсказывает ему: «Не терзай себя. Я – занято!»
Марк Виктор не унимался, привлекая внимание старших – они потихоньку останавливались в поле их видимости.
- И ты, Глория, не хотела и не хочешь этого брака! Самый раз. Скажи всем – ты отказываешь сыну Мария Алкивиада.
Старый Домиций машинально схватился за руку соратника, услышав последние слова молодого Фабия. Тихо охнул.
- Стервец! Он все испортит. Марий, сделай что-нибудь.
Алкивиад перевел прищуренный взгляд на сына.
- Нет надобности. Мой мальчик за себя сам постоит.
Ласковое пожатие руки жениха успокоило Глорию. Она просит защиты? Он защитит ее. Жестом ладони Кай Валент остановил Фабия.
- Ты всё сказал. Я выслушал. Теперь твоя очередь помолчать. Согласен. Брак нам с Глорией навязан. Мы совершенно не знаем друг друга. Я восхищен красотой и тонким умом твоей сестры. Но для познания чувств требуется время. Тем крепче любовь, чем больше она подвергается испытаниям. Я мог бы сейчас поддержать тебя и с гонором отказаться. Что из этого выйдет, кроме скандала в высших кругах?
- Ах, молодчина, - с облегчением прошептал Домиций. - Как правильно заметил. Скандал в высших кругах нам совсем не нужен.
- Ни ты, ни я не знаем, что наши отцы выигрывают этим браком, нас не ставили в известность, - продолжал Кай Валент, - Но хороши же будем мы, сыновья, если сейчас навредим отцам.
Домиций посмотрел на Алкивиада с откровенной завистью – добрый у него сынок, предан отцу. Марий Алкивиад глазом не моргнул, любуясь своим мальчиком со странным хищным выражением.
Вокруг уже стояли собравшиеся со всех залов, восхищались словами жениха Глории, чья
